Страница 7 из 94
Колокольчик
Чашей малою качаясь, говоря с самим собой, Нежно впил глоточек неба колокольчик голубой. Он качнет свой взор налево, сам направо посмотрев, На земле намек на небо, колыбелится напев. А с бубенчиками дружен, серебра зазыв живой, Колокольчик тройки мчится по дороге столбовой. Говорунчик, гормотунчик, под крутой дугою сказ, Двум сердцам, чей путь в бескрайность, напевает: «В добрый час». Что законы? Перезвоны легче пуха ковыля. Что родные? Два живые, двое – небо и земля. И уж как он, колокольчик, сам с побегом столь знаком, Бьется в звонкую преграду говорливым язычком. Коренник – как бык могучий, шея в мыле, пламя взгляд, А встряхнутся пристяжныя, – и бубенчики звенят. И пером павлиньим веет, млеет шапка ямщика. Как бывает, что минута так сладимо глубока? В двух сердцах – один созвучный колокольчик-перебой. Взор «Люблю!» во взор излился. Колокольчик, дальше пой. Шире. Дальше. Глубже. Выше. Пой. Не думай ни о чем. Солнце степь – всю степь – рассекло – как мечом – одним лучом. Скрылись в солнце. И, качаясь, говорит с самим собой – «Жив я, впив глоточек неба!» – колокольчик голубой.Нежная тайна
Моей солнечной Нинике
Как не любить тебя? В горнице сердца, где все – сребробить, Все – златоткань, мне желанно любимую тайну хранить. Нежная тайна открылась мне в песне, звеневшей – тоской. Берег цветах был, но сердце хотело на берег другой. Нежная тайна, и в зиму, и в стужу, светла и жива. Вдруг засияет в серебряной иве, расцветшей едва. В вербной субботе свечой пред иконой взнесет свой закон, Взоры потупит – и вдруг в колокольный схоронится звон. Ласточкой быстрой, летя, прощебечет о счастьи гнезда; Тучкою к тучке прижмется, примкнется, плывет череда. Тихо скользнет в голубой колокольчик, лазурный качнет, Звонкия пчелы, возьмите веселый – здесь в россыпи – мед. Нежная тайна в березовой роще раскрылась в весне. Тонкое жало в душе задрожало, скользнуло по мне. Тонкий был очерк той девушки ясной, которой я ждал. С птицами были, и хмельно испили хрустальный бокал. Где же ты? Где же? Все реже и реже встаешь ты в судьбе. Все мои мысли и все мое сердце – одной лишь тебе. Что ж все теснее, короче те ночи в жерле черноты, Где златоюной, под пенье, под струны, мне видишься ты? Где же зарницы? Прилив огневицы? Играющий гром? Серп Новолунний на Море дорогу пролил серебром. Так ли дойду я, любя и тоскуя, до милой моей? Где же дорога, ведущая строго к сверканию дней? Дрогнули Спящей Царевны ресницы. О, жажда в крови. Сила родная, от края до края восстань. Позови!Зарубежным братьям
Россия в Русском сердце – всюду, Будь мыв раю или в аду. Прими изгнанье – как беду, Но воле верь своей и чуду. Наш путь – к родному изумруду, В свой час я в сад родной войду. Пусть боль грозит мне отовсюду, Пусть в грозной пропасти я буду, – И в ней мне Бог дарит звезду.С Новым Годом
От сентября до сентября Мой старый год и год мой новый. От своевольнаго царя Иной ваш счет. А я не зря От сентября до сентября Свиваю нить моей основы, В листе мне золотом конец, В опавших листьях мне начало. В багряной осени – венец. Я отдыхаю, мудрый жнец. И чу, синица, мой певец, Хрустальным звоном зазвучала. Бродяга-ветер у ворот, Но крепко заперты амбары. Зерно к зерну – вернейший счет Того, что было, что придет. В знак году новому – не лед, Зерно дает мне год мой старый. Святыня ржи, овес, ячмень И россыпь желтая пшеницы – Мой годовой свершенный день, Мой старый год – немая сень Над замиреньем деревень И улетающия птицы. По льду люблю я быстрый бег, Порошу первую и сани. Но старый год мой, полный нег, Пред тем как выбелить свой снег И долгий мне сковать ночлег, Являет весь размах сверканий. Последним годовым огнем Леса он превращает в терем. Заморским сыплет янтарем И в землю брошенным зерном, Его мы озимью зовем И ей мы в перезимье верим. В знак году новому горя, Он яблок дал мне в кладовую. В них благовонная заря. Ранет. Антоновка. Не зря, Я славлю злато сентября, В багряности благовествую. Рубин анисовки красив. Кусни. Тут прямо – губы в губы. Арабка. Восковой налив. Фонарик, диво между див. От яблок я душист и жив. Я не Адам. Мой рай – сугубый. Огонь и в поле, и в избе, – Поет о сентябре былина. Но есть ущерб в его судьбе, И кем-то молвлено в журьбе: – Одна есть ягода в тебе, И та – лишь горькая рябина. Кто это молвил, очень прав, Но речь его скользнула с краю. Находчив деревенский нрав. И, для продления забав, С огнистым горькое смешав, Рябиновку я наливаю, Итак, вы видите, не зря Здесь ходит стих мой скороходом. Но что ж? Не рознь календаря, А дух един – для нас заря. Тесней. И, жизнь боготворя, Воскликнем дружно: С Новым Годом!