Страница 16 из 18
Юргенс потер пальцем переносицу.
— Особой проверки, по-моему, не требуется — ведь они явились с собственноручным письмом Брехера. Не верить Брехеру я не имею оснований…
— Это еще ничего не значит, — прервал его Марквардт.
— Я понимаю, — склонил голову Юргенс, — а поэтому подчеркиваю, что особой проверки не требуется. Но то, что элементарно необходимо, я предпринял. Слежка показала, что они поддерживают связь с лицами, не внушающими подозрений. И слежку я снял. Просмотром их вещей и карманов регулярно занимается квартирная хозяйка. Пытался вмешаться в это дело Гунке, но осрамился.
— Как это понимать?
Юргенс рассказал историю с горбуном. Марквардт рассмеялся.
— Все же не будет лишним еще что-либо предпринять, — посоветовал он. — Сложного ничего не затевайте, а так, легонькую провокацию, что-нибудь вроде письмеца от патриотов города. Интересно, как они поступят…
— Хорошо, — согласился Юргенс.
…В половине второго был подан лимузин для полковника.
Проводив шефа до машины, Юргенс вернулся в кабинет. Верный своему постоянному правилу, он перед сном позвонил коменданту города и осведомился, не произошло ли чего-либо чрезвычайного. С такой же целью последовал звонок начальнику гарнизона. Затем Юргенс проверил замки ящиков и сейфа. Когда рука его уже потянулась к выключателю, чтобы погасить настольную лампу, он заметил исписанный Марквардтом листок бумаги. На нем красовались скрипичный ключ, маленькая церквушка с колокольнями, парусная лодка, названия различных городов, женская головка… Юргенс улыбнулся и, намереваясь бросить листок в корзину, взял его в руки. На уголке листка рядом с вопросительным знаком стояло дробное число «209/902». Юргенс вздрогнул. Что это такое? Нелепое совпадение цифр или умысел? Неужели полковник знает?.. Кто мог рассказать ему эту тайну, и тем более сейчас, во время войны? Чем это все может окончиться для него, Юргенса?
Под номером 209/902 он был записан как тайный сотрудник американской разведывательной службы. Никто, кроме Гольдвассера, не знал его номера.
Юргенс нервно зашагал по комнате. Возникали бесчисленные догадки, однако ни одна из них не давала убедительного ответа на вопрос. Он открыл стенной шкаф, налил бокал вина и залпом выпил. Потом вернулся к столу, взял листок, намереваясь уничтожить его, но задумался и, аккуратно сложив, спрятал во внутренний карман…
Примерно в это же время из пекарни вышел Грязнов, пробравшийся в подполье тотчас после окончания занятий у Кибица. Он постарался запомнить из услышанного главное: на родину пробирается враг и имя его Ибрагимов Ульмас — Саткынбай.
Спустя несколько дней, утром, на условном месте в городе, где посменно, круглые сутки несли дежурство патриоты, Сашутка увидел жену Пантелеича. Она приближалась верхом на мохнатой низкорослой лошаденке. Оказалось, что Зюкин с рассветом покинул Сосновку. Предатель, как Сашутка и предполагал, один не решился проделать путь от деревни до города, а взял в провожатые старшего полицая и старосту Пантелеича. Они втроем выехали на санях. Пантелеич проинструктировал жену и наказал ей кратчайшим путем мчаться в город.
Сашутка отблагодарил женщину и бросился к Изволину. Как быть? Встречать предателя в пути рискованно. Днем на этой дороге оживленное движение, да и присутствие такого провожатого, как старший полицай, осложняет дело. Решили усилить наблюдение за домом Юргенса. Сашутка, совершенно не спавший в прошедшую ночь, вынужден был весь этот день провести на ногах. Но предатель не показывался. К вечеру Сашутка, промерзший и проголодавшийся, решил спуститься в пекарню, обогреться и пообедать. За себя он оставил на дежурстве Игорька.
…Солнце медленно опускалось за крыши домов, холодные лучи его косо падали на макушки обледенелых деревьев, на трубы домов. Улица погружалась в полумрак. Мороз все крепчал.
Игорек с тревогой поглядывал на дверь дома Юргенса — его пугала близость темноты. Мальчик все чаще тер руки и дул на них, но это мало помогало. Пришлось пустить в ход снег. Жесткий, колючий, он вызывал боль в пальцах, но зато руки разогревались.
На правой ноге у Игорька был конек «снегурочка», и мальчик принялся с азартом кататься по утоптанному пешеходами тротуару Садовой улицы. Маршрут у Игорька был невелик — от угла до пекарни и обратно. Отталкиваясь левой ногой, он ловко скользил по снегу.
