Ланселот на шпильках

Телефонный звонок раздался в двенадцать часов ночи, мы с Максом в это время не спали, и я, спрыгнув с кровати, стала искать телефон.

Он, как назло, куда-то пропал, я, завернувшись в простыню, напрочь запуталась в ней, и свалилась на пол. Зато обнаружила сумку, из которой как раз и раздавался звон. Мой ридикюль лежал под тумбой, и я, наконец, добралась до телефона. Номер был незнакомый...

- Слушаю, - сердито воскликнула я, забираясь обратно в кровать.

- Вика, здравствуй, - услышала я на другом конце провода.

- Кто это? – не дошло до меня.

- Не узнала? Это Марина, Расторопшина.

- Марина Михайловна, - обрадовалась я, и пихнула Максима локтём, чтобы не спал, - как вы?

- Чудесно, - вздохнула она, - только вот, просьба у меня к тебе...

- Какая?

- Ты же помнишь мою Кирочку?

- А как же, - обрадовалась я, - отлично помню. У нас разница в возрасте совсем небольшая, а она такая набожная была. Ужас просто! Хотя, это хорошо, конечно...

- Ничего хорошего! – рубанула с плеча Марина Михайловна, - Кира выросла, ей замуж пора, а я смотрю на свою дочь, и думаю. Ну, кто её, такую, возьмёт? Платьем пол метёт, на голове платок, коса до пояса. Сейчас на девок посмотришь, они ходят либо с художественным беспорядком на голове, либо с модными стрижками, либо с хвостом, а эта! Ох, и говорить не хочу.

- Вообще-то, коса сейчас в моде, - со смехом сказала я, и отняла у Максима раскуренную сигарету, - да, вы правы. С ней нужно что-то делать.

- Вот и я говорю. Вика, выдай её замуж, - выдала Марина Михайловна, а я чуть с кровати не свалилась.

- Я?

- Да, у вас там, в Москве, полно хороших женихов. Моя Кирочка, правда, несколько полновата, но, насколько я знаю, пошла мода на полненьких.

- Это, кому что нравится, - сухо ответила я и задала животрепещущий вопрос, - как вы вообще себе это

представляете? Как я ей мужа найду?

- Викуль, я прошу тебя, постарайся. На тебя одна надежда. Я, правда, записала Киру в клуб, кому за тридцать... Но толку мало. Она стесняется. А ты такая энергичная, у тебя столько знакомых.

Ясное дело, живу в Москве, следовательно, знакомых у меня множество. Почему-то все провинциалы придерживаются мнения, что в Москве можно найти приличного мужа, и хорошую работу. Бегут сюда из деревень, как тараканы, и при этом свято верят, что вот, они только выскочат из поезда, как их обольёт водой из лужи какой-нибудь принц на белом, теперь уже не коне, на « Мерседесе ».

Выскочит из своей пафосной иномарки, усадит бедняжечку в свою машину, оплатит химчистку, а потом сделает предложение руки и сердца.

Бред сивой кобылы!

Максимум, на что могут рассчитывать эти глупышки, это на возможность заработка, и то, копеечного. Встанут они на Черкизовском рынке торговать, вот и все достижения. Или, что хуже, отправятся на трассу.

- Марина Михайловна! – застонала я, - у меня дел невпроворот!

- Значит, отказываешься? – голос женщины стал сухим, и я ощутила укол совести.

- Ладно уж, - выдавила я из себя, - помогу Кире.

- Викуся, ты душка, - воскликнула Марина Михайловна, - я знала, что на тебя можно положиться! Завтра Кира приедет! Мы идём, я сажаю её на поезд, завтра, к вечеру, она прибудет.

Да, похоже, она звонила не затем, чтобы спросить, приму ли я Киру, а для того, чтобы поставить меня в известность, что ко мне едет великовозрастная невеста на выданье.

Без меня меня женили!

- Кто это был? – открыл глаза Максим.

- Одна моя давняя знакомая, хочет, чтобы я её дочь замуж выдала.

- Как это?

- Ну, вот так! Этой Кире тридцать пять лет, и она ни разу не была замужем. Представляешь?

- Да уж, - пробормотал мой любимый, увлекая меня под одеяло.

Утром я выпила кофе, съездила в издательство, потом в свой

ресторан, проверила, как там дела, потом в другой ресторан, который открыла недавно, так как мой бизнес пошёл в гору, и появилась возможность расшириться.

