Страница 32 из 64
Поднялись сыновья на самую высокую гору, увидели внизу безбрежное, синее, спокойное море и выполнили наказ отца. Огненная волшебная стрела опустилась в морскую бездну. Потемнело от гнева море, закипело, заволновались его тихие воды. И с тех пор не может успокоиться Черное море. Нет-нет да и снова забурлит, заклокочет, поднимет громадные волны, пытаясь выбросить из своих недр смертоносное оружие.
В эту ночь нам во сне, как наяву, виделись штормовые волны Черного моря.
Каждое утро мы на стоянке с нетерпением ждали секретаря партийной организации полка В. Леонова или нашего комсомольца В. Климентова, чтобы услышать новости с фронтов. В сводке Совинформбюро от 14 января 1944 года сообщалось о переходе в наступление войск Ленинградского и Волховского фронтов. Затем появились сообщения об освобождении знакомых с детства городов и деревень Ленинградской области: Сиверской, Заозерья, Дружной горки.
Под ударами наших войск потерпела крушение сильнейшая оборона фашистов, которую они сами расценивали как неприступный и непреодолимый «северный вал», как «стальние кольцо» блокады Ленинграда. Чувство величайшей радости вызывали эти сообщения: Ленинград снова дышит полной грудью, черные дни блокады позади.
Были и другие сводки, после которых в нас вспыхивали гнев и возмущение: отступая, немецко-фашистские варвары творили чудовищные преступления. До сих пор помню страшное сообщение о преступлениях фашистов в Новгороде. Для меня этот город олицетворял силу и гордость русского народа, был символом свободы и независимости.
«Чудовищные злодеяния учинили немецко-фашистские мерзавцы в старинном русском городе Старая Русса, - сообщалось в другой оперативной сводке Совинформбюро, - немцы взорвали заводы и здания всех учреждений и уничтожили старейший русский курорт… Сожгли 18 школ. Разрушен и разграблен дом, в котором жил великий русский писатель Достоевский. Части Красной Армии, вступившие в этот многострадальный город, не застали в нем ни одного мирного жителя. Немецкие палачи расстреляли, повесили либо угнали на каторгу в Германию все работоспособное население Старой Руссы».
Сколько крови, слез и горя принесли фашисты на нашу землю! Мы не могли без содрогания и гнева читать и слушать подобные сообщения. Сердца переполнялись лютой ненавистью к фашистским людоедам: кровь за кровь, смерть за смерть!
Мы безгранично верили, что победа будет за нами, что придет час расплаты с фашистами за все их злодеяния.
Часто после чтения таких сообщений мы говорили о том, что будет, когда победим, как покараем Гитлера.
- А как вы думаете, братцы, где и как будут казнить Гитлера, когда победим? - задал вопрос Акулов и сам же продолжал:- Надо такую казнь придумать, чтобы гитлеры больше не появлялись…
- Всех бы их, палачей, повесить, - процедил Котов.
- Нет, не вешать надо. Это им слишком легко будет. Пусть они сначала по камешку, по бревнышку соберут, что разрушили, - вступил в разговор Тарасов.
Тогда, в начале 1944-го, не только мы, все советские люди уже задумывались над тем, как покарать главных виновников кровавой войны, что надо сделать, чтобы искоренить фашизм, чтобы больше никогда на нашей земле не появились новые фюреры.
В феврале неожиданно я получил письмо от своего брата Алексея, первое письмо за два с половиной года войны. Можно понять мои волнение и радость: «Жив Алексей!»
Брат писал, что он в сорок первом защищал Москву, а позже, в 1942 и 1943 годах, воевал на Северном Кавказе, был ранен. В настоящее время командир отдельного гвардейского дивизиона, капитан, награжден двумя боевыми орденами и воюет на юге. «Молодец, братишка, хороший из тебя получился солдат, - подумал я. - Но где же ты находишься сейчас? Что означает «на юге».
