Жизнь и время Чосера

Вероятно, в тот же период своей жизни Чосер близко познакомился с теми типами сельских жителей, которые он увековечил потом в «Кентерберийских рассказах». Каждому читателю с первого взгляда видно, с каким великолепным мастерством изображает Чосер таких тертых деревенских жителей, как мажордом и мельник, или восхитительных юных селянок вроде Алисон, жены старого плотника. Но читатель может не заметить, как искусно обрисовывает он второстепенные характеры. Взять, к примеру, бедную вдову из «Рассказа монастырского капеллана». Старуха вдова, являющая собой совершенный образец «простой крестьянки», умышленно противопоставлена автором ее гордому петуху Шантеклэру; однако Чосер со свойственной ему лукавой иронией подсмеивается даже над этим идеальным типом христианской скромности, отказываясь от какого бы то ни было сентиментального умиления. Он пишет:

Если жизнь этой доброй старой женщины служила посрамлению роскоши сильных мира сего, то и жизнь сильных мира сего бросает иронический отсвет на образ жизни старухи вдовы. Терпение, простота и неприхотливость похвальны, но у вдовы ведь нет выбора, ибо «какой в хозяйстве у вдовы доход?». Ей не нужны пряные соусы, от которых «животы болят», потому что нет у нее на столе изысканных мясных блюд, которым они могли бы послужить лакомой приправой, – «ведь разносолов в доме не водилось». В том же духе Чосер продолжает рисовать портрет вдовы-крестьянки, лукаво подтрунивая над бедными и над богатыми, но неизменно сохраняя уважительный тон. В ту пору, когда придворные – современники Чосера начинали придавать чрезмерно большое значение вопросу о том, когда следует пить красное вино, а когда белое, старуха вдова благоразумно не пьет никакого вина – потому что его у нее нет. И в то время как жизнь в роскоши чревата подагрой, лишающей богача возможности «в праздник поплясать», простые богобоязненные крестьяне не болеют подагрой – впрочем, если подагра и не могла им помешать пуститься в пляс, они все равно не плясали, считая это занятие греховным. Так же тепло, с любовью и юмором, искусной и уверенной рукой написаны все прочие портреты сельских жителей, созданные Чосером на рубеже 80-х и 90-х годов. Одно из преимуществ жизни в Кенте, безусловно, заключалось в том, что она снабдила Чосера богатым новым материалом.

Работа в Гринвиче имела для Чосера и еще одно преимущество. Хотя он состоял на службе у короля, всю свою жизнь он в более глубоком смысле был служителем королевы. Он служил графине Ольстерской, королеве Филиппе, Бланш Ланкастер, отчасти и Алисе Перрерс. Теперь, в середине 80-х годов, он довольно регулярно прислуживал королеве Анне, которую по меньшей мере один раз с любовью упомянул в «Троиле и Хризеиде» и для развлечения которой писал в ту пору «Легенду о добрых женщинах» и начал писать «Кентерберийские рассказы». Вероятно, он более или менее регулярно читал ей свои произведения, как это изображено на фронтисписе одного из списков «Троила», и, по-видимому, сопровождал королеву Анну в ее путешествии в Уоллингфордский замок, где она гостила в июле и августе 1385 года у принцессы Иоанны. Обе женщины относились друг к другу с большой любовью, а Иоанна была теперь слишком больна, чтобы поехать в гости к Анне, как она делала это прежде. Обеим Чосер, согласно общепринятой трактовке, адресовал комплименты в прологе к «Легенде».

В Гринвич Чосер переселился, как видно, со всей своей семьей, за исключением Елизаветы, которая – при щедрой финансовой помощи Джона Гонта – была помещена в монастырь. Томас Чосер, которому было теперь лет двенадцать, большую часть времени жил вдали от дома – учился, наверное, в лондонской школе; в скором времени его определят в свиту какого-нибудь крупного феодала, вероятно Гонта, дабы он получил придворную подготовку в качестве сквайра, после чего станет постоянным придворным служителем Гонта. Луису было лет пять, и он, по-видимому, все еще находился на попечении кормилицы. Хотя служба королевского смотрителя оставляла Чосеру мало досуга, мы можем быть уверены, что он старался проводить как можно больше времени с детьми, чаще всего, наверно, с Луисом. В таких семьях, как у Чосера, дети обычно рано начинали читать, а из замечаний Чосера в «Астролябии» нам известно, что Луис был понятливый мальчик, особенно способный к математике. Возможно, что в период, когда Луису еще не исполнилось десяти лет, Чосер написал для него книгу о «Сфере», иначе говоря – о планете Земля, за которой в дальнейшем последовал его учебный трактат о том, как пользоваться астролябией. Очень может быть, что Луис, а иногда и Томас сопровождали отца, когда он отправлялся проверить работу плотников и каменщиков или посетить арендаторов, живших в королевских имениях; возможно, Чосер брал детей с собой, когда объезжал на лодке королевские озера и пруды – отчасти ради удовольствия, отчасти для того, чтобы проверить прочность дамб и мостов. Подобно своему собственному отцу, Чосер, несомненно, заботился о будущем своих детей. Родительская любовь, поддержка и поощрение придали им чувство уверенности в себе и в своем будущем, без которого им вряд ли удалось бы достичь столь многого в дальнейшей жизни, даже с учетом дружеской помощи Гонта. Как нам известно, главным делом жизни Томаса – и, вероятно, Луиса – стало управление такими крупными королевскими владениями, как Пезертонский лес. Может статься, что именно здесь, в Гринвиче, неотступно следуя за отцом, наблюдая и прислушиваясь, шутя и дурачась с ним по дороге домой, впервые приобщались они к искусству управления королевскими землями.

Филиппа Чосер, видимо, тоже жила в Гринвиче и, по всей вероятности, стала прихварывать. Ей было уже далеко за сорок – преклонный возраст для женщины средневековья, которую прежде времени старили многочисленные роды, а еще пуще – жизнь в нездоровых помещениях, насквозь продуваемых, сырых и холодных, как бы красиво ни выглядели эти дома снаружи. (Мы не располагаем документами, из которых бы явствовало, что у Филиппы были еще дети, помимо тех троих, о которых нам известно, однако, по всей вероятности, она, подобно другим женщинам своего общественного положения, имела больше, чем троих детей, умерших, по-видимому, в младенчестве.) Может быть, пошатнувшееся здоровье Филиппы как раз и явилось причиной, убедившей Чосера и его придворных покровителей в необходимости переезда семьи за город. Конечно, все это лишь предположения, но они подкрепляются тем фактом, что к этому времени Филиппа окончательно оставила работу фрейлины и больше не получала свою ренту лично. Через три года она умерла.

246

«Кентерберийские рассказы», с. 217–218.