Король-Уголь

Лицо Хала озарилось мечтательной улыбкой.

Он произнес это и сам же сразу рассмеялся:

— Душа у вас нараспашку. Китинг! Берегитесь, не то эта девушка возьмет да и клюнет вас прямо а сердце.

— На что ей такой жалкий газетный червь?

— Не червь, а человек! — рассмеялся Хал. — Я не собираюсь обвинять эту девушку в рисовке, но каждая женщина в жизни — актриса, и всегда не прочь прорепетировать свою роль.

Снова наступила пауза. Репортер разглядывал молодого шахтера с внезапным любопытством.

— Знаете что, — произнес он, наконец, — дивлюсь я на вас! Откуда вы так хорошо знаете психологию привилегированных классов?

— Когда-то я сам был богат, — ответил Хал. — Но мол семья скатилась вниз с такой же скоростью, с какой Харриганы поднялись вверх!

9

Хал принялся расспрашивать Китинга про эту девушку, похожую на яблоньку в цвету.

— Я, может, догадаюсь, кто она. Какие у нее волосы?

— Цвета паточных леденцов, когда их растягивают в длинные нити, — сказал Билли, — но только у нее они пышные в восхитительные, сверкающие звездной россыпью. Глаза у нее темные, а щеки — как кровь с молоком.

— И, вероятно, два ряда жемчужных зубов, которые сверкнули, когда она улыбнулась?

— Увы, мне она не улыбнулась!

— Но взгляд ее темных глаз — удивленных, широко открытых — был устремлен на вас?

— Только не на меня, а куда-то мимо!

— А на голове у нее была мягкая соломенная шляпка с целой клумбой белых цветов, с вуалью серо-зеленого цвета и кремовой лентой?

— Клянусь богом, вы ее видели! — воскликнул репортер.

— Может, видел, а может, описываю красотку с обложки какого-нибудь журнала. — Хал улыбнулся, но, заметив любопытство репортера, прибавил: — Я, кажется, действительно знаю эту особу. Вы не рискуете, если напишете, что среди гостей Харригана находилась мисс Джесси Артур.

— Я не могу себе позволить ни малейшего риска, — сказал репортер. — Вы говорите про дочь Роберта Артура?

— Я говорю о законной наследнице банкирской конторы «Артур и Сыновья», — сказал Хал. — Случайно я знаю ее в лицо.

— Как так?

— Я работал в магазине, куда она часто заходила.

— Где это было?

— Магазин Петерсон и Компания, в Уэстерн-Сити.

— Ого! И что, она покупала у вас сласти?

— Финики, начиненные орехами.

— И ваше сердечко так трепыхало, что вы неспособны были сосчитать сдачу?

— Разок-другой даже передал ей лишнее.

— И вы тоже не могли решить, соответствуют ли ее душевные качества этой дивной красоте? Иногда трепетали от надежды, а затем — превращались в мрачного циника, пока, наконец, с отчаяния не бросили все и не сбежали на шахту?

Оба расхохотались; к ним присоединились и Мак-Келлер с Эдстромом. Но к репортеру сразу же вернулась серьезность.

— Мне надо все-таки побегать по городу! — воскликнул он. — Я должен выудить у этих людей хоть несколько слов про катастрофу. Подумайте, какой это был бы материал!

— Но как вы этого добьетесь?

— Не знаю. Но попытаться я должен. Буду околачиваться возле поезда; может быть, удастся залучить для беседы кого-нибудь из проводников.

— Интервью с проводником вагона угольного короля, — со смехом сказал Хал. — Что чувствует человек, когда стелет постель миллиардеру?

— Или что он чувствует, когда отвешивает банкирской дочке финики! — парировал репортер.

Теперь настала очередь Хала стать серьезным.

— Слушайте, Китинг, — сказал он, — почему не послать меня проинтервьюировать Харригана-младшего?

— Вас?

— Да, именно меня. Ведь я одни из его шахтеров! Я же помогаю добывать для него деньги, не так ли? Я и должен рассказать ему про Северную Долину!

Заметив, что репортер не сводит с него взволнованного взгляда, он продолжал:

— Я был у прокурора, у мирового судьи, у председателя окружного суда, у мэра и у начальника полиции. Почему бы мне не пойти теперь к самому хозяину?

