Страница 17 из 58
— Командир переправляющейся части, а я — комендант по своей службе, и я должен выполнять указания начальника инженерных войск. Прикрытие с воздуха крайне недостаточное. Мост будет разбит авиацией противника. Тогда и паромов не будет.
— О прикрытии думаем. Много не обещаю, но уже неподалеку занимает позиции зенитный артдивизион. — Показал в сторону высокого седого подполковника: — Вот и командир артполка думает, как помочь нам.
— Товарищ генерал! Прошу ваше распоряжение отдать письменно.
Командир корпуса сдвинул брови, внимательно взглянул на вытянувшегося в стойке «смирно» комбата, сказал адъютанту:
— Напишите этому настырному капитану распоряжение.
Подъехали начальник штаба и инженер дивизии. Из их доклада комкору стало ясно, почему дивизия опоздала на переправу. Едва ее полки свернулись для марша, как противник начал активные действия. Пришлось выдвигать дополнительные заслоны и отходить с боем. Сейчас враг наносит основной удар на железнодорожный мост, а в направлении понтонного его нажим ослабевает.
Адъютант записал распоряжение под копирку в полевом блокноте. Дал генералу на подпись.
Корнев взял распоряжение в руки. Написано оно разборчивым почерком. Под ним подпись — коричневым карандашом: «Р. Малиновский».
Небольшая бумажка, а легла на плечи комбата большим грузом забот и ответственности. Он аккуратно сложил ее вдвое, перегнул еще раз, вложил в партбилет и с ним — в нагрудный карман под орденом.
Дивизионный инженер направился к мосту. Капитан Корнев подошел к нему:
— Товарищ майор, в случае бомбежки движение по мосту останавливать не будем. Во время налета прошу обеспечить проход на увеличенных дистанциях. Скорость до сорока километров. Для пешего строя только бегом и не в ногу.
Майор оглядел прилегающие к спуску подходы.
— Обеспечу. Сейчас проинструктирую и выставлю регулировщиков.
В это время Корнев увидел, что командиру артполка, высокому седому подполковнику, ездовой подводит тоже рослого, серого в яблоках коня под седлом.
Подполковник остановился, посмотрел на Корнева.
— Вот, капитан, как бывает. Гора с горой не сходятся… А с бывшим ефрейтором Родионом Малиновским еще в ту — германскую, мы вместе бедовали на французской земле в нашей первой особой бригаде.
Капитан понял нахлынувшие на подполковника чувства от неожиданной встречи, спросил:
— Как же собираетесь помочь теперь генералу Малиновскому? У вас есть и зенитные пушки?
— Где там! Командую, считай, музейным полком. Все из запаса. Орудия на деревянных колесах, девятьсот затертого года.
Корнев разочаровался.
Подполковник, взглянув на набирающую румянец утреннюю зарю, заторопился. Уже нога в стремени.
— Слушай, сынок. Шрапнель теперь не в моде, а у меня ее из старых запасов хватит на пару часов беглого заградительного огня. Станины зарою поглубже, а стволы подниму вверх до предела.
Приложил руку к козырьку лихо заломленной фуражки и с места — крупной рысью на мост, по которому, тоже на рысях, шел артиллерийский дивизион. Пришел Сорочан и с ним вернувшийся из поездки на станцию зампотех Копачовец.
На берегу шла напряженная работа. Три трактора подвезли стальные тросы на случай буксировки затонувших понтонов. Водолазы приводили в готовность свое имущество. Кто-то гнал рыбачьи лодки к низовой брандвахте.
Комиссар успел поговорить с каждым расчетом, дежурившим на мосту. Теперь накоротке собирал в ротах и во взводах коммунистов и комсомольцев. Получив указания, они шли в свои подразделения, и командирская воля, комиссарский наказ передавались каждому понтонеру.
Одна за другой подходили к мосту части. Прошла корпусная радиостанция, за ней — машина комкора. Генерал подозвал Корнева:
— Еще часа два — и все переправятся. Тогда мост сразу снимай. Куда следовать — приказ имеешь?
Корнев быстро достал карту, показал нанесенный на ней маршрут.
Генерал обвел на карте карандашом городок Кодыму с железнодорожной станцией километрах в пятнадцати на восток от урочища Калаур.
