Белый индеец

Эндрю Уилсон и Уильям Пепперелл в очередной раз осознали, что будущий успех всего мероприятия зависит прежде всего от знаний и опыта индейцев.

— Мы отправляемся немедленно, — сказал Гонка. — Когда отец-солнце покажется на небе, здесь будут гуроны и оттава.

Предводители ополченцев достаточно хорошо понимали язык ирокезов, чтобы оценить всю важность этого замечания. Сегодня вечером нападающим не придется отдыхать. Конечно, люди устанут. Как только оба отряда встретятся, им немедленно придется начать отступление. Вожди направились к своим подчиненным, Ренно на минуту остановил отца.

Гонка взял его за руку:

— Хорошо, что ты сенека. Хорошо, что ты мой сын.

— Хорошо, что ты мой отец.

Они быстро пошли каждый в свою сторону, и Ренно вернулся к ополченцам.

Напряжение достигло высшей точки. В полной тишине люди проверяли свое оружие, а некоторые, в том числе Джефри Уилсон, занялись едой.

Ренно хотел сказать им, что сейчас не стоит этого делать. Сенеки верили, что воин становится яростнее, а ум его проясняется, если желудок пуст, но Ренно достаточно хорошо знал колонистов, чтобы понять, что его совет останется без внимания.

Молодой воин присел недалеко от командиров и принялся ждать. Время от времени то генерал, то полковник доставал из кармана металлический предмет, издававший тикающий звук. Ренно подумал, что потом нужно будет расспросить, что это такое.

Наконец полковник сказал:

— Час прошел.

— Очень хорошо. Тогда мы отправляемся, — ответил генерал Пепперелл. — И пусть Всемогущий явит нам свою милость сегодня ночью.

Ополченцы спустились на берег, где их уже ждали могауки.

Как только колонисты прибыли, ирокезы отчалили, направляясь к северному берегу, и тут же исчезли в тумане.

Ренно оказался на плоту вместе с предводителями ополченцев. Ночь была холодной, воздух влажным, и юный сенека знал, что промерзнет до костей, прежде чем доберется до берега. Ренно занял место у передней кромки плота. Полковник Уилсон приказал отчаливать.

Могауки оказались настоящими мастерами, и Ренно по достоинству оценил их искусство. Трое направляли плот, а четвертый веслом отгонял обломки льда. Могауки не видели плота с ирокезами, двигавшегося прямо перед ними, но ухитрялись держаться точно позади.

Ренно видел льдины, плывущие по течению, но сохранял спокойствие, предоставляя управляться с ними тем, в чьи обязанности это входило. Воин, отгонявший льдины, казалось, обладал шестым чувством, и каждый раз, когда следующая оказывалась на пути, мягким движением отталкивал ее прочь. Ополченцы с восторгом наблюдали за ним.

— Благодарение Господу, что они на нашей стороне, — прошептал полковник.

У кого-то застучали зубы. Том Хиббард обернулся посмотреть, кто это, и даже Авдий Дженкинс взглянул с упреком. Ренно едва не пожалел виновного, потому что холод был пронизывающим. Могауки отлично справлялись с делом, не сражаясь с течением, а используя его для того, чтобы подобраться к северному берегу.

Туман и тяжелые облака скрывали Квебек. Даже Ренно удивился, когда двое могауков спрыгнули с плота и принялись вытаскивать его на берег. Молодой воин тоже соскочил с плота и заметил впереди темные очертания. Это были жилища людей, обитавших в нижней части Квебека.

Скоро причалили остальные плоты. Авдий Дженкинс вздохнул с облегчением.

Пепперелл подал сигнал, люди построились в двойную шеренгу, а сам генерал отошел назад, чтобы возглавить основной отряд.

Полковник Уилсон, на которого возлагалась трудная задача вести в бой передовые силы, оказался прямо за спиной Ренно. Авдий встал сразу за своим самым выдающимся прихожанином.

Ренно было приятно, когда Том Хиббард подошел к нему, чтобы вместе идти в бой. Надежный товарищ не нуждался в указаниях.

Эндрю Уилсон похлопал Ренно по плечу. Белый индеец медленно тронулся с места и продолжал осматриваться, пока не определил, где именно они находятся. Вскоре отряд вышел на узкую улочку, с обеих сторон застроенную домами. Сквозь промасленную бумагу, закрывавшую окна, пробивался свет ламп и свечей.

