Страница 77 из 91
Путь героя по волнам житейского (а совсем не феерически авантюрного) моря отнюдь не прост, и счастье дается ему с трудом. Прибыв в Англию, Жеган поступает на службу к графу Оксфордскому, где занимает достаточно низкий придворный пост — прислуживающего за столом сюзерена. Молодой человек влюбляется в графскую дочь, которая сначала напоминает неприступную капризную Геньевру, но затем искренне отвечает на чувство юноши. И если описания внешности героини, любовных терзаний Жегана, их объяснения и т. д. решены в книге достаточно традиционно и неоригинально, то в одном из центральных эпизодов романа — в рассказе о бегстве любовников от преследующего их герцога Глочестера, претендента на руку Блонды, — поэт более изобретателен и красноречив. Герой не только яростно бьется с соперником (и эти поединки не только должны подтвердить его качества рыцаря, но и завоевать ему место под солнцем, позволив жениться на богатой невесте), но и идет на всяческие хитрости, переодевания и т. д. — вполне в духе персонажей фаблио.
Здесь перед нами нарушение куртуазного стереотипа и предвестие — пусть очень далекое и слабое — полного травестирования куртуазных идеалов в литературе Возрождения. Отметим также, что рядом с Жеганом постоянно находится оруженосец Робин, персонаж во многом комический, но не постоянный неудачник, как Санчо Панса, — ведь именно Робин измышляет все самые невероятные ловушки и подвохи, на которые попадается герцог Глочестер. Так, чтобы отвлечь в Дувре отряд герцога, преследующего беглецов, Робин умело разыгрывает нищего калеку:
Adont clocha forment d’un pie;
L’un oel ouvert, l'autre cluignie,
La teste basse et les rains haut,
A dit au conte: «Dix vous saut!»
(v. 3647—3650)
Отметим, что Филипп де Бомануар сочувственно и часто описывает быт ближайшего окружения героя — его слуг, окрестных крестьян и т. д., создавая в достаточной степени правдивую картину жизни. Такого подробного и — главное — доброжелательного изображения представителей не-рыцарского сословия мы не найдем у предшественников и современников поэта, даже у Жана Ренара.
Таким образом, жизнь в ее будничных проявлениях, в ее совсем нешуточных заботах во многом заслоняет идилличность отношений Жегана и Блонды. Пусть бедный рыцарь оказывается удачливым, пусть он сумел завоевать любовь богатой красавицы, победить соперника, склонить на свою сторону французского короля, получить состояние, откупить свой наследственный фьеф, выдать замуж сестер, пристроить на почетные придворные должности братьев, хорошо наградить слуг. Пусть «Жеган и Блонда» — роман с хорошим концом. Положение мелкого рыцарства представлено в нем настолько неидеализировано, настолько подчеркнуты в этом положении теневые стороны, что отнесение книги к «идиллическому» типу куртуазного романа представляется нам условным, основывающимся лишь на внешней сюжетной структуре произведения.
Ф. Лайонс, изучивший повествовательный стиль Филиппа 14, выделил в нем три «манеры», соответствующие трем основным эпизодам романа. В первом, совпадающем с длинной экспозицией, доминирует «объяснение» (почему семья героя разорилась, почему он поехал искать счастья в Англию и т. д.). Во втором, описывающем любовную интригу от начала и до конца (т. е. до удачного исхода соперничества с герцогом Глочестером), — нарративная. Наконец, описательную манеру мы находим в рассказе о пышной свадьбе героя и о счастливом завершении его дел. Впрочем, такое деление на «манеры» условно: поэт прибегает и к пространным описаниям, и к сжатому рассказу о событиях во всех трех основных частях книги.
Это произведение Филиппа де Бомануара вряд ли можно отнести к числу особенно значительных. Хотя в романе прямо и всерьез поставлена проблема трудного, почти трагического положения мелкопоместного рыцарства и с большим сочувствием и вниманием изображена повседневная жизнь «средних» слоев феодального общества, решение в книге острых конфликтов представляется нам явно облегченным, во многом чисто литературным. Роман перегружен куртуазными шаблонами — как описательными, так и ситуационными. Но тема бедного разорившегося дворянина, вступающего в трудную борьбу с обществом и использующего в этой борьбе порой совсем нерыцарские средства, следует отметить. Тем более, что она становится все более частой в литературе.
Эта тема — бедный рыцарь в поисках удачи, в частности выгодного брака, — легла в основу сюжета созданного в середине века анонимного псевдоисторического романа «Ги из Варвика», в котором рассказывается, как герой влюбляется в прекрасную Фелису, дочь Роальта, Варвикского графа. Ему приходится выдержать тяжелую борьбу за сердце девушки, но в этом произведении сословный конфликт (например, соперничество бедного рыцаря с могущественным и богатым феодалом) не так обнажен, как в книге Филиппа де Бомануара. К тому же герой неожиданно оставляет жену и тайно и поспешно уходит в Святую Землю. Отметим, что этот мотив внезапного покаяния не вытекает из логики развития образа Ги и вообще плохо мотивирован.
Смешение мотивов «неистовых», сентиментальных и благочестивых находим мы в романе Бомануара «Безрукая», созданном, как и его первый роман, около 1280 г.
В основе сюжета произведения лежит очень распространенная повествовательная структура, зафиксированная в фольклоре и литературе разных народов (вплоть до «Сказки о царе Салтане» Пушкина): жена-бесприданница родит ребенка в отсутствие своего мужа-короля, который получает ложное сообщение о том, что королева произвела на свет чудовище, после чего, опять-таки из-за подмены донесения, ее изгоняют с младенцем (часто пускают по морю в маленькой лодке), и она находит приют в чужих краях (№ 707 по указателю сказочных сюжетов Аарне — Томпсона).
Однако книга Филиппа де Бомануара начинается иначе. До указанной выше сюжетной схемы в ней помещен наиболее острый, наиболее трагический эпизод. Начинается книга с темы инцеста. Король Венгрии потерял жену. Перед смертью королева наказала ему взять в жены женщину, которая будет на нее очень похожа. Так возникает мотив предопределенности зла: вполне естественно, что на умершую королеву становится исключительно похожа ее дочь. Король с ужасом это сознает и пытается вообще отказаться от женитьбы. Но настаивают бароны (как и в легенде о Тристане), и король приказывает делать приготовления к свадьбе. Жои (так зовут героиню) в ужасе отказывается. Но венгерский король теперь как бы одержим нечистой силой (как был одержим ею Роберт Дьявол); он яростно настаивает на своем, растаптывая все человеческие и божественные законы. Тогда несчастная дочь решает отрубить себе руку, чтобы избежать кровосмесительного брака. Эта страшная кровавая сцена описана внешне сдержанно, даже как-то буднично, с упоминанием мелких «технических» подробностей. Эти краткость и чувство меры лишают эту сцену нарочитой натуралистичности, какой можно было бы от нее ожидать:
Son puing senestre tant aloigne
Qu’ele le met seur la fenestre;
Le coutel tint en sa main destre.
Onques mais feme ce ne fist:
Car le coutel bien amont mist,
S’en fiert si son senestre poing
Qu’ele l'а fait voler bien loing
En la riviere la aval.
De la grant dolor et du mal
Que ele senti s’est pasmee.
(v. 722—731)