Страница 97 из 110
Чосер и раньше – прежде чем отправиться из Гринвича на сессию парламента в качестве представителя от Кента – знал, что Глостер враг. Глостер, вернее, Томас Вудсток, поскольку более высокий титул герцога Глостерского он получит только в ходе этой сессии парламента, был человеком выдающимся, в некоторых отношениях напоминавшим своего брата Джона Гонта. У них был разный темперамент. Сдержанный Гонт производил на врагов и незнакомцев впечатление холодной надменности; если он, случалось, и выходил из себя, то делал это умышленно, блестяще играя гнев. Вудсток, напротив, отличался вспыльчивостью, и его грозный гнев был вполне реален. В конечном счете несдержанный характер и погубил его. Оба брата обладали огромной силой воли: они были способны годами удерживать вместе раздираемые распрями коалиции и заставлять людей, более слабых духом, занимать позиции, казавшиеся, должно быть, им самим достойными удивления. Как и Гонт, Вудсток придавал большое значение рыцарскому кодексу. В юности он создал «майскую компанию», состоявшую, по-видимому, из сочинителей стихов и веселых песен, теплую память о которых он сохранял и в более поздние годы. Вудсток был опытным полководцем, грозным турнирным бойцом; о нем с восхищением отзывались его враги-французы, утверждавшие, что по тому, как он говорит, можно узнать подлинного сына короля. Большой любитель музыки, он держал у себя на службе слепого арфиста, а в зале его большого лондонского дома был установлен орган; даже на шпалерах в его доме были изображены ангелы, играющие на музыкальных инструментах. Он любил литературу: собрал одну из самых больших библиотек своего времени, в которой были не только жития святых и молитвенники, но и книги исторического содержания, рыцарские романы и поэмы на нескольких языках, в том числе и поэмы Чосера. О его благочестии ходили легенды – тут он перещеголял Гонта, поскольку не содержал любовниц, более щедро и открыто жертвовал деньги монастырям, церквам и церковным школам и ходил во всем черном, как какой-нибудь сельский священник.
Покуда Гонт оказывал Ричарду поддержку, Вудсток следовал его примеру; однако теперь Гонт был далеко, а Франция собирала огромную армию вторжения. Для Англии единственный вопрос заключался в том, кто возглавит отпор неприятелю: то ли придворные Ричарда, то ли закаленные в боях магнаты, выбранные в военачальники с согласия парламента? Чосер, заседавший в парламенте, слышал, как канцлер Ричарда Михаил де ла Пол в присутствии молодого Ричарда, сидевшего на тронном помосте позади него, изложил от имени короля просьбу о создании армии для обороны страны. После этого Ричард спокойно удалился в свой Элтемский дворец дожидаться решения парламента. Во время парламентских прений стало известно, что презренному Роберту де Веру, графу Оксфордскому и маркизу Дублинскому, теперь пожалован высокий титул герцога Ирландского, в качестве политической подачки Томас Вуд-сток был удостоен титула герцога Глостерского, а Эдмунд Лэнгли, третий дядя короля, – титула герцога Йоркского, второстепенных по сравнению с новым титулом де Вера.
Парламент, действовавший, несомненно, под нажимом разгневанного Глостера, послал сообщить королю, что он настаивает на смещении королевского канцлера, а также на смещении королевского казначея. Ричард в ответ приказал парламенту молчать и объявил, что он не станет по требованию парламентариев отстранять «повара от кухни». Последовал дальнейший обмен посланиями. Ричард, в частности, заявил, что он готов встретиться с небольшой группой наиболее авторитетных членов палаты общин – группой, в которой видное место занимал бы сторонник короля Чосер, – но по настоянию Глостера это предложение было отвергнуто. И вот в конце концов состоялась знаменитая встреча короля с его дядей герцогом Глостерским и другом Глостера Томасом Аранделом, епископом Илийским. Герцог с епископом имели все основания люто ненавидеть свору королевских фаворитов, и в особенности кровожадного интригана де Вера, ныне герцога Ирландского, и опасаться их. В речи, изобиловавшей вполне понятными в устах представителя рыцарства яростными выпадами против придворных Ричарда, чуждых ратному делу и проводящих время в охоте на оленей, Глостер потребовал, чтобы королевская власть не была глуха к нуждам подданных, и угрожающе предостерег короля, что, если тот и далее будет упорствовать в своем отказе, подданные могут прибегнуть к средству, узаконенному «древними статутами и недавним прецедентом». Прозрачный намек на судьбу, постигшую Эдуарда II, вынудил Ричарда капитулировать.