Ренно свернул налево, прошел несколько шагов, потом повернул направо, и понял, что вышел на правильную дорогу. Инстинкт и опыт делали свое дело.

В одном из домов рассмеялась молодая женщина, и звук эхом прокатился по улице. В другом доме двое мужчин спорили на незнакомом Ренно языке.

Склон становился круче, под ногами лежали снег и лед, и Ренно слышал за единой тяжелое дыхание ополченцев.

Молодой воин ощутил на лице несколько влажных, мягких капель и понял, что начинается снегопад. Видимость будет еще хуже и обеспечит нападающим дополнительную защиту. Гонка, как всегда, оказался прав.

Кто-то закашлялся, и полковник Уилсон оглянулся посмотреть на нарушителя, но не смог разглядеть даже ближайших соседей.

Улица поднималась к самому подножию Цитадели. Хотя в действительности высота бастионов была чуть более сотни футов, атакующим пришлось пройти как минимум втрое большее расстояние.

Ренно скорее почувствовал, чем увидел, выступающий впереди частокол, и остановился, предупреждающе подняв руку. Полковник последовал его примеру, и колонна замерла.

Туман и усиливающийся снегопад не давали возможности видеть, что происходит вокруг даже на расстоянии нескольких футов, но Ренно внимательно вглядывался в бревенчатую стену, умоляя маниту-ястреба даровать ему острое зрение. Ястреб видел все всегда и везде, и белый индеец с молитвой обратился к своему покровителю.

Постепенно пятно перед глазами Ренно приняло более четкие контуры, и через какое-то время он различил две фигуры: гурона и француза, одетого в бело-золотую форму. Часовые стояли на страже прямо над воротами, которые белый индеец видел с дальнего берега.

Если часовые заметят колонну, они подадут сигнал тревоги. Тогда все пропало.

Гурон стоял неподвижно, как и подобает воину, со скрещенными на груди руками. Француз потирал ладони и переступал с ноги на ногу, не обращая внимания на соседа.

Индеец был куда опаснее того, другого, и Ренно знал, что сначала следует обезвредить гурона. Как ценно было не производившее шума оружие сенеков, которое не выдавало стрелка!

Ренно поднял лук, достал стрелу и прицелился. Том Хиббард подошел ближе, поднял бровь, и Ренно жестом указал на часовых.

Полковник Уилсон увидел, что происходит, но решил оставить все в руках тех, кто возглавлял колонну. Полковник кивнул, даже не пытаясь вытащить пистолет. Том Хиббард так долго ждал этой минуты. Старый слуга взялся за рукоятку длинного ножа. Ренно пустил стрелу. Она попала в левую половину груди гурона, и тот умер без единого звука.

Том наклонился вперед и высоко поднял нож. Бывший слуга тщательно приготовился к броску. Лезвие вонзилось прямо в сердце часового.

Перед тем, как оттащить гурона в сторону, Ренно снял с него скальп и сунул кровавый трофей за пояс. Потом они с Томом налегли на ворота, те треснули, и колонна проникла внутрь, оставив ворота приоткрытыми.

Полковнику понадобилось несколько мгновений, чтобы сориентироваться. Он изучал план этой великой крепости, но сейчас снег слепил глаза, а туман становился все гуще, и нужно было определить, в какой части крепости они находятся. Наконец Уилсон понял или решил, что понял, куда они попали, и указал направо.

Отряд последовал за ним. Снег скрипел под ногами ополченцев. Нападающие вышли на плац. Ренно остановился и прислушался. Ирокезы уже приступили к делу. Слабый шум указывал на то, что индейцы успели проникнуть в здание слева и нашли там достаточно жертв. Полковник, зная расположение сил противника, указал вправо.

И снова Ренно повел колонистов. Через несколько мгновений они подошли к бревенчатому зданию, похожему на длинные дома ирокезов, но гораздо вместительнее.

Полковник достал и зарядил пистолет. Негромкий звук послужил сигналом для всей колонны. Мушкеты были немедленно заряжены, и отряд готов к бою.

Том Хиббард распахнул дверь, и Ренно достал еще одну стрелу. Огненные дубинки англичан были сильным, страшным оружием, но в критические минуты он предпочитал свой проверенный лук.