Я теперь загорелась идеей открыть ещё и кондитерские, но времени пока на всё нет. Время близилось к вечеру, я вспомнила о Кире, которую обещала встретить.

Я не видела Киру больше десяти лет, и, честно говоря, боюсь, что не узнаю её.

К прибытию поезда я приехала с королевской точностью, вот состав с грохотом подкатил, и из вагонов стали выходить люди. Ох, надо было мне попросить сделать объявление для Киры, пару секунд я раздумывала, сделала уже пару шагов, но в этот момент из последнего вагона вышла какая-то женщина.

Толщины невероятной, с огромным количеством сумок, котомок, в бесформенном, потерявшем цвет платье. Она поставила сумки на тротуар, и стала беспомощно оглядываться.

Лопнуть мне на этом месте, если это не...

Вздрогнув, я подошла к ней, и тот час её опознала.

Да, конечно, это Кира. Кира Расторопшина. Когда я её в последний раз видела, она была стройной, а сейчас это была жуткая бабища, с заплывшими глазками.

- Ой, Вика, - прогудела она, - а я смотрю, ты, или не ты. Я тут... – она стала поднимать свои вещи.

- Боже мой! Кира! Зачем тебе столько вещей!

- Это ещё не всё, - махнула она рукой, - тут тебе от моей матери подарочки, закуски деревенские. А потом ещё и гроб привезут.

Мама! Гроб?!!! Мне в подарок?!!!

- Не на гроба! – крикнула я почти в истерике.

- Как это – не надо? – насупилась Кира, - и гроб, и памятник, и венки.

Нет, я сейчас тресну эту дебилку по голове, с заплывшим жиром мозгом, своей сумочкой. Мой первый муж, Дима, мне постоянно говорит, что моя сумочка – самое страшное оружие. И он прав на все сто! Чего только я в ней не держу, и она настолько тяжеленная, что, если огреть ею по голове, наверняка будет сотрясение мозга.

- Вы там совсем в своём Коврове спятили? – взвыла я, - зачем

мне гроб?

- При чём тут ты? – искренне изумилась Кира, - у одних наших

знакомых человек помер, и они решили, не покупать всё тут, а я с собой привезу. А что? Удобно. Гробик наши местные мастера сварганили, венки с браком купили, да и на памятник особо тратится не пришлось. Вот как!

- Прости, - робко спросила я, - а этот человек давно умер?

- Да дней пять. А что?

О Господи! Жара стоит такая, что асфальт плавится, а эти идиоты держат пять дней мёртвого человека в доме!

Чувствуя, что мне сейчас плохо станет, я поспешила сосредоточиться на конкретике.

- Давайте грузится, - я попыталась поднять одну из сумок, и не смогла. Она была такая тяжёлая, что у меня просто руки отваливались.

Что она туда положила? Десяток кирпичей?

- Что у тебя там? – решила я всё-таки удовлетворить любопытство.

- Тут-то? Трёхлитровые банки с огурцами, - охотно пояснила Кира, - что ж ты слабая такая? Ничего, сейчас в автобус всё загрузим, и всё нормально.

- Никакого автобуса, - покачала я головой, - я на машине. Молодой человек, - окликнула я парня в робе, - вы не могли бы нам помочь? За сто долларов?

- Мог бы, - он тут же материализовался рядом.

- За сто долларов я и сама бы всё доволокла, - пробурчала Кира недовольно, - зачем деньги тратить, когда сами всё можем отволочь?

- Я это даже приподнять не могу, - воскликнула я, - только, прошу вас, осторожнее, не разбейте, там стеклянные банки.

- А он не украдёт? – волновалась Кира.

- Я прослежу, - хмуро посмотрела я на неё, и пошла вслед за парнем.

Он проворно загрузил всё в багажник, в котором, кстати, очень вместительном, места не хватило, и пришлось часть сумок засунуть в салон.

- А гроб ваш с венками когда прибудет? – уточнила я у гостьи.

- Завтра. Завтра всё надо отвезти моим знакомым.

Я кивнула, и мы поехали домой.

- Хорошая у тебя машина, - сказала Кира, когда мы ехали, -

здоровенная.

- Значит, ты хочешь выйти замуж? – спросила я, поглядывая одновременно в зеркальце заднего обзора.

- Хочу, - вздохнула Кира, - мне такой муж, чтоб на всю жизнь. Я в церковь хожу, и меня ещё бабка учила, что замуж надо выходить не раньше тридцати лет. Неприлично это, раньше выскакивать.