Страница 18 из 58
— За мной!.. Разомкнуть шарнирные замки!
На обоих берегах тоже послышались такие же команды:
— На мост!..замки!
Из щелей выскакивали понтонеры, бежали по своим заранее определенным местам. А последние бомбы со свистом ныряли в Днестр, выплескивая султаны воды, начиненные осколками.
Самолеты, бомбившие артиллеристов, собрались в плотный строй и, набирая высоту, развернулись на запад. Шестерка, наносившая удар по мосту, пристроилась к их косяку.
Понтонеры с лихорадочной поспешностью работали у стыков мостовых паромов. Торопливо отвертывали винты запора шарнирных замков. Старались разомкнуть мост на отдельные звенья. Мост качает и гнет. Многие понтоны перекосило залившей их водой, зажало замки. Пустили в ход кувалды и понтонные ломики, расчленили ленту моста на отдельные участки. Отделилось несколько паромов, понтонеры гребли к берегам. На помощь им, вздымая буруны, спешили три буксирных катера. С одного из паромов подали буксирный канат на подоспевший катер моториста Обиуха. Но до берега паром не дошел — затонул на мели. На нем по пояс в воде стояли несколько понтонеров и повозочный, удерживающий под уздцы лошадей, пугливо вздрагивающих от каждого громкого звука.
На берегах собрались кучки тех, кто, оробев, не сразу выполнил команду: «На мост!» Теперь они бестолково топтались у кромки воды, а на многих уцелевших паромах не хватало гребцов.
С развернувшегося к берегу небольшого участка моста Дуся тащила, подхватив под мышки, раненого с раздробленной ногой. Задыхаясь, не своим голосом крикнула:
— Да помогите же кто-нибудь!
На ее зов подбежали два понтонера из оказавшихся на берегу не у дел. Положили раненого на плащ-палатку — и скорее на перевязочный пункт, укрывшийся в просторном подвале. Рядом в погребке мерно стучал движок небольшой электростанции, дающей свет над примитивным операционным столом. У врача халат в красных пятнах. Уже не один раненый прошел через его руки. Он посмотрел на пехотинца:
— Напрасно несли.
За домом лежало несколько неподвижных тел. Рядом с ними положили и пехотинца. А с другой стороны у дороги грузили в машину раненых из дивизии и понтонеров. Среди них был и сержант Имангалиев. Бок и рука у него в бинтах с проступающими пятнами крови. Сержант прикрыл чуть раскосые глаза, больше выступили скулы, лицо побледнело, а он не то напевает, не то бормочет что-то по-казахски.
Когда затихли гул и рев самолетов, вой и грохот разрывов бомб, обычное тарахтение буксирных катеров, скрежет железа на разбираемых паромах и полязгивание гусениц тракторов показались тишиной.
В первые минуты капитан Корнев почувствовал себя как бы выключенным из всего происходящего. Командиры рот и взводов четко управляли подчиненными по спасению парка. Паромы, которые удалось вывести из моста, подгоняли к берегам. Около затонувших на большой глубине встал на якорь водолазный понтон, и боец в скафандре скрылся под водой. Слышался голос лейтенанта Переплетчикова: его рота приступила к разборке полузатопленных паромов. Заурчал на отмели трактор, за ним на тросе потянулась связка прогонов. Подали трос к освобожденному от настила понтону. На правом берегу, заделав пробоины и отчерпав набравшуюся воду, подвели под погрузку паром. На нем комсорг Микулович, сложив руки рупором, громко крикнул:
— Гружу-у паром! Пришлите ка-а-тер!
К Корневу начали подбегать с докладами командиры. С причалившего к берегу легкового катера выскочил лейтенант-артиллерист — и сразу к комбату:
— Товарищ капитан! Наш наблюдательный пункт остался без связи. Провод через реку перебит.
Посланец от стрелкового батальона, занимающего оборону на правом берегу, доложил:
— Комбат приказал передать, что после окончания переправы артиллерийского дивизиона будем догонять свой полк.
Корнев сказал подошедшему Сорочану:
— Вот так, комиссар. Оставят нас одних здесь, выкарабкивайся как знаешь.
— А что сделаешь?! Мы другими частями командовать не можем.
