Страница 123 из 126
– Твой канавокопатель от слова «копаться» происходит. А нам время дорого, – степенно возразил Спартак.
– Так и я про брызги! Канаву бы пропахать! Или на худой конец – полосу. Испокон веков так делали. А тут без всякой техники летим. Вроде нагишом.
– Хватит тебе в зебры играть.
– А что? Они вроде нас – полосатые! Правда, полосы у них под прутики растущие, а у нас – под морские волны.
– Так то у моряков!
– А у нас вроде от тайги! – и Остап кивнул на иллюминатор. – Мо-оре! Как в песне!
И он запел про крыло самолета и зеленое море тайги.
Ребята подхватили.
А в переднем салоне самолета спор шел на несравненно более высоком уровне.
Знаменитый лесовед профессор Знатьев, огромный, заросший полуседой бородой, с буйными глазами навыкате, стучал по столику тяжеленным кулачищем:
– Продолжаю утверждать, генерал Хренов, что задуманный вами эксперимент – авантюра! Вы легкомысленно пренебрегаете Великим Опытом! Вот так.
Молодой генерал-майор инженерных войск, невысокий, голубоглазый, по сравнению со своим свирепым собеседником казался сжавшимся в комочек.
– Позвольте уточнить, – спокойно возразил он. – Под Великим Опытом вы имеете в виду традиционные методы тушения лесных пожаров?
– Да, да, да! Традиционные, то есть многократно проверенные удачным применением. Оправдавшие себя! Таковы противопожарные просеки, канавы, схожие с вашими противотанковыми рвами, наконец, встречные пожары, не оставляющие огненному валу древесины для возгорания. Бесспорно, для этого требуется труд тысяч и тысяч людей. Но потому мы и обратились к вам, военным, располагающим людскими резервами, что не ради проведения вами в горящей тайге сомнительных фокусов. Руководя таким обреченным делом, вы, дорогой мой генерал, лишь скомпрометируете славное имя Героя Великой Отечественной войны генерал-полковника Хренова, взломавшего своими инженерными войсками линию Маннергейма, сорвав тем последующие попытки захвата немцами Ленинграда с Карельского перешейка. Мы в блокаду вашего деда ой как вспоминали!
– Аркадий Федорович мне дед лишь по военной специальности, к сожалению. Кстати, всегда славился новаторством.
– И Великим Опытом.
– Позвольте тогда уточнить это понятие с помощью одного сонета.
– Сонета? Так их о любви пишут!
– Не только. Эта форма вмещает любую мысль.
– Извольте, читайте. Генерал и стихи! В первый раз слышу!
Молодой генерал чуть заметно улыбнулся и прочел:
– Ну, знаете ли! Я усматриваю в этом переход на личности! Извольте иметь в виду, что моя фамилия происходит не от чьей-то «знатности», а от древнего русского слова «знатье»! Я из лесников вышел. По-настоящему меня и звать-то «Знатьев»!
– Что вы, профессор! Я имел в виду науку! И вполне уважительно! Разве прогресс возможен без взгляда назад?
– Так отчего вы бросаетесь в атаку без оглядки?
– Атакующему оглядываться не положено, коль скоро приказ об атаке отдан. Но вам, Иван Степанович, оглянуться будет естественно, когда вернетесь с самолетами на базу.
– Да вы что, генерал! Думаете, я полетел с вами слушать генеральские сонеты над тайгой? Дудки! Я спрыгну вместе с вами и вашими ребятами, чтобы посмотреть провал вашей затеи. И успеть принять действенные меры через филиал Академии наук. Рация у вас будет?
– Обязательно спустим на парашюте. А вы, профессор, позвольте уточнить, с парашютом прыгали?
– Не приходилось.
– Так ведь нужны тренировки.
– А зачем? Ведь во время первой тренировки мне бы пришлось прыгать в первый раз? Так я лучше впервые спрыгну по делу, чем без дела, а лишь в предвидении его.
– Тогда наденете парашют с автоматикой. А то занесет невесть куда. Падать будете, как и все десантники, в затяжном прыжке. Эхолот даст команду на заданной высоте. Парашют раскроется сам собой. Вот только, может быть, с дерева придется слезать. Сумеете?
– Я, молодой человек, уже сказал вам, что из лесников вышел. Лес люблю и знаю не только снизу. Мальчишкой гнезда разорял. Позже изучал. Ученые до преклонных лет сохраняют такие навыки, как, скажем, скалолазание. Деревья полегче альпинизма.
– Восхищен вами, профессор!
– И вы хороший парень, генерал. Мне жаль быть свидетелем вашего провала.
– Почему же непременно провала?
– У вас ничего не выйдет потому, что выйти не может никогда!
Из кабины пилотов вышел штурман и что-то доложил генералу. Тот встал:
– Сигнал, как условлено! – И стал надевать нечто похожее на рюкзак. Потом помог так же облачиться и профессору.
Он смотрел на усмехающегося ученого и думал, что поставил сейчас на карту всю свою будущую жизнь.
– Разжалуют вас, батенька, непременно разжалуют.
В подполковники, – словно отвечая на его мысли, ворчал Знатьев.
– Позвольте уточнить, профессор. Генерал-полковник Хренов в конце войны появился здесь в погонах подполковника.
– Разжаловали? Не может быть!
– Нет, не разжаловали. Прибыл, так сказать, «инкогнито». Чтобы высший командный состав не примелькался на Дальнем Востоке раньше времени. И надел он генеральскую форму снова только тогда, когда стали громить Квантунскую армию.
– Не знал, не знал, – бормотал профессор, расправляя богатырские плечи. – Умно сделано. Ну? Когда прыгать?
Радиосигнал прозвучал во всех отсеках самолета.
Десантники повскакали с мест. Спартак распахнул дверь, и его ребята выстроились за ним в очередь.
В проеме двери виднелось зеленое море, о котором только что пели, но подернутое сейчас дымкой не то поднявшегося тумана, не то спустившегося облака. Но это был дым пожарища.
Парашюты с автоматикой. Затяжной прыжок всем знаком. Придется лишь над самыми кронами деревьев чуть поуправлять парашютом. Ну, это дело привычное!
Спартак видел неподалеку от себя под удлиненным куполом Остапа, который подмигивал другу, подтягивая стропы, чтобы сесть на землю поближе к нему.
Рядом в воздухе летели и генерал Хренов с профессором Знатьевым. Глядя на своего оппонента, совершавшего свой первый затяжной прыжок, генерал думал, что и он, по существу, пошел сегодня в свой первый затяжкой прыжок в огонь. Но сколько лет предшествовало тому! Сколько теоретических расчетов, выкладок, учтенных мелочей! Давно Хренов готовился к такому возможному дню. И вот теперь идет на встречу с огненной стихией. Будет ли все, как он рассчитал? Удастся ли дерзкий замысел, который должен сберечь стране несчетные гектары сохраненного леса, многотрудные усилия тысяч и тысяч оторванных от своего дела людей? Или не удастся его замысел потому, что «не может удасться никогда»? Хорошо, что он не знал об этом, как советовал Эйнштейн, не то не решился бы предложить свой план военному совету, предложить заблаговременно, едва началась в тайге жара!
Генерал опустился на землю между двумя черными березами. На третьей в листве барахтался профессор Знатьев.
Ему удалось отстегнуть пояс. Оставив парашют «украшением» дерева, старый лесовед довольно проворно спустился на землю.
– Что же? Начинать? – спросил он, отдуваясь.
– Уже качали, – отозвался генерал.