Явившись в парламент, король с показным смирением согласился с отрешением Пола от должности и привлечением его к суду, который приговорил бывшего канцлера к штрафу и тюремному заключению, а также с отстранением ряда других членов его правительства и созданием «большого постоянного совета» для руководства его делами. Парламент был распущен, а Чосер поспешно вернулся домой, подав в отставку с тех своих таможенных постов, где он мог бы попасть под огонь Глостера. Что до короля, то он вскоре продемонстрировал свое пренебрежение к решениям парламента. Он освободил Пола от штрафа и послал его отбывать заключение в Виндзор, где его тюремщиком стал Саймон Бэрли и куда на рождество прибыл сам король. Пока совет, приступив к работе, своею собственной властью скреплял государственной печатью королевские рескрипты, Ричард и его фавориты, вырвавшись из-под опеки, объезжали Англию, Ирландию и Уэльс, собирая армию и, что еще важнее, юридические мнения.
Сначала в Шрусбери, а затем в Ноттингеме король встречался с самыми высокопоставленными юристами королевства и поставил перед ними тщательно сформулированные вопросы относительно законности действий парламента 1386 года. Глостер узнал о том, что король встречался с судьями высшего ранга, от архиепископа Дублинского, который присутствовал на встрече в Ноттингеме.
Профессор Р. X. Джонс пишет:
«Легко представить себе, как встревожились Глостер и его союзники, услышав рассказ архиепископа: ведь вопросы Ричарда и ответы судей значили куда больше, чем просто подготовку к схватке с советом. Они пробуждали призраков, дремавших более полувека. Отныне в спор было привнесено внушающее трепет слово «измена» со всеми вытекающими из обвинения в измене последствиями: конфискацией имущества, лишением всех гражданских прав и смертной казнью через повешение, четвертование и вырывание внутренностей. Помимо того, вопросы, поставленные королем, представляли собой более ясно сформулированное и подробное изложение некоторых аспектов роялистской теории исключительного права короля, чем все, что когда-либо говорилось по этому поводу ранее».[250]
Единодушный и неизбежный вывод судей – они отвечали на вопросы короля под присягой и вопреки позднейшим своим утверждениям не под принуждением – сводился к тому, что действия, подобные предпринятым Глостером и его друзьями, должны квалифицироваться как измена. Следует здесь отметить, что Ричард добивался не видимости законности для обоснования своих поступков, когда для него придет время расквитаться с врагами, но подлинной законности – защиты прав и привилегий английского короля и их четкого определения на все времена.
Вооружившись этими заключениями, которые он, увы, не подкрепил вооруженной силой, так как полагал, что его враги будут связаны силой закона, король вернулся в Лондон и призвал к себе своих надменных недругов. Те уклонились от встречи под тем предлогом, что король окружил себя людьми, жаждущими убить их. Ричард выпустил королевскую прокламацию – оружие, которое он в течение большей части своей жизни применял вместо пороха, – запрещающую жителям города продавать что-либо графу Аранделу. Немедленно вслед за этим Глостер, Арандел и дряхлый, но многоопытный Уорик начали собирать войско в Харрингуэйском охотничьем парке к северу от Лондона. Затем они отступили к Уолтем-Кросс и принялись рассылать оттуда хитроумно составленные циркуляры, в которых объясняли причины своей оппозиции фаворитам и призывали оказать им поддержку. Их пропаганда побудила к действию горожан, и Ричард был вынужден пойти на компромисс. Глостер настойчиво утверждал, что он и его сторонники никогда не намеревались причинять вред самому королю, а лишь хотели избавить его от дурных советников. Глостер потребовал суда на этими советниками и потребовал далее, чтобы король держал их в тюрьме, пока не соберется парламент. Ричард с церемонной учтивостью согласился удовлетворить эти требования и приказал парламенту собраться в одиннадцатинедельный срок. Однако он совсем забыл о втором своем обещании, и все обвиняемые скрылись в густых английских лесах, за исключением одного только Николаса Брембра, который храбро оставался в Лондоне, пытаясь собрать для короля войско.
250
Richard H. Jones. The Royal Policy of Richard II.: Absolutism in the Middle Ages (New York, Barnes & Noble, 1968), p. 38. Примечания автора