Страница 28 из 64
Летчик лежал вблизи остатков самолета, переломанный и в крови. Но сердце у него еще билось. Спасибо нашим боевым братьям по оружию - армейским летчикам. Они сделали все необходимое, чтобы спасти Сергея. Ему на месте была оказана первая медицинская помощь, и уже вскоре он лежал на операционном столе в краснодарском госпитале. Благодаря своевременной помощи и мастерству фронтовых хирургов, жизнь летчика Денисова была спасена. У него был поврежден позвоночник, переломано в нескольких местах правое бедро, выбиты зубы, искалечена левая стопа. Сергей, проявив нечеловеческое терпение и железную выдержку, после длительного лечения вернулся в полк и продолжал летать. Почти девять лет пролетал Денисов после рокового полета 10 февраля 1944 года на различных типах истребителей, воспитал несколько десятков молодых летчиков, воздушных бойцов.
Вот так зачастую рождался подвиг на войне! Советский солдат в критической обстановке, в самый решающий момент боя, сознательно, по велению сердца, обвешанный гранатами, бросался под танк, закрывал телом амбразуру огневой точки противника, прикрывал своего командира от вражеской пули. Шел на смерть во имя победы над врагом.
Так и Сергей Денисов в воздушном бою закрыл своим самолетом от вражеских пуль и снарядов командира. Он и не мог поступить по-другому, у него и тени сомнения не было в правильности и необходимости такого поступка.
Во все времена на войне подвигом первой величины всегда считалось самопожертвование во имя спасения командира. И хотя нет в нашем распоряжении обобщенных данных, но можно с полной уверенностью сказать, что многие фронтовики могут назвать имена своих товарищей, защитивших командиров.
Вспоминая годы войны, своих боевых друзей - летчиков-истребителей, с полной достоверностью могу подтвердить, что подавляющее большинство из них были готовы в любой момент пойти на самопожертвование ради Победы, ради свободы и независимости Родины.
После второй мировой войны много писалось о японских летчиках-смертниках (камикадзе), которые нанесли значительный урон американскому флоту. Обреченные на смерть камикадзе верили, что они будут счастливы в потусторонней жизни, что их будут чтить, как святых, что их родные получат дополнительные материальные блага. Летчиков-смертников готовили и воспитывали в специальных японских школах, где им вдалбливали, что они являются избранниками бога, что высшая цель и благо для каждого из них - отдать жизнь за микадо-божество.
Советских людей вели к подвигу беспредельная вера в правоту и торжество идей ленинской партии, любовь к Родине, к советскому пароду, вера в счастливое будущее, ненависть к фашизму, поработителям и захватчикам.
Летчики нашей эскадрильи неоднократно вели жаркие споры об уроках воздушных схваток 10 и 12 февраля. Невольно возникал вопрос: почему фашистским летчикам удавалось иногда добиваться внезапности и мы оказывались в невыгодном положении обороняющихся? При прикрытии штурмовиков мы связаны их действиями, и здесь ничего не поделаешь - приходится обороняться. Совсем иная складывается обстановка, когда приходится прикрывать десант. Истребителям предоставлена, хотя ц относительная, свобода действий в выборе высоты барражирования, боевого порядка и маневра. Почему же, летая на хороших машинах, мы не всегда могли в бою полностью использовать их высокие летно-тактические характеристики? Напрашивался вывод: кроме хороших машин и подготовленных летчиков надо уметь тактически грамотно применять технику и оружие в бою с учетом техники и тактики врага. В наших действиях явно просматривались элементы недооценки и упрощенного подхода к выбору тактических приемов: шаблон при построении боевых порядков, недоставало хитрости.
Немало было разговоров вокруг основных слагаемых формулы воздушного боя, которая гласила: «Воздушный бой есть сочетание маневра и огня». Все летчики с большим вниманием относились к мнению командира звена А. Румянцева.
- Главное, определяющее значение для исхода воздушного боя имеет внезапность, а также преимущество в высоте или скорости, - утверждал он, жестикулируя правой рукой. - Как бы хорошо ни маневрировал, если оказался внизу и попал под удар «мессеров», то выбора нет, поневоле приходится обороняться. У нас явно просматривается недооценка внезапности и хитрости.