Тем временем помятые и с пробоинами полупонтоны стали грузить на машины. Многие из них были так погнуты, что не ложились в направляющие полозки специальных рам. Приходилось крепить их канатами. Со стороны железнодорожного моста, что в пятнадцати километрах, донесся гул взрыва. Значит, там противник уже вышел к реке, и лейтенант Соловьев взорвал железнодорожный мост.
Еще до того как в батальоне Корнева был разбит наплавной мост, ниже его по течению, в тридцати километрах, батальон майора Борченко переправлял паромами гражданские организации. Дело спорилось. Часть понтонного парка высвободилась, и ее начали грузить. Машины скрывались в тени садов села. Вот к берегу подвели еще один паром. Деловито засновали вокруг него понтонеры. В считанные минуты его разобрали и полупонтоны уложили на машины. Ворча моторами, отфыркиваясь едкими дымками, одна за другой поползли машины на прибрежное взгорье. А у берега уже подведен для разборки следующий паром.
Командир батальона с холма на берегу реки наблюдал, как идет погрузка части парка, как работают оставшиеся на воде три парома и два десантных понтона.
К пристани подошла стройная женщина в запыленном светло-сером костюме. В черных локонах, выбившихся из-под косынки, поблескивали седые пряди. Черные глаза с длинными ресницами, тонко очерченные брови, по-южному смуглая кожа, правильные черты лица делали ее привлекательной женщиной. Увидев одного из командиров, она вежливо обратилась к нему:
— По-моему, вы понтонер? Я не ошиблась?
Лейтенант с готовностью ответил:
— Вы не ошиблись. Чем могу служить?
Два смуглых большеглазых подростка лет десяти и двенадцати встали по бокам матери.
— Вот папку своего ищем, — сказала женщина. — Он теперь тоже понтонер. Батальонный комиссар. Сорочан фамилия. Не встречали?
— Встречал, — ответил лейтенант, отметив про себя привлекательность женщины. — Раньше. Но где он сейчас — не знаю. Я вас проведу к командиру части. Он, наверное, сможет сообщить, где батальонный комиссар.
Майор Борченко еще издали увидел направлявшегося к нему лейтенанта, женщину и двух мальчиков.
— Товарищ майор, жена и дети батальонного комиссара Сорочана, — доложил лейтенант.
Борченко тоже невольно обратил внимание, как красива женщина, как аккуратно одеты ее дети. Подумал: «Умеют же люди выбирать жен себе».
Мальчики вежливо поздоровались с майором, с надеждой глядя на него. Мать подала руку и назвала себя:
— Аурика Григорьевна Сорочан. Ищу мужа.
Борченко почувствовал, как пальцы ее руки доверчиво легли в его широкую ладонь. Осторожно ответил на рукопожатие, и вновь пришло на ум: «Умеют же люди выбирать себе жен».
— Знаю вашего мужа. Он в таком же батальоне, как мой, комиссаром. Их участок километрах в тридцати выше по течению реки.
С той стороны, куда майор показал рукой, донесся далекий, но, чувствовалось, сильный взрыв. Комбат посмотрел на часы, догадался: «Взорван железнодорожный мост. Значит, там, на участке батальона Корнева, противник уже вышел к берегу». Борченко только подумал об этом, но мать и дети инстинктивно почувствовали: что-то грозное и опасное происходит в той стороне, где находится дорогой для них человек. Стараясь скрыть нахлынувшую тревогу, Аурика Григорьевна обратилась к Борченко:
— Наша организация еще не вся переправилась. Я со своим отделом на машине. Нельзя проехать к мужу? Ведь это не так далеко.
— Не советую. Его батальон, вероятно, уже снялся с места. И вам задерживаться не советую. Напишите записку. Я постараюсь передать вашему мужу.
Мальчуганы сразу приуныли. Женщина, смахнув слезу, быстро написала в блокноте несколько строк, вырвала лист, сложила вчетверо, отдала майору.
И он опять почувствовал в своей ладони ее теплые пальцы. Невольно пришло на ум: «С такой ждать встречи, о такой тосковать стоит. Везет же людям».
Майор искренне посочувствовал ребятам Сорочана: его старший сын Виктор вот уже несколько дней был с ним на переправе, с ребячьим восторгом воспринимал все происходящее здесь. Но тут же подумал: «Как там жена обходится с двумя младшими?» Решил при первой же возможности отправить Виктора в тыл — к матери.