Страница 3 из 65
— Пятьдесят долларов… Шестьдесят… Сто…
— Это недурно, но все же не так уж щедро.
— А ты, Бен, отчего ты ничего не говоришь?
— Пятьсот долларов. Да расстреляет черт мою душу!
— В добрый час! Вот что значит говорить по-джентльменски. Тебе посчастливилось, приятель. Выигрыш за тобой… Посмотрите, джентльмены, на билете выведены все до одной буквы: «Бен Рэнджер».
Раздался гром проклятий и аплодисментов, сопровождавшийся звоном разбиваемой посуды и треском револьверных выстрелов.
Бен вынул из-за пояса горсть золотого песку, положил ее на стол и вышел.
Товарищи его, беспрерывно пившие со вчерашнего вечера и не менее пьяные, чем он, закричали ему вслед:
— Э, как?.. Уже?.. А «тарантуловая» настойка?.. Выпей свою часть…
— Нет… нет… я спешу, — отказался Бен.
— Ладно, мы проводим тебя до дому.
— Как хотите.
Разбойники двинулись в путь, горланя песни, паля из револьверов и продолжая свою попойку в кабаках, которыми была буквально усеяна их дорога.
Во время этой лотереи, длившейся часа два, Элиза, запертая в хижине бандита, мало-помалу пришла в себя. Она стала вспоминать все, что случилось с ней после того, как она, измученная всякими злоключениями, пришла просить защиты у людей своей расы от бесчеловечных преследователей.
Разве эти люди чем-нибудь отличались от тех бандитов? Увы, они нисколько не уступали в свирепости и зверстве чудовищам, которые отняли у нее родителей и изуродовали бедного Жо, ее кроткого и преданного друга.
Что стало с отцом и матерью? Что теперь с бедным Жо? Какая участь, хуже всяких несчастий, даже хуже смерти, ждет ее?
К ней возвратилась ясность мысли, и она с трепетом стала думать об ужасающей действительности.
Вынужденный отдых в логове негодяя, который с минуты на минуту должен был вернуться, придал ей немного бодрости. Девушка соскочила с постели и бросилась к двери, запертой только на задвижку. Она машинально открыла ее и хотела бежать из этого ада куда глаза глядят.
В это время к хижине подошла безобразная ватага.
Пьяные негодяи узнали беглянку и с криками окружили ее.
— Теперь ты моя! Я тебя выиграл! — обратился к ней Бен, схватив ее за руку.
Страх и отвращение удесятерили ее силы: Элиза выдернула руку, оставив в руках негодяя кусок сукна, и, как безумная, бросилась бежать.
Бен, спотыкаясь и пошатываясь, гнался за ней и, будучи не в состоянии догнать ее, бешено орал:
— Да зажарят меня в аду!.. Не уйдешь…
Она ловко увертывалась от него, а он все больше и больше свирепел, раздраженный неудачей и насмешками товарищей. Наконец он встал, тяжело дыша, вытащил револьвер и прицелился в девушку, которая остановилась перевести дух.
«Он убьет меня, — подумала она. — Пусть, тем лучше».
У бандита, однако, было другое намерение.
— Она бежит недурно, — загремел он. — Надо перебить ей одну ногу… Ногой меньше… Не все ли равно? Не так ли, друзья?
— Стой! — прервал его вдруг один из золотоискателей, вытаскивая револьвер. — Ты не должен ее калечить.
— Мое дело. Что хочу, то и делаю, — возразил Бен.
— А я этого не позволю. Убери револьвер, или я тебя пристрелю.
Бен пожал плечами, презрительно плюнул и выстрелил в девушку, но промахнулся, так как руки его дрожали от ярости.
В ответ грянул другой выстрел, и пуля угодила Бену в живот, туда, где видна подреберная впадина, — это излюбленное место американских стрелков.
Бен зарычал, как смертельно раненный зверь.
— Мерзавец!.. Ты убил меня…
— Я предупреждал тебя… Знаешь, бывают моменты, когда говорят только револьверы.
Чувствуя приближение смерти, колосс проткнул пальцем рану, из которой струей брызнула алая кровь, и, собравшись с последними силами, испустил долгий призывный крик со странными переливами.