Я понимал, что Алексей не мог написать точнее свое место, нельзя. Но как узнать, куда же теперь забросила его война, куда привели фронтовые дороги. И в тот же день написал ответное письмо на полевую почту. Мне очень хотелось сообщить ему свое местонахождение, но как это сделать, как не допустить открытого наименования города Анапы? После некоторых раздумий придумал «шифр», который сводился к написанию совершенно безобидной и даже бессмысленной фразы, только слова в ней начинались с заглавных букв. И выглядела на бумаге эта фраза примерно так: «Аня Нашла Алексея и шлет Привет Андрею». Если брат догадается и прочтет только заглавные буквы фразы, то узнает, что я нахожусь в Анапе. Не знаю, как военный цензор, а Алексей разгадал мой нехитрый шифр.
Через несколько недель получил второе письмо. Алексей был рад, что наконец-то между нами установилась связь. Таким же образом написал «Баксы». Где же этот населенный пункт Баксы? Мы разыскали карту крупного масштаба и нашли его в нескольких километрах восточнее города Керчь. До войны это было большое село, а сейчас, по-видимому, остались только развалины да сплошные воронки от бомб и снарядов. Вот, оказывается, куда привели фронтовые дороги моего брата - в Керченский десант! Мы, оказывается, воюем вместе. Он па земле уничтожает гитлеровцев из реактивных установок «катюш», а я прикрываю его с воздуха от налетов фашистской авиации, помогая отстоять плацдарм на крымской земле.
Дороги войны! Судьбы людские!
Казалось совершенно невероятным встретиться или оказаться рядом через 960 дней войны. Война разметала людей по свету, по разным местам, фронтам и дорогам. В ней так легко было затеряться человеку. Война разъединяла. Но иногда совершались и «чудеса», когда она людей соединяла.
Теперь у меня прибавилось ответственности и забот при выполнении боевых полетов. Там, на керченском плацдарме, среди отважных десантников на переднем крае воюет и мой брат - Алексей. Может быть, наши фронтовые дороги и встретятся, когда прикончим гитлеровцев и освободим Крым.
Известие о том, что в Керченском десанте воюет мой брат, быстро стало достоянием летчиков и техников нашей эскадрильи. Борис Акулов предложил в очередном полете над линией фронта сбросить нашим десантникам вымпел, изготовленный из гильзы снаряда, с запиской для моего брата и красным флажком, чтобы был более заметным.
- Сбросим над Баксами, - говорил Борис. - Пусть Алексей знает, что ты тут.
Эту идею поддержали техники, и на следующий день было изготовлено несколько образцов вымпелов для сбрасывания с самолета. Но реализовать эту идею не удалось, так как мы переключились на прикрытие штурмовиков, действующих по уничтожению плавсредств противника в портах Феодосия и Киик-Атлама.
Были с братом мы рядом, а встретились только после войны. И вот что рассказал Алексей. Привожу его рассказ, чтобы читатель смог увидеть бои в Крыму не только глазами летчика, что называется «сверху», но и «снизу» - глазами солдата, который дрался за каждый клочок советской земли. В ноябре сорок третьего Алексей переправился через Керченский пролив с двумя батареями боевых машин БМ-13. Ему удалось без задержки увести все восемь машин в глубь полуострова к горе Хренова. Дивизион удачно проскочил вблизи вражеских позиций и избежал потерь, в отличие от второго дивизиона полка, который, задержавшись на переправе, попал под бомбовый удар фашистских пикирующих бомбардировщиков Ю-87. Дивизион потерял несколько боевых машин и более десятка убитыми и ранеными.
С первых дней высадки противник наносил непрерывные удары с воздуха и суши по нашим войскам на косе Чушка. С наблюдательного пункта, расположенного на горе Митридат, немцы корректировали огонь своей артиллерии, наводили и осуществляли целеуказание авиации. Много неприятностей приносил этот НП противника. Попытки подавить его огнем артиллерии и авиации не давали желаемого результата: после каждого огневого налета наблюдательный пункт вновь и вновь оживал. 3 этом состояла одна из трудностей для десанта. В светлое время и при хорошей видимости с Митридата все просматривалось как на ладони. Наши десантники чувствовали себя спокойнее только ночью и при тумане. Принимались энергичные меры по строительству укрытий. Всем было понятно, что только зарывшись в землю можно было избежать излишних потерь.