Беженцы и победители

— Двое со мной в машину. Едем к Старику!

Перебежчики, разумеется, не имели представления о масштабах разыгрывавшейся на словацкой земле трагедии — о неравных боях, которые вели разрозненные словацкие части под Врутками и Тренчином, Нитрой и Попрадом с превосходящими силами гитлеровцев, о поражении, которое потерпели бенешевские генералы Виест в Голиай, и отступлении десятков тысяч повстанцев к Банска-Бистрице, Зволену и Брезно, но даже из их слов было очевидно, что положение в Словакии крайне тяжелое и повстанцам требуется немедленная помощь.

Какое-то гнетущее чувство не покидает Владю с того самого момента, когда продвижение передового отряда внезапно приостанавливается. Сообщение двух словацких солдат усугубляет его. Наладить радиосвязь со штабом корпуса и с соседями по-прежнему не удается. Дозор, направленный по маршруту движения 3-й бригады, докладывает, что она добралась до Вроцанки, расположенной примерно в 6 километрах юго-восточнее Махнувки. Ее разведывательная рота натыкается на противника почти одновременно с передовым отрядом 1-й бригады.

Обстановка проясняется. Передний край обороны гитлеровцев, очевидно, протянулся от Кросно на юг и на запад по лесистым отрогам предгорий Карпат. Это во-первых. Во-вторых, теперь штабу бригады известно, что навстречу корпусу никто не идет. Фашисты же, вероятно, уже успели подтянуть подкрепления — они ведут стрельбу из орудий крупного калибра.

Некоторое время спустя со стороны леса доносится угрожающий гул моторов и лязг гусениц. Стальные чудовища неумолимо приближаются. Их уже можно сосчитать — шесть, восемь, десять, двенадцать… Одна половина танков мчится в направлении на Бобрку, другая — атакует левый фланг 1-й бригады.

Вот стальная махина с ясно различимым черным крестом на борту замедляет ход. Длинный ствол ее неторопливо разворачивается, и кажется, будто стрелок целится в тебя. Из ствола вылетает сноп огня, и в следующее мгновение прямо перед тобой вздымается фонтан земли. Еще один выстрел — и там, где только что стоял четарж и призывал: «Спокойно, ребята!» — алеет большая лужа крови. Фонтаны земли взлетают теперь и впереди и позади, а возле костела что-то горит. Повсюду свистят пули и осколки снарядов.

Чехословацкие артиллеристы разворачивают орудия и открывают ответный огонь, а тягачи тем временем отходят в укрытия. Артиллерийская стрельба, треск автоматных очередей, винтовочные выстрелы — все сливается в невообразимый грохот боя… Артиллеристам удается подбить несколько танков и отразить атаку противника. Гитлеровцы отступают, понеся значительные потери. Для чехословацких же новобранцев этот бой в Карпатах становится боевым крещением.

Фашисты не унимаются — они предпринимают еще одну контратаку. На предельной скорости мчатся на позиции чехословацких артиллеристов «фердинанды». Залп — и уже одно чудовище закрутилось на месте с перебитой гусеницей. Пехотинцы стреляют без передышки, стараясь отсечь от самоходок наступающих гитлеровцев.

На окраине Бобрки поднимается над темно-зелеными куполами деревьев огромный столб черного дыма — горит подбитая метким выстрелом вражеская машина. Вот в грохот орудий врывается знакомый гул — справа подходят чехословацкие танки.

Долговязый пулеметчик, тот, который когда-то был приказчиком в магазине, а сегодня впервые командует взводом, досадует:

— Говорил я командиру, что нельзя собирать новобранцев в один взвод, что надо их перемешать с обстрелянными солдатами… А теперь от взвода только половина осталась…

Метрах в 300 от позиций взвода долговязого подпоручика залегла немецкая цепь. «Фердинанд», за которым укрывались во время атаки фашисты, вывел из строя две чехословацкие пушки, а потом вдруг укатил по направлению к Бобрке. Следом за ним покидают поле боя и другие самоходки.

