Через все испытания

Пока Березин строил подразделения, Горновой, посмотрев на карту еще раз, приказал капитану Соловью:

— Бери взвод Лунева — и к берегу против Комарина. Выйдешь к реке — дай сигнал ракетой.

Неожиданно появилась укутанная в теплый платок женщина. С ней — мальчишка лет восьми.

— Здравствуйте! Прислушалась и поняла, что свои вы, родненькие!

— А вы кто? — спросил Горновой.

— Здешние, потехинские. Только нет деревни. Пепелище осталось. Сожгли фашисты еще в прошлом годе. Говорят, за партизан. Одних угнали, а других расстреляли вон там, против сельпо — был у нас магазин. Кто остался — ютится в погребах, подвальчиках. Може, вам помощь какая нужна?

— Спасибо, мать. Не скажете ли, как лучше к реке выйти?

— Да вот она, рядом. Только болотина здесь, не пройти.

— А немец где?

— Он, ирод, вон там, у моста. — Женщина хлопнула мальчишку по плечу: — Ну-ка, Мить, смотайся, Афоньку позови. А вот и он, легок на помине.

Подошел мужчина с пустым рукавом, заправленным в карман. На вопрос, где немцы, ответил:

— Давненько их тут не было. Насытились — все пограбили да пожгли. Изредка полицаи лютуют. А немцы у моста да по шоссейке шастают.

— К реке бы нам!

— Вон она, рядом, да кочкарники здесь, трясина.

— Так как же быть? — с волнением спросил Горновой.

— Обойти километра два вокруг старицы. Правда, и там болота. На том берегу — не лучше.

В районе Макровиц еле заметной звездочкой вспыхнула ракета. И вслед за ней тишину пропорола пулеметная очередь. Афанасий пояснил:

— Вон там он, немец, и есть.

— А это что? — спросил Горновой.

— Была когда-то ферма. Держали овец. Теперь остались две развалюхи да кошары.

«Годится», — подумал Горновой.

— Чем помочь? — заговорил опять Афанасий.

— Лодок бы.

— Оно конечно… — Афанасий что-то бормотал себе под нос, как бы спрашивая у самого себя совета. — Пошли.

— А ты куда? — спросил Горновой у появившегося рядом мальчишки.

— Я с вами, бабуля разрешила.

Горновой погладил мальчишку по жестким волосам.

— Если разрешила, пойдем. А где отец, мать?

Митя остановился, начал тереть лицо, и Горновой пожалел, что задал неуместный вопрос.

— Там они, в деревне. Расстреляли их…

Горновой привлек мальчика к себе.

— Ну что же поделаешь, Митя… Слушайся бабушку. Освободили вас, будешь учиться. Свет не без добрых людей.

Митя вздохнул и, посапывая, пошел за Горновым. Нагнал чуть поотставший Афанасий.

— Кое-что соберем. Затоплен здесь, в осоках, баркас. Наш он, остался с сорок первого. Мотор, видать, заржавел, а посудина на плаву, сохранилась и часть весел. Можно вытащить еще несколько лодок. Отдам и свою.

Путаясь в лозняке, вышли наконец к Днепру.

Было темным-темно и слышно, как волны накатывались на берег.

И пока люди Березина по пояс в трясине выносили к реке бревна разобранных развалюх и плетни кошар, а саперы, ныряя в вонючую, застойную воду, извлекали баркас и лодки, Афанасий рассказал командиру полка о боях за Киев в сорок первом.

— Не могли допустить, что он будет оставлен. Бились до последнего. Временами вода в Днепре становилась красной от людской кровушки, супостат напирал, силища у него была большая, а у нас не хватало то одного, то другого, да и воевать, видно, мы там не больно умели. Вот и тяпнуло меня тогда. — Афанасий покосился на левое плечо. — Пришлось тут остаться. Спасибо, добрые люди укрыли, спасли от гибели. Лечили чем могли. Родина моя — Одесщина — еще под немцем. Очень хотелось бы расквитаться. Возьмите с собой.

Горновой измерил Афанасия взглядом:

— А что? Иди в тыл полка, хотя бы ездовым. Скажу заму, возьмет.

— Вот спасибо. Пойду, а сейчас, чем смогу, помогу здесь.

На рассвете подошли главные силы полка. Третий батальон был сразу отправлен вниз по течению.

