Страница 49 из 58
Не успела отбомбиться последняя девятка «юнкерсов», как на наш первый батальон и высоту с Итальянским кладбищем начинают сыпаться снаряды и мины. Вражеские [202] батареи бьют не смолкая. Наша артиллерия вступает в контрбатарейную стрельбу. Минометы пока молчат: бережем мины для отражения атаки. Знаем, что она сейчас начнется: повадки противника известны нам теперь назубок.
Гитлеровцы выскочили в ста метрах от переднего края бригады и бросились на наши окопы. Дружный огонь пулеметов, винтовок, а главное, мины, которые стали рваться в самой гуще наступающих, ошеломляют врага. Казалось бы, что может уцелеть на истерзанной, сплошь вскопанной бомбами и снарядами земле? И то, что полузасыпанные окопы оживают, кажется немыслимым, невероятным. Уже одно это действует на противника не меньше, чем меткие очереди наших пулеметов. Вражеская атака захлебывается. С большими потерями гитлеровцы откатываются на исходные позиции.
Противник снова бросает, на нас самолеты. Его артиллерия долбит и долбит наш передний край. А потом опять атака. В течение дня фашисты четыре раза возобновляли наступление на позиции нашего первого батальона, но не продвинулись ни на шаг.
Враг пошел на хитрость. В ночь на 14 июня его солдаты в темноте заползли в канавы и рытвины около дороги, идущей на Камары. Здесь они дождались утра и на рассвете, после короткой артиллерийской подготовки, хлынули на наши позиции. Атака с этого рубежа для моряков первого батальона была неожиданной. Командир роты лейтенант Хихлуха едва успел скомандовать «Огонь!», как фашисты оказались перед окопами. Минометы уже не могли действовать: они поражали бы своих. Оставалось одно — перейти в контратаку. Первым из окопа выбежал начальник штаба батальона лейтенант Александр Федорович Кусый, за ним связисты краснофлотцы Пискунов, Егоров и Красников. Поднялись рота лейтенанта Хихлухи и взводы лейтенантов Овчинникова и Иванова. Бойцы устремились навстречу пьяным фашистским солдатам, которые, беспорядочно стреляя на ходу, лезли вперед, падали, кричали, ползли как обезумевшие. Десяток метко пущенных краснофлотцами гранат немного отрезвил их. Не выдержали гитлеровцы, показали спины. Уничтожая бегущих немцев, наши подразделения ворвались на вражеские исходные позиции. Краснофлотец Тарасов заколол штыком немецкого пулеметчика [203] и из захваченного пулемета повел огонь по противнику. Храбро сражались краснофлотцы Москаленко, Сытников, Чаркин и Пискунов. Овладев минометной позицией врага, они из немецких минометов стали обстреливать дорогу на Ялту, на которой показались гитлеровцы. Краснофлотцы Нерода и Скляров, воодушевленные удавшейся контратакой, проникли далеко в глубь расположения противника и неожиданно напали на немецкий блиндаж. Засевшие там восемь фашистов не успели схватиться за оружие и были уничтожены. Наши смельчаки настолько увлеклись, что оказались отрезанными от своих подразделений. Когда моряки выбежали из блиндажа, на них посыпался град пуль. Отстреливаясь, Нерода и Скляров уходили к своим. Оставалось пробежать шагов двадцать, как Нерода упал. Скляров подхватил его на руки и принес в свой окоп.
Чуть поодаль в это время большая группировка немцев стремилась обойти левый фланг первого батальона. Заметив это, батальонный комиссар Крыжановский и лейтенанты Кузик и Дмитриев выбежали вперед, увлекли своим примером краснофлотцев левофланговой роты и рукопашной схваткой сорвали маневр врага. Краснофлотцы Бондарь, Иванов и Бахрев закололи штыками нескольких фашистов.
На помощь своим солдатам из-за горы выкатились восемь вражеских танков. За ними бежали, строча из автоматов, фашистские пехотинцы. Наступил страшный для нас момент. Танки, оттеснив боевое охранение, мчались на наши основные позиции.
Выручили бронебойщики первого батальона.