Долговязый подпоручик, быстро сориентировавшись, приказывает прекратить стрельбу. Он терпеливо выжидает, когда гитлеровцы побегут к лесу. Когда же этот момент наконец наступает, немногим гитлеровцам удается до него добраться…

Через час обоим батальонам первого эшелона предстоит снова идти в атаку. Это будет скорее разведка боем с целью выяснить, не попытался ли противник контратакой прикрыть отход своих войск.

Неприятное чувство охватывает тебя, когда лежишь в открытом поле перед высотой, которую надо взять. О чем только не вспоминается в подобные минуты! Но вот по цепочке передают приказ: «Приготовиться!» — и ты отбрасываешь все второстепенные мысли, сосредоточиваясь на главной — не пропустить сигнала «В атаку!». Еще мгновение — и сигнал подан, и ты устремляешься вперед, прислушиваясь к тяжелому топоту товарищей, думающих сейчас, как и ты, об одном — во что бы то ни стало опрокинуть врага, заставить его побежать…

Между тем в штаб чехословацкого армейского корпуса приезжает командующий фронтом И. С. Конев. Он не скрывает, что озабочен результатами наступления корпуса за первые два дня и просит доложить ему обстановку. Но обстановки, как выясняется, ни командир корпуса, ни его штаб точно не знают. Они имеют о ней лишь общее представление. Маршал строго замечает, что между самым квалифицированным представлением об обстановке и ее полным знанием есть существенная разница, и назначает на 16 часов очередную атаку с задачей к вечеру 9 сентября выйти на рубеж Дукля, Ивля. Генералу Свободе предписано атаковать, взаимодействуя с соседом слева — 3-й бригадой. Времени на организацию взаимодействия в обрез, а связи с 3-й бригадой по-прежнему нет.

Генерал вызывает поручика Эмлера:

— В твоем распоряжении полчаса. Выезжай немедленно в 3-ю бригаду, разыщи командира или кого-нибудь из штаба и передай: наступление назначено на 16.00. Мы должны с ними взаимодействовать.

Владя в свою очередь вызывает четаржа Самека:

— Скажи Лижичке, чтобы немедленно подавал машину.

В левом кармане шинели Владя нащупывает знаменитую буссоль Яроша, которая не раз — он не сомневается в этом — приносила ему удачу.

Возле амбара тормозит джип.

— Куда едем, пан поручик? — усталым голосом спрашивает шофер Миша.

— Сейчас узнаешь. Штаймар, остаешься за меня до моего возвращения. А теперь, Миша, поехали прямо через мост!

— Через деревянный, что ли?

— Да, через тот самый.

Владя следит за дорогой по карте. Примерно в 400 метрах за мостом дорога сворачивает вправо. Все верно — вот отмечена аллея, вот придорожная часовня.

— Извините, пан поручик, сейчас будет немного трясти, — предупреждает Миша, — въезжаем на мост, а он сами знаете какой.

Когда они проезжают мост, часы показывают 15.37. Владя кидает беспокойный взгляд в сторону шофера, будто хочет сказать: «Прибавь газку, Миша!» — но тот и без напоминаний выжимает из машины все, что можно. Жаль, что у них так мало времени, и они не могут рвануть по другой, более ровной дороге.

Джип упорно преодолевает многочисленные ямы и воронки. Впереди, в расположении чехословацких подразделений, опять начинают падать снаряды.

— Миша, притормози! — просит поручик Эмлер и, выскочив из джипа, бегом направляется к группе солдат, спрягавшихся за деревянным забором: — Что вы здесь делаете?

Солдаты медленно выпрямляются.

— Где ваш командир?

— Там… — следует неопределенный жест.

Снаряды рвутся все ближе. На площади, возле колодца, под раскидистыми деревьями — повсюду лежат убитые. От стона раненых становится не по себе. Очень жаль новобранцев, которые в первом же бою попали в такую переделку.

Наконец Владя обнаруживает 5-й батальон 3-й бригады.

— Роберт, где же штаб бригады? — спрашивает он у командира роты поручика Рейха, попавшегося на его пути. — Дорога каждая минута, а я не могу никого найти.

Роберт показывает поручику Эмлеру дорогу к штабу.

— Они оттуда и носа не кажут. Мало того, некоторые настойчиво советуют вообще отвести корпус с фронта. Минаржик с ними крепко схватился.

— А где он?

— Где-то в батальоне.