Страница 6 из 94
Нежужжащия
Сонмы летящих, какая в вас нега, Воздухом спетый танцующий стих. Белыя пчелы с далекаго брега Облачных рек и озер снеговых. Если б вы были в гремучем июле, Вы бы сомчались стезей грозовой. Ныне безгласный вас выпустил улей Веющий, реющий, тающий рой.Высокия судьбы
Высокия звезды, Высокия судьбы, С дорогой на тысячи лет. И каждый пробег их Ликующий праздник, В лучистое пламя одет. Не им ли молились На башнях высоких, Смотря в голубой небосклон, Чтецы звездословья, Которыми славен Нетленный в веках Вавилон. Не их ли узором В бессмертном Египте И вязью согласных их строк, В Луксоре, в Карнаке, В святилищах вещих, Горит храмовой потолок. Не ими ли спеты, Под гусли Давида, Такие столетьям псалмы, Что вот и сегодня, Под звон колокольный, Их хором воспомнили мы. О Страшном, что ходит Один по высотам, В гореньи нездешней красы, Вещал богоизбранный Иов и пытку На зведные бросил весы. Высокия судьбы Разведал в созвездьях, Любовник пустынь, Бедуин, Летя на арабском Коне за самумом В просторе песчаных равнин. Самумом промчался, Но в тысяче царств он Взнесенную вскинул мечеть, И в ночь правоверным Поют муэззины, Их голос – призывная медь. А если ты духом Морской и воздушный, Спеши пересечь Океан, – Везде звездочетов Родных ты приметишь Всемирно раскинутый стан. В краях, где агавы Цветут величавы, Над гладью лагунной воды, Громадой стоят Пирамидные храмы Во славу Вечерней Звезды. И если ты хочешь Безплотных свиданий В обители лунных невест, – Дойди до оплотов, Где кондор верховный, Где Южный возносится Крест. И если ты хочешь Священных сказаний О звездных зачатьях, – читай, Взглянув на великий Подсолнечник мира, Венчанный драконом Китай. И если ты станешь У чуждаго брега, У края гремучей воды, – Припомни свой Север, С единым недвижным Престолом Полярной Звезды. И в час прорицаний, В час полночи вещей, Свой дух в среброткани одень. К пределам желанным Помчит тебя быстро Твой северный Звездный Олень.Ива
Чуть-чуть под ветром качалась ива, Пчела жужжала и налету, Замедлясь, мед свой пила счастливо, Затем что ива была в цвету. Потом Июль был. Горели тучи. Был громоносный над миром час. И ветер пьяно пропел шатучий, Что и плакучей – удел есть пляс. Потом, как клином вверху летели, Серея, гуси и журавли, Я срезал ветку, и звук свирели Пропел, что счастье мы все сожгли. Пожар по лесу разлился жгучий, И строил ветер свой посвист-свист. А ветви ивы чредой плакучей Роняли в воду текучий лист. И дымный, зимний, весь хрусткий воздух Велел на тело надеть тулуп. Для тех, кто сеял, у печки роздых, А кто не сеял – голодный зуб. И вились вьюги, мелись мятели, Весь мир был белый разъятый зев. Оцепенелый, я из свирели, Как нить кудели, крутил напев. А в свежем марте дохнули предки Таким уютным родным теплом. И опушились на вербе ветки, И в прорубь неба собрался гром. Копил он силу и нес апрелю Из молний пояс для новых дней. Смотрю в окно я. Смотрю. Свирелю. Учись у Солнца смотреть ясней. Как свежи в песне все переливы, «Христос Воскресе!» всем говорю. Пчела целует цветочек ивы, А я целую мою зарю.Надпись на коре платана
Платан, закатный брат чинара, Что ведал всполох наших дней, Когда была полнее чара И кахетинское пьяней. Ты в Капбретоне знаменито Простер шатром свою листву. Но помню дальняго джигита И мыслью о моем живу. Мое – кинжал, копье и пушки, Набег, где пленник мой – Шамиль, И на Кавказе – юный Пушкин, Чей каждый возглас – наша быль. Мое – над Пятигорском тучи И котловина диких гор, Певучий Лермонтов над кручей, Поэта – с Небом разговор. Мое – средь сумрачных ущелий, Гость Солнца в Грузии, я – сам, Моя любовь, Тамар Канчели, Чье имя отдаю векам. Мое – от моря и до моря Луга, поля, и лес, и степь, И в перезвоне, в переборе, Та молвь, где в каждом звуке лепь. О, Русский колокол и вече, Сквозь бронзу серебра полет. В пустыне я – лишь всклик Предтечи, Но Божий Сын к тебе идет.