Противотанковые ружья мы получили еще в марте, но вначале не особенно доверяли им. Длинные, тяжелые, неуклюжие, они чем-то напоминали древние фузеи, которые можно увидеть в музеях. Моряки неохотно шли в бронебойщики. Нянчить эту пудовую игрушку — занятие не из приятных. Такое отношение к новому оружию сохранялось до боев на Северной стороне. Там впервые мы оценили ПТР Дегтярева. Не всегда и не везде потащишь с собой пушку, даже самую маленькую, да и уязвима она на открытой местности. А эти длинные ружья со смешными набалдашниками на дульном срезе в бою постоянно оказывались в первых рядах атакующих, били далеко и метко, и пули их свободно прошивали стальную [204] броню. Когда бронебойщики подбили на Северной стороне фашистский танк, бойцы глазам не поверили. Долго ощупывали аккуратные дырки в боках стального чудовища и поглядывали на скромные ПТР уже с уважением и гордостью.
И теперь, когда фашистские танки с лязгом мчались на наши позиции, сокрушая и давя все своими гусеницами, моряки-бронебойщики спокойно, не спеша развернули в их сторону стволы своих ружей. Последовало несколько громких, пронзительных хлопков. Моряки стреляли на очень близком расстоянии, стреляли наверняка. Две передние машины, словно споткнувшись, замерли на месте. Это решило исход атаки. Уцелевшие танки подцепили поврежденные машины на буксир и вместе с ними скрылись за горой, оставив свою пехоту на произвол судьбы.
Обучением бронебойщиков занимается неутомимый Ной Адамия. Бригадный инструктор-снайпер неспроста заинтересовался противотанковыми ружьями. Их длинные стволы обещали исключительную точность и дальность боя. Главный старшина все чаще откладывал в сторону свою испытанную подругу-винтовку с прикладом, испещренным многими десятками засечек — по числу уничтоженных немцев, и брался за тяжелый ПТР. Он снимал им цели с такого расстояния, что мы только диву давались.
Наблюдатели заметили запряженную парой лошадей повозку, которая спускалась из деревни Камары к Ялтинскому шоссе. На развилке дорог она остановилась, к ней подошел немецкий офицер. На виду у всего батальона Адамия прицелился. До повозки было километра полтора, и все же снайпер попал в голову лошади. Та вздыбилась, обескураженные немцы выскочили из повозки. Советский снайпер не дал им прийти в себя. Следующими выстрелами он сразил наповал офицера и двух солдат. Моряки шумно восторгались искусством главного старшины.
Ной Адамия подготовил целое отделение метких стрелков-бронебойщиков. Это они нынче подбили два вражеских танка. Сейчас бронебойщики не сводят глаз с Ялтинского шоссе, по которому немцы подбрасывают свои подкрепления. Вот в двух километрах от нас показались [205] автомашины с орудиями на прицепе. В кузовах тесно сидят солдаты. Бронебойщики открывают огонь. По-видимому заслышав свист пуль, шоферы прибавляют скорость. Внезапно передняя машина вильнула в сторону и ткнулась носом в кювет. Орудие, которое катилось за ней, встало поперек дороги, и задняя машина врезается в него. Дело, начатое бронебойщиками, завершают минометчики. В застывшие машины летят мины. Враг открывает огонь по нашим позициям. Поздно: на дороге уже пылает жаркий костер, вокруг которого вперемежку с обломками машин валяются десятки мертвых и раненых гитлеровцев. Событие это настолько потрясло фашистов, что до конца дня они больше не атакуют нас.
Которые уже сутки враг беспрерывно штурмует наши позиции! Мы выстояли. Фашисты так и не продвинулись. Это стоило нам неимоверных усилий. Как могли люди вынести такое напряжение? Каждый из нас знает, что у врага огромное превосходство в количестве войск, в технике. Хотя противник несет страшные потери, нам час от часу труднее. Ведь мы тоже теряем людей. И без того немногочисленные ряды защитников Севастополя быстро тают. А все же немцы не могут пройти. Почему?
Много тому причин. Люди у нас особые. Простые рабочие и крестьянские парни становятся в бою героями, бесстрашными, несгибаемыми богатырями. Их делает такими беззаветная любовь к советской Родине, готовность отдать во имя нее все, даже жизнь. Но одной отваги мало в бою. Нужны и умение и величайшая организованность. Бойцы хорошо, дружно, храбро дерутся — значит, неплохо поработали их воспитатели — от офицера до старшины, от комиссара до рядового коммуниста. И, гордясь стойкостью бойцов, мы гордимся делом рук своих. Не напрасен наш труд!