— Пусть растянется на широком фронте от Комарина к югу и готовит форсирование, — приказал Горновой, а батальону Березина велел грузиться на подготовленные плоты.

Спустя несколько минут первые плоты отчалили.

Горновой увидел, как противник начал освещать ракетами западный берег и севернее Комарина. «Неужели обнаружил?» — мелькнула у него тревожная мысль.

— Живее, ребята, — поторопил он солдат, отталкивавших последний плот.

Горновой не отрывал взгляда от начавшего поблескивать зеркала реки и от местности на противоположном берегу. Там ракеты вспарывали сочившиеся изморосью облака. Брызги трассирующих пуль рыжими снопами застилали восточный берег.

Комбат-три открыл огонь из станковых пулеметов. Завязалась огневая дуэль.

Первые плоты противник встретил автоматным огнем. С плотов ему ответили наши автоматчики и пулеметчики. Вражеская пехота ускорила выход к берегу. Горновой почувствовал, как закололо в груди: «Обнаружили. Не успел высадиться даже первый, немногочисленный десант».

От ротного Микитенко поступил сигнал: «Отражаю атаку пехоты».

«Вижу, но отразишь ли?» — подумал Горновой, подзывая командира полковой минометной батареи.

Капитан Дедков тут же открыл огонь по одному из подготовленных участков. Ударил и артиллерийский дивизион, развернувшийся на позициях в районе Потехина.

Пулеметный и автоматный огонь противника ослабел, но из лесов, подступавших к Комарину с северо-запада, ударили вражеские минометы. Они не накрыли ни первый десант, ни подразделения, находившиеся в исходном районе, но на реке вздыбились водяные столбы. Микитенко доложил: «Один плот потоплен, остальные причалили. Готовлюсь к атаке».

Через несколько минут рота атаковала и отбросила автоматчиков противника от берега. Но Горновой понял, что посылать в этом же направлении баркас, на борт которого втиснута чуть ли не вся рота Боброва, рискованно. «Направление пристреляно», — решил он и позвал ротного.

— Давай, капитан, протолкнем баркас вдоль берега на север.

Через несколько минут бойцы Боброва потянули баркас по мелководью против течения. «Как волжские бурлаки. Не хватает только «Дубинушки», — улыбнулся ротный.

Открыли огонь батареи противника. Вода в Днепре закипела. Осколки с жужжанием шлепались даже на сырой песок восточного берега, рядом с полковым НП, но уже не имели убойной силы. Один осколок, с пятак, застрял у Горнового в плащ-накидке.

— Горячий, — протянул командир полка кусок искореженного металла Кротову. — Видал?

— На память сохраните, — посоветовал замполит. — Летела смертушка, да у цели выдохлась.

Баркас и несколько плотов роты Боброва были уже недалеко от противоположного берега. Гитлеровцы, открыв минометный огонь по первой роте, пошли в атаку более крупными силами. Завязался жестокий бой. Казалось, горела земля на плацдарме.

Горновой приказал артиллеристам окаймить роту Микитенко огнем. И все же ей было трудно. «Требуется срочная помощь. Но чем?» — ломал голову командир полка. Вся надежда — на Боброва. Оценив обстановку, тот не пошел на соединение с ротой Микитенко вдоль берега, а через прибрежные заросли внезапно ударил по наседавшему противнику с фланга и тыла.

Вскоре интенсивность вражеского огня заметно снизилась. Березин воспользовался этим и перешел в атаку.

Второй батальон начал переправу с рассветом. Это позволило противнику вести по его подразделениям на воде более прицельный огонь. Несколько снарядов разорвались в непосредственной близости от баркаса. В его борту образовалась пробоина. Наполняясь водой, баркас кренился и вот-вот должен был затонуть.

У кого-то из солдат не выдержали нервы:

— Братцы, тонем!

— Перестань ты, дурень! — гаркнули на него. Хорошо, что не растерялись гребцы.

Подналегли на весла, и через несколько минут баркас зашуршал по песку.

— Вперед! — скомандовал ротный, прыгая в воду. За ним поспешили бойцы.

К тому времени, когда дождь стих и на западном берегу был захвачен плацдарм свыше двух километров по фронту и около трех километров в глубину, Горновой решил переместить туда и свой НП.