Желая отомстить, умирающий прицелился дрожащей рукой в своего убийцу, но тот вовремя это заметил и выстрелом в висок убил его наповал.
Окруженная бандитами, Элиза и думать не могла о бегстве.
Минуту длилось трагическое молчание, вызванное этой непредвиденной драмой, которая была, как мы сейчас увидим, прологом другой, еще более ужасной.
На громкий призыв Бена из соседней таверны стремглав прибежал другой гигант. Увидев труп, он во весь голос завопил, прерывая рыдания страшными стонами:
— Мой брат убит!.. Мой брат убит!.. Кто убил Бена?
Все молчали.
— Отвечайте, отвечайте же, подлые трусы! — яростно кричал он.
— Это я, Фрэд, — с решительным видом ответил слегка побледневший убийца. — Выстрел был вполне законен… Я предупредил Бена.
— Ложь! — заорал Фрэд. — Бен укокошил бы пятерых таких, как ты…
С этими словами он, как бешеный, бросился на своего противника, который снова поднял револьвер и спустил курок, — револьвер дал осечку.
Взмахом могучей руки Фрэд повалил несчастного на землю, придавил ему коленом грудь, и ударом ножа перерезал горло.
Кровь полилась ручьем, образовав на белом песке красную лужу.
Еще одним ударом ножа свирепый золотоискатель отделил голову от туловища и, взяв ее за бороду, бросил к ногам Бена, рыча: «Ты отомщен, брат!»
Бедная Элиза с невыразимым ужасом наблюдала эту сцену.
Несмотря на то что она провела детство в пограничных местностях, ее поразило подобное злодейство.
Человека, полного сил и здоровья, кромсает на куски другой человек. Всюду кровь… Всюду трупы, даже там, где человек только что нарушил своим появлением покой девственной природы.
Значит, верно все то, что рассказывали про кровавые оргии пионеров-искателей золота, ковбоев, скотоводов и охотников, этих виртуозов ножа и револьвера! Значит, нет преувеличений в рассказах об их свирепости, об их потрясающем презрении к своей и чужой жизни!
Она считала себя погибшей: эта сцена, походившая на кошмарный сон, доводила ее до потери сознания, до мысли о смерти… быстрой смерти, которая избавила бы ее от ужасной муки.
ГЛАВА III
хваченная ужасом, она не сводила глаз с бандита, от которого зависела ее участь.
Он был такого же гигантского роста, как и его брат, чей труп лежал тут же, распростертый на покрасневшем песке.
По акценту в нем легко было узнать уроженца Техаса, образчик тех янки, которые сами о себе говорят, что они наполовину лошади и наполовину крокодилы.
Между тем товарищи Фрэда ушли, горланя песни, в таверну Отравителя, оставив Элизу наедине с Фрэдом.
— Теперь они оставят нас в покое, — проговорил гигант, пожимая плечами. — Снадобье Джошуа отшибет им память дней на восемь, а некоторых и совсем спровадит на тот свет.
Из всех ядовитых напитков, употребляемых янки, самый страшный, несомненно, «тарантуловая» настойка, получивший, вероятно, такое название потому, что пьющий его совершенно теряет рассудок, как после укуса тарантула.
Состав этой настойки, открытый несколько лет назад Джошуа Отравителем, весьма несложен: нужно взять десять литров спирта, столько же килограммов сушеных персиков, две папуши черного табака, сорок литров воды и дать этой смеси перебродить.
Эта адская настойка, основой которой является никотин, вызывает у тех, кто может проглотить ее, злокачественное болезненное опьянение, которое продолжается целую неделю. Пьющие ее уподобляются буйным сумасшедшим: у некоторых начинаются судороги, а следующий за ними упадок сил нередко влечет за собой смерть.
Когда ревущая и жестикулирующая толпа скрылась за дверями таверны, острый взгляд Фрэда, прикованный к Элизе, несколько смягчился.
— Я хочу похоронить Бена; поможете ли вы мне? — обратился он к не перестававшей дрожать девушке голосом, звучавшим не так грубо, как раньше. — Это единственный человек в мире, которого я любил, — продолжал он. — Что будет дальше, не знаю.
Она наклонила голову в знак согласия, сообразив лишь только, что погребение на время отсрочит ожидающую ее участь.