Улица пустела. Шедшая мимо пожилая женщина с ведрами посмотрела на Игорька и покачала головой:
— Шел бы домой, обмерзнешь ведь…
Игорек приуныл и, прислонившись к холодному стволу дерева, стал прислушиваться. Улица замерла в тревожной тишине.
Руки стали коченеть. Уже не хотелось их тереть обжигающим до боли снегом. «Где же застрял Сашутка?» — с тоской подумал мальчик и огляделся.
Прямо на него шел, не торопясь и вглядываясь в номера домов, человек. Одет он был в потрепанный полушубок и валенки с короткими голенищами. Около домов, номера которых разглядеть в темноте было трудно, он мигал карманным фонариком.
«Вдруг это тот?!»
Незнакомец перешел на противоположную сторону улицы, где стоял дом Юргенса, и направился к нему.
«Медлить нельзя, — решил Игорек, — так можно и прозевать». Игорек докатил до пекарни и юркнул во двор. Сашутка, привалившись к столу, спал с зажатым куском хлеба в руке.
— Саша, а Саша! Скорее — там ходит какой-то… Сон отлетел мгновенно. Сашутка вскочил, оправил шинель, нарукавник и уже на ходу бросил товарищам:
— На всякий случай веревку приготовьте…
Когда Сашутка показался во дворе пекарни, незнакомец уже стоял недалеко от дома Юргенса. В его позе чувствовалась нерешительность. Он один раз уже прошел мимо особняка, присматриваясь к нему.
Сашутка медленно направился к незнакомцу и, не доходя метров десяти, узнал Зюкина. Сердце начало отчаянно прыгать. Стоит предателю сделать несколько шагов, поднять руку к кнопке звонка — и совершится страшное, непоправимое. Но Сашутка этого не допустит! Не напрасно он почти на два месяца потерял покой, не напрасно тонул в болоте, бродил по лесу, голодал, не напрасно ею боевые друзья подпольщики ни днем, ни ночью не смыкали глаз, наблюдая за особняком Юргенса. Справедливость восторжествует, и предатель получит по заслугам.
Зюкин, увидевший перед собой человека в полицейской форме, принял его за часового, охраняющего дом.
«Часовой» деликатно поднес руку к головному убору.
— Вы что здесь прохаживаетесь? — спросил он.
— Я… я… мне надо… — забормотал Зюкин.
— Вам надо к господину Юргенсу?
— Совершенно верно! — обрадовался предатель.
— Отойдемте в сторонку. Здесь стоять не разрешается.
И, взяв под руку Зюкина, Сашутка отвел его от окон дома Юргенса.
— Какое время вам назначили?
— Мне назначили на полночь, но я хотел бы попасть сейчас. У меня дело очень важное.
Для степенности Сашутка выдержал небольшую паузу.
— Важное? Ну что ж, попробую устроить вам свидание. Идите за мной.
— Буду вам несказанно благодарен, — сказал Зюкин и последовал за полицейским.
Они пересекли улицу и вошли в пекарню.
Оказавшись в пекарне, предатель почувствовал инстинктивно что-то недоброе и, остановившись на мгновение, оглянулся назад, но было уже поздно.
Перед рассветом Сашутка покинул город и отправился в лес, в партизанскую бригаду.
11
О решении подпольной организации взорвать городскую электростанцию Ожогину сообщил Денис Макарович Изволин. При отступлении советских войск оборудование станции было выведено из строя, но взорвать ее не успели.
Немцы только недавно восстановили станцию. Она снабжала энергией завод по ремонту танков, созданный на базе МТС, мельницу, паровозное депо, рентгеновскую установку, обслуживавшую полевые госпитали. Кроме того, свет получали аэродром, железнодорожный узел, концентрационный лагерь, комендатура и различные учреждения оккупантов, а также несколько кварталов города, заселенных преимущественно немцами и их ставленниками. Подпольной организации было известно, что перед отходом из города советских войск станция была минирована. Схему минирования знали два человека. Один погиб в первые же дни оккупации, а второй, электромонтер Повелко, долго скрывался в деревне, в двадцати километрах от города. Он должен был связаться по условному паролю с подпольщиками только в том случае, если станция вступит в строй. Когда Повелко узнал, что станция действительно заработала, он направился в город, но по дороге был схвачен гестаповцами: документы оказались не в порядке. После следствия Повелко бросили в концентрационный лагерь.