Страница 36 из 62
— Более чем. В общем, не рискнул я прямо к тому человечку ехать, вылез где-то и позвонил по телефону. Пофутболили меня от одной секретарши к другой и сказали в конце концов: «Господин Корякин прибудет из Штатов не раньше двенадцатого сентября». И на том спасибо. Только вот подобраться к нему теперь посложнее будет, раз меня наши доблестные органы под колпак посадили. Это тебе не Калиновский со своей шантрапой.
— И как же ты теперь?
— Во-первых, до двенадцатого, а то и позже, залягу у себя в берлоге. К тебе больше не приеду. Я тебя, Коля, засветил, ты уж прости. Они ведь и обратно за мной ехали, гады, встали в конце улицы, я видел.
— Ладно, меня-то им брать не за что. Вот помочь тебе больше ничем Не смогу, это жаль.
— Может, и сумеешь. За машину спасибо, я ее в гараж закатил. Мне теперь надо выбраться от тебя незаметно.
— Это мы устроим, — спокойно сказал Коля и поднялся из-за стола. — Пошли-ка, баньку истопим.
— При чем тут банька? — удивился Вадим.
— А вот сейчас узнаешь.
Я поднялась с живота и пристроилась на сундуке. Надо было подумать, и хорошенько. Заодно и я, наконец, поем!
Спустя час хозяин вернулся в дом один, весело насвистывая. Видимо, из его баньки был прорыт подземный ход, потому что я не услышала ни пальбы, ни криков: «Лови! Держи!» Правда, в наше время за жабры берут тихо и незаметно, так что узнать, сцапали «органы» моего афериста или нет, я смогу только по возвращении.
Хотя и это вряд ли. Вадим, может, и улизнул, а вот где гарантии, что он зайдет ко мне в гости еще хотя бы раз? Так что моим уделом светит стать полная неизвестность. Даже если он смылся от наблюдения, может побояться ко мне приходить, раз уж его засекла милиция или кто похлеще…
Наконец электричка прибыла на Киевский вокзал. Я побежала домой через пустынный по ночному времени палаточный городок.
То ли я заразилась от Вадима манией преследования, то ли от всех этих приключений у меня выработались новые рефлексы, но на своем коротком пути к дому я все время оглядывалась, как будто у меня в сумке были те самые полтора миллиона баксов. Правда, вряд ли бы я в этом случае могла с такой скоростью перебирать ногами. Столько «капусты» весили бы как минимум восемь-десять кило, если мелкими купюрами, по сто долларов, например.
Редкие ночные прохожие все без исключения усиливали мое беспокойство. Один из них топал прямо за мной, держась метрах в десяти-пятнадцати позади, почти на той же дистанции, которой придерживалась я во время вчерашней слежки за Вадимом.
Чувствуя, что засну я с трудом, а если засну, то мне привидятся кошмары, я бегом перебежала через дорогу, благо машин почти не было, и юркнула в свой двор.
Дома я первым делом налила ванну и плюхнулась в нее с чувством невыразимого облегчения.
Водные процедуры успокоили мои расходившиеся нервишки лучше любого невропатолога. Я заснула так крепко, что утром не сразу отреагировала на телефонный звонок.
Подняв наконец трубку, я услышала ликующий голос:
— Милка, полный атас! Папка шторы вывесил!
Юля лежала у наблюдательной дыры в квартире соседки и помирала со смеху.
Ее папик бегал по комнате из угла в угол, то и дело спотыкаясь на ступеньках двухуровневого пола. Когда это произошло в четвертый раз, он прервал свой марафон по замкнутому кругу, бухнулся в кресло и накинулся на вошедшую супругу с обвинениями:
— Что за идиотская была идея пол надстраивать! «Модно, модно»! Я так себе ноги поломаю или шею сверну.
— Леличек, а ты по одной половине комнаты бегай, — предложила Галина Юрьевна, ставя на низенький столик поднос. — Успокойся, выпей кофейку.
— Мне простор нужен, — проворчал Мордвинов. — Я задыхаюсь! Где этот чертов парнишка?
— Приедет, приедет, — заворковала нежная жена, хлопоча вокруг страдающего супруга. — Вениамин Лукьянович обещал, значит, приедет.
— Обещал, обещал, — горько проронил Мордвинов. — Да убери ты эту бурду, не хочу я никакого кофе! Лучше водки налей или коньяку. А то я рехнусь скоро!
