Ланселот на шпильках

Милиция сделала такой вывод, ибо на пистолете, найденном на месте происшествия, были отпечатки Мирославы. Вера Владимировна услышала разговор следователей, когда они приходили повторно, чтобы ещё раз допросить её.

Я была шокирована. И правду говорят, первое впечатление

обманчиво. Во время нашей первой встречи Мирослава мне показалась ангелом во плоти, даже когда она удрала из больницы, и навешала мне лапши на уши, я не думала про неё ничего плохого. Да уж, чем дальше в лес, тем толще партизаны.

Поблагодарив Веру Владимировну, я вышла на улицу, и тут же закрыла лицо руками.

В столице разбушевалось самое настоящее сирокко, сильный ветер поднял всю пыль с тротуара, и я невольно закашлялась, вдохнув всю эту гадость с асфальта.

Продолжая надрывно кашлять, я бросилась к машине, и облегчённо вздохнула, едва оказавшись внутри.

До совещания у меня остался час, я закурила сигарету, развернула белую шоколадку, и поехала в издательство, одновременно размышляя, что мне делать дальше.

Я не нашла мотива, мне до сих пор не ясно, за какие провинности Слава прихлопнула сначала Филиппа Васильевича, а потом Андрея.

Есть только одни улики, а самого главного я так и не узнала, где сейчас находится Тимошин. Жив ли он вообще?

Неужели он банальный вор, и просто сбежал с маркой?

Но здесь замешано ещё что-то, иначе как объяснить последние события?

Смерть Филиппа Васильевича никак не вяжется с исчезновением Эдуарда Петровича, эти два преступления объединяет только то, что оба фигуранта были знакомы друг с другом, дружили, работали в одном учреждении.

Может, они не имеют друг к другу никакого отношения, в смысле, эти два дела. Однако, что-то мне подсказывает, что они связаны.

Сейчас я заеду в магазин, куплю себе парик, чёрные очки, вообщем, изменю свою внешность, и поеду на квартиру к Тимошину.

Конечно, вы сейчас скажете, что это противозаконно, но у меня нет выбора, нужно искать связь.

Отмычки у меня есть, мне их дал Дима, так что проблем не будет, за исключением одной, как бы не попасться.

Я оставила машину на стоянке около издательства, время у меня ещё было, и я перебежала дорогу, и вошла в магазин.

- Продайте мне вон тот платиновый парик, - показала я на стенд, и продавщица дала мне его померить.

Парик пришёлся мне впору, я ещё приобрела чёрные очки, закрывающие мне пол лица, в отделе косметики розовую помаду, и тональный крем. Потом ещё подумала, и купила шпильки для волос. Сложила всё это в пакет, и бросилась в издательство.

- Эвива Леонидовна, - тут же воскликнула Леночка, едва завидев меня, выходящую из лифта, - вам тут звонил некий Арман Тулузье, француз.

- Уж ясное дело, что не африканец, - фыркнула я в ответ, - а кто он такой? И что ему нужно было?

- Он не сказал, - покачала головой Леночка, - но предупредил, что ещё перезвонит.

- Хорошо, - я направилась было в сторону зала совещаний, но тут же повернула назад, - если он ещё позвонит, а меня не будет на месте, дашь ему номер моего служебного мобильного.

- Я всё поняла, - согласно кивнула Лена, и я бросилась в зал совещаний.

- Здравствуйте, - вошла я в помещение, - здесь все

присутствуют?

С этих слов я начала совещание, сразу дав им понять, что я полна решимости, и, если кто против меня, тот против всего журнала в целом.

Три часа мы обсуждали концепцию, бились чуть ли не с пеной у рта, и к вечеру общие наброски были готовы, а я устала, как собака. Впрочем, не я одна.

Из зала совещаний мы выползли, как черепахи в жаркий день, и разбрелись по кабинетам.

Я плюхнулась на стул в кабинете, и распустила волосы, собранные в хвост. Вытряхнула содержимое пакета на стол, и стала преображаться.

Вся намазалась тональным кремом с оттенком загара, замазала родинку над губой. Одним пальцем открыла ящик стола, извлекла оттуда бумажную салфетку, и вытерла руки от крема.

Потом аккуратно собрала волосы шпильками, нахлобучила на голову парик, потом перешла к губам, очки, и полный порядок.

