Страница 47 из 66
Что меня поразило, так это то, что его, казалось, ничего не беспокоило. Я думала, что все волнуются, по меньшей мере, мы, люди. Это может значить лишь одно: он заранее знал план прибытия сюда и был рад ему следовать, хотя лишь некоторые из избранных, если таковые были вообще, смогли подстроиться. И всех нас стараются держать подальше друг от друга.
Но вот он повесил на меня ярлычок. Фаворитка короля.
Я посмотрела ему в глаза. Они, кстати говоря, бежевого цвета.
- Джейсон, - представился он. – Вот кто я. – Наверно, я как-то отреагировала, может быть, просто испустила феромон, говоривший: «Господи Иисусе, это он!», потому что он ухмыльнулся: - Да, я слышал, что ты читала Книгу. Неприятный Джейсон. Я ее тоже читал. Переполнена слащавым девчачим бредом. Слишком много прилагательных – зачем использовать одно, когда можно впихнуть двадцать шесть. Но узнал ли Джейсон самого себя, спросишь ты?
- Узнал?
- Я узнал мою своеобразную старшую сестру-близнеца.
- А, - сказала я. – Ту мертвую.
И глазом не моргнул.
- Да, верно. Мертвую Медею. Джейн, похоже, считала, что я и Мед неразделимы. Джейн там пишет что-то про то, как я был привязан к Медее невидимой нитью, или что-то в этом роде, верно? В одной из ее джейнистых потуг писать как настоящий писатель. На самом деле, все было наоборот. Это Медея была липучей.
Как же удачно, в таком случае, для него то, что это с ней произошел фатальный несчастный случай в Кейп Энджел. Но я не высказалась вслух.
Джейсон щелкнул пальцами, и я вздрогнула, но он всего лишь вызывал коффин из коффинерия. Очаровательно. Шарффи машинам подмигивает, этот щелкает. У Джейсона было большое золотое кольцо. Оно поблескивало в бессолнечном утреннем свете, пока приближалась кружка, распухшая от сливок и кусочков шоколада, слоистая, с вафлей, с соломинкой и бог знает, с чем еще. Это был детский коффин, для людей, которым идея нравилась больше, чем суть.
Он отпил, и на губе осталась тонкая полоска молочных усов, которую он и не побеспокоился стереть, ведь перед ним сидела лишь я. Он сказал:
- Предполагаю, ты задаешься вопросом, что я делаю тут, среди таких как ты.
- Нет.
- Честно? Надо же. Но я все равно тебе скажу. Я умный. Деметра тоже так думает – или мне следует говорить «думала»? Но потом они – и ты же понимаешь, кого я имею в виду, говоря «они», Лорен? – они стали настолько важными; я увидел, к чему все ведет. А так как им все еще нужна была помощь то с тем, то с этим, я вроде того вызвался в волонтеры. Хотел поучаствовать. И вот я здесь.
Он чокнулся, подумала я. Он думает, что так же умен, как они.
Но откуда мне знать? Может, так оно и есть.
Что ему нужно было от меня?
- Я подозреваю, что ты спрашиваешь себя, - продолжал он, - по какой причине я подошел и сел здесь, с тобой. Кроме той, что я слишком ленив, чтобы приготовить хороший горячий напиток самостоятельно в своей квартирке. Мне сказать? Тебе бы хотелось услышать ответ?
Я встала. Джейсон с изумлением дунул в соломку, и сливки поползли по высоким стенкам высокого стакана, растекаясь по столу.
- Ты захочешь хорошенько стукнуть себя по лбу, - хихикал он, - когда узнаешь.
- Не сомневаюсь.
- Ну, до свидания тогда, - бросил он мне вслед, потому что я уже пересекала площадь.
Есть в нем что-то отвратительное. Если бы я не прочла о нем, подумала бы я так же? Конечно, да.
Мои апартаменты расположены за большим сквером-площадью, в блоке, выходящем окнами на парк с водопадом. Лифты ароматизированы и мягко возносят тебя на десятый этаж. Только я живу там.
Я подробно опишу апартаменты. Нет, поверьте, вы хотите о них узнать.
Я уже сказала, что ванная мраморная. Есть и кухня тоже. В ней все автоматизировано. Для маффина ты нажимаешь одну кнопку, другую – для стейка. Но и пространства достаточно, чтобы поесть, и полно гаджетов поиграться: кофемолка, соковыжималка, хлебопечка – игрушки для богачей.
Простите, все это не имеет значения. (И спальня тоже не имеет значения, хотя стены ее и обиты бархатом, который мягко меняет цвет в зависимости от времени суток, мимикрируя и усиливая игру внешнего или внутреннего искусственного освещения).
Что имеет значение, так это центральная комната. Позвольте мне провести вас.
Стены окрашены в кремово-белый. С потолка свисает бледно-золотистый бумажный абажур, прошитый золотыми же стежками, а сам потолок окрашен в голубой цвет, имитирующий голубое небо снаружи, и поверх – острова облаков. Птицы на нем тоже изображены: маленькие арбалетики-стрижи. И мираж нежнейшей радуги, переброшенной от левого угла у двери к ближайшему к окну углу. Смотрится очень реалистично. Мебели немного, но повсюду чудесно сделанные полки, а на них - свечи всех красок спектра, установленные в хрустальные блюдца соответствующих либо контрастных цветов. Есть и зеркало, изрисованное листиками, цветами и холмами.
Вы уже начинаете узнавать эту комнату? Полагаю, что да.
И ковер тоже есть, от стены до стены. Он буквально состоит из сотен маленьких полосок и квадратиков разных цветов. Зеленые меховые подушки разбросаны по нему. И есть диван, задрапированный восточными шалями. И голубые шторы с маленькими серебряно-золотыми картинками.
Здесь даже есть черная дверь, которая в квартире неуместна и которая расписана как еще одно небо с парящим в нем на огромных гусиных крыльях кораблем с золоченой пушкой в боку (часть дверной ручки).
Да. Это их комната на улице с именем «Терпимость». Комната Джейн и Сильвера, та, что он расписал, та, которую они обставили вместе.
Впервые увидев это место – одна из посланников, Лили, привела меня, – я издала какой-то нечленораздельный звук, когда комнату залил свет подобно заре, рожденной в золотой лампе.
Лили только посмеялась и вышла.
Первый шок был абсолютным. Второй – более медленным и тяжелым, мучительным. По причине двух очевидных фактов. Квартирка на улице Терпимости была обставлена бедняцки, так как иного выбора не было. Эта квартира, хотя и копировала в точности обстановку, была роскошной. Занавески шелковые, абажур из пергаментной бумаги. Ковер не сшит из сотен лоскутков, а соткан единым изделием, разбитым на цветовые составляющие. А другая причина – я видела, что комнату расписал он. Опять же. Именно он. Верлис. Тщательно копируя, без единого отклонения, доверяя на сто процентов надежной памяти Сильвера.