Юля осуждающе покачала головой и взглянула на часы. Только бы старушка-соседка подольше сидела у телевизора в своей комнате! Кажется, через несколько минут еще один сериал начнется, а то застукает ее на полу. Может выйти неловко, и так она использует бабулькину кухоньку в качестве наблюдательного пункта. Старушка ведь думает, что она, Юля, просто хочет дождаться, пока предки уйдут, чтобы войти в квартиру без скандала.
«Ладно, фиг с ним, если что, как-нибудь выкручусь. А папик-то спивается, ай, нехорошо! Жил бы честно, дуралей старый», — хмыкнула Юля и удвоила внимание.
Супруга покорно вздохнула и потащилась на кухню. Через минуту она вернулась и протянула Алексею Петровичу крохотную рюмочку с капелькой темной ароматной жидкости на донышке.
— Ты что, коньяк с валерьянкой перепутала? — язвительно спросил Мордвинов и презрительно ткнул в рюмочку пальцем. — Убери эту мензурку и дай стакан. И бутылку сюда тащи!
— Леличек, у тебя же сердце, — заикнулась было Галина Юрьевна, но лицо Алексея Петровича внезапно приняло столь зверское выражение, что супруга моментально дала задний ход в кухню и тут же принесла мужу бутылку коньяка и высокий бокал для сока.
Мордвинов дрожащими руками взял бутылку, налил полный бокал коньяка и стал жадно пить. По мере того как щеки его наливались алкогольным румянцем, лицо верной жены краски теряло.
— Закуси хотя бы, — пролепетала она, протягивая мужу шоколадку.
В этот момент позвонили в дверь.
Юля тоже услышала звонок и приподнялась на локтях.
Давясь шоколадкой и пуская коричневые слюни, Мордвинов закашлялся и прохрипел:
— Открой… Только спроси сперва, от кого.
Галина Юрьевна подбежала к двери и воззвала:
— Кто там?
— Я от Василия Федоровича, — ответили ей.
Мордвинов замахал руками:
— Впусти, впусти его скорее!
Супруга отперла многочисленные замки и щеколды и впустила в квартиру хорошо одетого молодого человека с приятным безликим лицом клерка, на котором помещались весьма бойкие глазки, беспокойно шнырявшие по сторонам. В руке молодой человек держал большой японский «дипломат» из серого пластика, с металлической окантовкой и кодовым замком.
За стенкой Юля беззвучно присвистнула: паренек оказался Мишкой Судаком, который похищал ее вместе с Костей Точило! «Ну и дела творятся в нашем лесу», — подумала она.
— Я от Василия Федоровича, — повторил Судак.
— Здравствуйте! А мы вас тут ждем, ждем, — Мордвинов выбрался из кресла и устремился ему навстречу. На коварной ступеньке он опять споткнулся и чуть не упал, но кое-как сохранил равновесие. — Сюда, сюда, прошу. Коньячку хотите? «Метакса», очень успокаивает, знаете.
— Спасибо, я на работе, — вежливо отказался молодой человек. Он огляделся и положил «дипломат» на стол. — Вот взгляните, что вам Василий Федорович прислал, со мной переслал!
Он открыл «дипломат».
У Мордвинова выкатились налитые кровью глаза, а его супруга истово перекрестилась и в изнеможении прислонилась к стене.
В «дипломате», радостно зеленея цветом надежды, лежали аккуратно перетянутые бумажными лентами пачки стодолларовых купюр.
— Вешай шторы, Галя! — скомандовал Мордвинов.
Юля чуть в ладоши не захлопала. Кажется, она таки «высидела» удачу!
В развлекательном заведении для представителей сексуальных меньшинств царил приятный полумрак. На столиках мерцали матовые лампы, по стенам и лицам скользили голубые, розовые, зеленые отблески. Экзотически одетые и еще более экзотически раздетые завсегдатаи поглощали коктейли и закуски.
У одних с обнаженных локтей и коленей подмигивали пестрые наклеечки; другие щеголяли в мохеровых валенках до колен и трессах в обтяжку; третьи были упакованы в сложную систему переплетенных между собой подтяжек, кружев и кожаных ремней. Все они словно сошли со страниц журнала «Птюч», наглядно демонстрируя связь авангардной моды с жизнью.