— Не задерживайся. Эту станцию проходи быстрее. Ну, до встречи.
Зеленая легковая машина пошла в обгон втягивающейся в село колонны грузовиков.
Прошло больше часа, как уехал командир корпуса. Уже начал переправляться побатарейно, вперемежку с пехотой, артиллерийский полк. Где-то на подходе последний стрелковый батальон. Пройдет он, и мост можно разводить.
Но не успели. На высоком правом берегу с постов наблюдения поступил сигнал «Воздух». И уже с запада донесся надрывный гул высоко летящих самолетов.
Стали считать, получилось больше тридцати.
Выставленные дивизионным инженером регулировщики укрыли на дальних подходах к мосту все машины, повозки и людей в тени построек и садов. Через мост, увеличив скорость, одна за другой проскочили машины. В каждом понтоне, в носу и на корме, виднелось только по одной каске. На берегах — никого, все укрылись в щелях и за каменными заборами садов.
Солнце уже высоко, и тень от левого берега почти не накрывала мост. Самолеты заходили на него от солнца. Один за другим срывались в пике. К гулу моторов прибавился вой сирен. Зенитные пушки тающими в небе белыми разрывами снарядов пытались достать врага еще на развороте.
Головной самолет оказался в гуще усеявших небо черных комочков — и вдруг развалился. Что-то врезалось в землю недалеко от моста. Секунда, другая, а взрыва нет. Один понтонер, не утерпев, выскочил из щели, подбежал, не обращая внимания на рокочущую карусель в небе, и радостно закричал:
— Ребята! Это мотор от самолета!
Шедший в пике второй самолет, не дойдя до черных разрывов, со звенящим ревом задрал нос кверху и, торопясь освободиться от бомб, метнул их в крутизну правого берега. Густое меловое облако от обрушенного склона, подгоняемое ветром, стало заволакивать мост легкой дымкой. Еще два самолета, шедшие к земле, беспорядочно сбросили бомбы, преждевременно выйдя из пикирования. Остальные стали перестраиваться.
По мосту — где там сорок километров в час, как на гонках! — мчались автомашины, а потом, высекая из настила щепки, замелькали орудийные упряжки. Прижимаясь к самому краю настила, вот-вот попадут под копыта, бежали, растянувшись цепочкой, пехотинцы. Навьючены скатками, вещевыми мешками, противогаз на лямке сползает вперед. На поясе подсумки с патронами, пехотная лопатка и фляга. Винтовку кто как зажал в руке или закинул на ремне за спину. Добежав до берега, задыхаясь и захлебываясь собственным потом, только теперь с опаской поглядывали на небо и собирались в отделения и взводы.
Самолеты разделились на две группы. Меньшая пошла на мост, основная сделала круг. Самолеты с ревом моторов и сирен, будто на салазках с крутой горки, стали падать в пике. Опять на их пути встала и белая, и черная рябь разрывов. Самолеты вышли из пикирования, не дойдя до опасной зоны заградительного огня. Бомб не бросили, а ушли вверх. Несколько самолетов, делавших круг в стороне, едва над мостом начались шрапнельные разрывы, разделились попарно и вдалеке клюнули вниз по левому берегу, по позициям запасного артполка.
Черных дымков в небе становилось все меньше к меньше. Основная группа самолетов опять разделилась. Шестерка пошла на мост, остальные начали бомбить позиции зенитчиков на правом берегу. Бомбы ложились все ближе к мосту. Уже есть пробоины в понтонах, дежурные заделывают в них дыры пробками и кляпами. Дивизионный инженер, стоя на спуске с правого берега, то и дело взмахом руки посылал на мост одну за другой орудийные упряжки, машины.
Неожиданно мост вздрогнул и закачался: одновременно две бомбы упали рядом с понтонами. Одна из последних автомашин, круто вильнув, смяла перильные стойки, порвала канат, уткнулась в понтон, согнув его борт. В лопнувшую обшивку хлынула вода. Мост накренился набок. И в следующую секунду почти на самой середине реки бомба врезалась в настил. Мост сначала встал горбом, а потом осел, набирая в понтоны воду. Повозка, сброшенная взрывом, зацепилась задним колесом за борт понтона. В воде, путаясь в сбруе и пытаясь выплыть, дико заржали лошади. Прозвучал голос комсорга Микуловича: