Королевский флеш

Но под душем он вспомнил еще кое-что, что говорил ей прошлой ночью. О том, что завяжет. О том, что завяжет, если куш в доме Рида окажется тем самым, который он ищет. Купит где-нибудь дом, может, попросит Джессику поехать с ним. Жениться им незачем. Можно и подождать… Они могут пожениться позже, если решат, — ведь сейчас куча народу живет друг с другом просто так, даже фраера. Ребенку он нравится, она сама это сказала. Все уладится, какого черта. Если выручка в доме Рида окажется действительно стоящей, у него будет что отложить про черный день. Некоторое время он поживет на проценты, потом, может, даже устроится на работу.

Ну, он не был до конца в этом уверен. Можно, конечно, надеть форменную одежду и сидеть в конторе каждый день, но у мужчины есть и другие занятия. Может, подыскать дом в Майами, там, где живет его мать с Теннисистом, найти не бумажную работу, а что-нибудь на воздухе, а погода там замечательная, там погоду не испортишь. И тогда, понимаете ли, он сможет сказать всем — вот моя жена, Джессика, это мой пасынок, он сможет это сказать еще до свадьбы. Лежать себе на солнышке половину дня, ему даже будет все равно, если она в Майами станет ходить без лифчика, там все по-другому, там люди одеваются по климату, там она будет смотреться потрясающе. Он скажет — вот моя жена, и фраера будут пожимать ей руку и говорить — как поживаете, миссис Харди? — при этом мечтая затащить ее в постель, но, конечно, не смогут. Они будут ходить на скачки и загорать на крыше, может, даже купят лодку. Может, им лучше переехать в Лодердейл, там столько каналов, купить маленькую лодку, чтобы она стояла на приколе прямо у дома. Малышу понравится лодка. Как здорово — он сидит в лодке со своим мишкой, поднимая его к ветру. Все это может быть. Если в доме у Рида он возьмет хороший куш, то почему бы нет?

Он поговорит с ней об этом. Как только оденется, спустится к ней и поговорит. Нет, не надо, чтобы она думала, что завладела им или что-то в этом роде. Дай только женщине подумать о том, что делаешь все для нее, дай только ей власть — нет уж. Порядочные девушки как только вообразят себе, что это они заправляют балом, сразу берут тебя в оборот. Со шлюхами все не так. И все же что плохого в том, чтобы открыть ей свои мысли? Трезво поговорить с ней. Говоря с ней трезво, он и правда думал завязать после этого дельца, найти домик в Лодердейле, переехать туда вместе с ней и ее ребенком. Может, даже поехать с ней на Гаити для развода. Никаких условий, они не станут себя ограничивать, просто попробуют немного пожить вместе, посмотрят, что получится. В любом случае, она вот-вот отделается от одного брака, так что вряд ли будет спешить выскочить замуж второй раз. Пусть пройдет немного времени, посмотрим, как получится жить вместе. Такая девушка, как Джессика, должна понять. Ему она нравилась, по-настоящему нравилась эта чертова… а он говорил ей, что любит ее? Он говорил прошлой ночью — я люблю тебя, Джесс? Наверное, да. Наверное, он и вправду любит ее.

Выйдя из душа, он проглотил две таблетки аспирина и пошел на кухню. Налил себе стакан томатного сока и выпил две чашки черного кофе. Он был уже одет и готов спуститься по лестнице, когда в дверь позвонили. Он подошел, открыл «глазок» и посмотрел на звонивших. У двери стояли двое — он никогда прежде их не видел.

— В чем дело? — спросил он.

Один из них поднял значок полицейского.

— Полиция, — сказал он.

Тринадцатый участок находился на Восточной двадцать первой улице между Второй и Третьей авеню. Алекс знал это здание, поскольку, когда Ястреб взял его с поличным, он отвез его именно туда. Это был один из самых новых участков в городе, примыкавший сзади к Полицейской академии, находившейся на Двадцатой улице. На Двадцать первой сплошняком шли оружейные магазины, там всегда толклись сотни первогодков, и, если идти вниз по ней вокруг Грамерси-парк, может показаться, что находишься в самой середине вражеской армии. Здание было сложено из белого кирпича и полированного металла. Даже надпись слева от входа была из того же металла. Она должна была гласить «13-й участок», но «й» выпала из стены, оставив только очертания. С обеих сторон от двери горели зеленые фонари в форме цилиндров — не шары, как у других участков. С того, что был справа, краска облупилась, потому один фонарь был зеленым, а другой белым. Сверху свисал огромный американский флаг.

Забравшие Алекса детективы провели его в дверь, мимо дежурного прямо к лифту. Внутри лифта один из них нажал на кнопку третьего этажа. Никто не сказал Алексу ни слова. Выйдя из лифта на третьем этаже, они пошли по очень памятному Алексу коридору с этой гребаной надписью на стене «ДЕТЕКТИВЫ» с нарисованной под ней от руки черной стрелкой. Синие двери в конце коридора вели в отдел, который в новой полицейской структуре назывался отделом расследований тринадцатого полицейского участка. Какой-то детектив в одной рубашке без пиджака сидел за складным столом прямо за дверью. На нем была наплечная кобура, он что-то печатал и едва удостоил их взглядом.

Комната показалась Алексу незнакомой. Справа в стене было три двери — как и тогда, много лет назад, когда его арестовали. Но теперь большую комнату разделял ряд серых металлических шкафчиков картотеки, и сделанная от руки, приклеенная скотчем надпись гласила: «первое отделение. Отдел по расследованию убийств». Когда его ввели в комнату, он увидел детектива, который брал отпечатки пальцев у чернокожей девушки. Ему показалось, что раньше отпечатки у него брали в другом углу комнаты. Все казалось другим, за исключением дверей в три кабинета. Одна из них была с надписью «Убийства», туда его и повели. На мгновение он испугался, поскольку подумал, что ему хотят пришить убийство, которого он не совершал. Но затем увидел там Хокинса, а поскольку знал, что Хокинс не в «убойном» отделе, то понял, что ребятам просто места не хватает и они заняли тот кабинет, который смогли найти. Когда они вошли, один из детективов перевернул картонную табличку на двери. На одной стороне была фамилия лейтенанта, а на другой через трафарет было написано: «ИДЕТ ДОПРОС». То есть у них даже кабинета для допросов не было. Иногда он удивлялся, как это копы вообще проводят хоть какую-то работу. Один из детективов закрыл за ним дверь.

— Садись, — сказал Хокинс. — Чашечку кофе или что-нибудь другое?

— В чем дело? — спросил Алекс.

— Дружеский визит.

— Ничего себе дружеский — двух горилл за мной послали!

— Я хотел с тобой поговорить, — пояснил Хокинс.

— Тогда почему сами не приехали в город?

— Я не мог покинуть кабинет, Алекс. Я жду окружного прокурора, мы будем вести допрос одного типа, который зарубил топором свою жену. Не думаю, чтобы ты сам пришел сюда.

— Вы могли вызвать меня по телефону и попросить прийти. Мне не катит, когда двое громил ломятся ко мне в дверь рано утром.

— Ладно, ты уже все равно здесь, так расслабься.

— Да уж, — ответил Алекс. Он все еще был зол. Он ни на мгновение не поверил в то, что Хокинс ждет прокурора. Ястреб просто хотел затащить его на свою территорию, вот и все. Еще один пример сраной полицейской психологии. Они думают, что если приволочь человека в участок, так он сразу же начнет трястись от страха. Ястреб должен бы понимать, что с ним такое не сработает.

— Ну и что? — спросил он. — Вам что, опять дело не на кого повесить? Вы со мной встречаетесь только тогда, когда пытаетесь мне дело пришить.

— Нет, Алекс, никакого дела нет.

— Тогда что?

— Я просто хотел поговорить с тобой.

— И о чем же?

— Давай кофейку выпьем, хорошо?

— Не хочу я кофе. У меня есть дела, и я хочу с этим покончить. Что бы там ни было.

— Алекс, ты знаешь женщину по имени Дейзи Уильямс?

— Нет, — ответил он. — Кто это? — Никогда нельзя признаваться копам в том, что кого-нибудь знаешь, даже если речь вдет о твоей собственной матери. Кроме того, он и так врал только наполовину. До сей минуты он не знал фамилии Дейзи.