— Черт побери! — вскричал Китинг. — У вас наверняка хватит на это смелости!

— Наверняка! — спокойно сказал Хал.

Обезумев от восторга, репортер неуклюже вылез из своего кресла.

— Что ж, давайте!

— Я готов, — ответил Хал.

— Вы серьезно?

— Вполне.

— В этом костюме?

— Конечно. Я один из его шахтеров.

— Нет, так не годится! — вскричал репортер. — Без хорошего костюма вам к нему и близко не подойти!

— Вы в этом уверены? Ведь точно так одеты железнодорожные рабочие. Допустим, что случилась какая-нибудь неисправность в одном из его вагонов, — ну, например, кран испортился…

— Но кондукторов и проводников вам не одурачить!

— Кто знает, а вдруг — да? Попробуем!

Китинг молча обдумывал предложение.

— В конце концов не беда, даже если не удастся. Об той попытке стоит рассказать под таким заголовком: «Обращение к сыну угольного короля одного из его рабов. Жестокосердная Плутократия отвергает мольбы рабочих».

— Ага! — согласился Хал. — Но я твердо решил пробраться к нему. Как вы думаете, успел он уже вернуться ж себе в поезд?

— Когда я уходил, они поехали туда.

— А где этот поезд?

— Мне сказали, что он стоит за двести — триста ярдов к востоку от вокзала.

Мак-Келлер и Эдстром внимательно слушали этот волнующий разговор.

— Тогда это прямо за моим домом! — вскричал хозяин.

— Состав короткий — четыре салон-вагона и один товарный. Его легко узнать! — заметил Китинг.

— Вся трудность в том, как выбраться из дому, — высказал опасение Мак-Келлер. — Не думаю, что они позволят вам сбежать отсюда сегодня вечером.

— Черт возьми, а ведь парень прав! — воскликнул Китинг. — Мы слишком много разговариваем, а надо действовать. Как вы думаете, они стерегут черный ход тоже?

— Весь день стерегли, — сказал Мак-Келлер.

— Послушайте, у меня идея, — вмешался Хал. — Вам-то они не пробовали мешать, когда вы выходили отсюда?

— Покамест нет.

— А вам, мистер Мак-Келлер?

— Тоже нет.

— А что, если вы дадите мне свои костыли?

Услыхав неожиданное предложение Хала, Китинг ахнул от восторга:

— Вот это идея!

— Я надену ваше пальто шляпу, — прибавил Хал. — Я все время наблюдаю вашу походку; думаю, я сумею ее скопировать. А вот уж мистера Китинга — его ни с кем не спутаешь!

— Еще бы, Билли-толстячок! — рассмеялся репортер. — Ну, что ж, займемся делом!

— А я тем временем выйду через парадную дверь, — договорил Эдстром. Его старческий голос дрожал от волнения. — Это, может, отвлечет их внимание.

10

Разговор происходил наверху, в комнате Мак-Келлера. Когда они подошли к лестнице, у парадной двери вдруг раздался звонок. Застыв на месте, все переглянулись.

— Это они! — шепотом произнес Китииг.

Мак-Келлер опустился в кресло и протянул свои костыли Халу.

— Шляпа и пальто в прихожей, — скороговоркой сказал он. — Попытайте счастья!

Слова были мужественные, но голос, как и у Эдстрома, дрожал. Только в молодости люди способны смехом встречать опасность, а Мак-Келлер был далеко не молод!

Хал и Китинг побежали вниз, Эдстром — за ними следом. Хал надел пальто и шляпу и вместе с Китингом бросался к черному ходу, а Эдстром пошел открывать парадную дверь.

Черный ход вел во двор, калитка оттуда выходила в переулок. У Хала неистово колотилось сердце, когда он заковылял на костылях, подражая походке Мак-Келлера. Китинг пошел рядом, развлекая его беседой. Он как бы между прочим объяснял Мак-Келлеру, что его газета верит в дело народных масс и поклялась на своих страницах всегда быть на стороне народа. Под эту речь Китинга они вышли за калитку.

Из темноты вынырнул человек и прошел в трех шагах от Хала, пристально вглядываясь в него. К счастью, ночь была безлунная. Хал не разглядел его лица, подумав с надеждой, что тот тоже не сумел его увидеть.