Мой белый комбинезон неплохо сочетался со светлыми волосами, взяла свою сумку, папку с делами, и вылетела из кабинета.

- Простите, а вы кто будете? – спросила меня слегка удивлённая Лена.

- Елена, кончай бодягу. Дожили, уже главного редактора не узнаёшь, - ухмыльнулась я.

- Что вы с собой сделали, Эвива Леонидовна? – ошарашено спросила Леночка.

- Только малость загримировалась, - и я продефелировала к лифту.

Чуть позже я сообразила, что сморозила глупость. Надо было гримироваться прямо перед домом Тимошина, а то ещё остановит милиция.

Но гаишники меня не остановили, и я благополучно добралась до Патриарших прудов.

С огромной предосторожностью я позвонила в соседские квартиры, мне никто не открыл, но на всякий случай залепила « глазки » жвачкой.

Потом вскрыла отмычками дверь, и юркнула в тёмную прихожую. На что-то с размаху налетела, и ударилась лбом. Раздался лёгкий стук, я включила свет, и увидела поверженную вешалку для верхней одежды.

И зачем её поставили на самом ходу, да ещё двери закрыли? Ведь, уходя, из квартиры, Тимошин, наверное, намеревался всё равно рано или поздно вернуться.

Я вернула вешалке вертикальное положение, потёрла ушибленный лоб, и осторожно вошла в следующую комнату.

Мамочки! Я застыла на пороге, и вцепилась пальцами в косяк. Больше всего на свете я люблю антиквариат. Стулья, комоды, секретеры, зеркала...

В мистических газетах пишут, что нельзя приобретать антикварную мебель, что она несёт на себе негативную энергетику, а в зеркалах отражаются проклятья, призраки, и тому подобная хрень.

Я не знаю, верить всему этому, или не верить.

Но, « есть много, друг Горацио, что неизвестно нашим мудрецам ».

Я поверю в колдовство, я поверю в сверхестественное, если получу этому доказательства. Но я уверена, есть на свете нечто, что противоречит всем человеческим принципам.

Однако, в отношении антиквариата ничего с собой поделать не могу, я обожаю антиквариат. И пусть говорят, что им вздумается, я во всё это не поверю, пока сама не столкнусь.

Комната Эдуарда Петровича была напрочь забита антикварными вещицами, и у меня просто потекли слюнки при виде всей этой красотищи.

Я забыла обо всём, растворилась во времени и пространстве, пока рассматривала антикварные вещицы.

Из нирваны меня вырвал какой-то шум, я машинально обернулась, и увидела девушку в таком же маскараде, как и я.

От неожиданности я растерялась, девица стояла в дверцах шкафа, и вдруг сорвалась, и бросилась в прихожую.

Я очнулась от временного ступора, и рванула за ней. Девица налетела на вешалку, упала, и я рысью кинулась на неё.

Ловко перевернула на живот, и заломила ей руки за спину, схватила попавший под руку пояс, и скрутила ей запястья.

- Кто ты такая? – грозно осведомилась я, швырнув её на диван, - отвечай сию минуту!

- Можешь убить меня, но марки не получишь! – вскрикнула

девушка знакомым голосом, я невольно вздрогнула, и сорвала с её головы светлый парик, и чёрные очки.

Смоляные волосы рассыпались по плечам, на диване сидела... Мирослава.

- Привет, бандитка, - сложила я руки на груди.

- Что? – и без того огромные глаза девушки стали ещё больше.

- Послушай, девочка, - процедила я сквозь зубы, - ты хоть понимаешь, сколько тебе лет дадут? Вся твоя жизнь пройдёт в тюрьме!

- О чём ты говоришь? – сдавленно проговорила Мирослава.

- А ты не знаешь? – сладко пропела я, - ты двух человек убила, и ещё одного предположительно.

Мирослава какое-то время тупо смотрела на меня, потом издала слабый писк, и упала на диван.

В первый момент я испугалась, а через минуту поняла, что она трясётся в беззвучных рыданиях.

- Слава, - схватила я её за руки, - в чём дело?

- Можете засадить меня, мне уже наплевать, - закричала она срывающимся голосом, а я устало сняла с головы парик, очки, стёрла тональник с лица, и Мирослава обомлела.