Иван Тарасов с присущей ему горячностью заявил:
- Ну а глаза у летчика-истребителя на что?… Чтобы не допустить внезапной атаки противника, надо первым увидеть его. Тогда, в зависимости от обстановки, можно сманеврировать и занять более выгодное положение. По крайней мере, не дать застать врасплох, уклониться от атаки и огня «мессеров». Нам надо лучше отрабатывать
осмотрительность.
Борис Акулов на этот раз проявил выдержку, слушал внимательно, что говорили его товарищи, но все же решил вступить в спор.
- Чтобы сбивать в воздушном бою, надо уметь стрелять. Вся беда в том, что мы слабо натренированы в стрельбе по воздушным целям. Поэтому и складывается впечатление о неуязвимости «мессеров». Стреляешь, стреляешь, а он, проклятый, не падает.
Командир эскадрильи В. Добров не прерывал спорщиков. Он был доволен, что летчики с такой заинтересованностью и откровенностью говорят об очень для них важных вопросах. Неожиданно он обратился ко мне:
- Ну а как ты считаешь?
Слушая высказывания моих командиров и товарищей, я был в нерешительности и на знал, что сказать. Мне казалось, что все они говорили правильно и затрагивали самые главные проблемы. После некоторого раздумья ответил:
- Мне кажется, в бою с фашистскими истребителями первостепенное значение имеет внезапность, а также преимущество в высоте и скорости. Мы неоднократно были свидетелями, когда «мессеры» не принимали боя и удирали от нас, если оказывались ниже, в невыгодном для себя положении. И второе, но не менее важное: это взаимовыручка и поддержка в бою. Хорошо бы в предвидении боя где-то в стороне и выше иметь хотя бы пару для поддержки, которая могла бы в нужный момент оказать помощь. Что-то вроде резерва в воздухе…
Меня прервал Тарасов:
- Чего захотел!… Иметь группу поддержки, какой-то резерв! Нам не до резерва, и так силенок не хватает…
- Подожди, не перебивай, дай человеку сказать, - остановил Тарасова командир эскадрильи.
Я не стал продолжать, молча сел. Добров встал и не спеша стал говорить, растягивая по привычке губы в стороны. Мы замечали, что он чаще так делал, когда сердился.
- Прежде всего, надо всем помнить, - говорил он, - что мы истребители и главное наше предназначение - уничтожение вражеских самолетов в воздухе. А коль это так, истребитель должен уметь в совершенстве пилотировать и метко стрелять. Основная формула воздушного боя - маневр и огонь, - определяет требования к подготовке летчиков-истребителей, в том числе командиров и ведущих. А что касается внезапности и хитрости в бою, - продолжал Добров, - то без этих элементов тактики истребителям никак нельзя рассчитывать на победу. Последние бои убедительно подтвердили этот вывод. Нельзя забывать и о взаимовыручке. Кто из вас потеряет своего ведущего, лучше не возвращайтесь на аэродром. Спрос будет жесткий. А ведущим надо лучше следить за своп-ми напарниками. Недопустимо, когда ведомого сбивают, а ведущий не видит. Мы в дни боев над Керчью потеряли Денисова. На счастье, он остался жив. Тарасову надо слетать в Краснодар и позаботиться о нем.
Я было заикнулся:
- Разрешите мне полететь с Тарасовым?… Добров посмотрел на меня и коротко сказал:
- A кто воевать будет? Хватит одного Тарасова. Он с ним летал и это его забота.
В этот момент я до глубины души был тронут и признателен Доброву за заботу и внимание к моему другу, оказавшемуся в тяжелом положении. Доброта и внимание к людям были отличительной чертой нашего командира. За эти замечательные человеческие качества его любили и уважали в эскадрилье.
Добров прошел суровую школу войны, за его плечами десятки освоенных самолетов-истребителей, немало схваток с врагом, в которых раскрылся его талант воздушного бойца. Не раз ему приходилось смотреть смерти в лицо. L! дни напряженных воздушных боев и сражений в небе Кубани летом 1943 года Добров был подбит в одном из боев и совершил вынужденную посадку в труднопроходимых кубанских плавнях. Несколько суток блуждал он в зарослях тростника, пытаясь выбраться к своим, но силы иссякли, и он был обречен на гибель. Случайно на него наткнулись наши разведчики. В полку его считали погибшим. И каковы же были удивление и радость, когда Добров через десять дней появился в Геленджике. Черед несколько дней он опять повел своих орлов в бой.