Страница 35 из 60
— Надо бы ее куда-нибудь положить. — Маньяк из «Мерседеса», похоже, притомился держать обмякшую Жанку, что, впрочем, неудивительно при ее-то статях.
— Там диван, — я махнула рукой в направлении комнаты.
Тогда он поднатужился, как бурлак на Волге, и поволок Жанку к дивану. Вперед ногами, потому что развернуть ее в тесной прихожей, не разворотив при этом стен, было технически невозможно. Я шла сзади и на всякий случай поддерживала Жанкину голову. Вдруг как не донесет, уронит. Однако владелец «Мерседеса» оказался на редкость крепким парнем и доставил Жанку к месту назначения в целости и сохранности. Положил на диван и только после этого перевел дух.
— Может, ей «Скорую» вызвать?
Я присела на диван рядом с Жанкой, которая к этому моменту выглядела вполне прилично, и переадресовала этот вопрос ей.
Жанка слабым голосом отказалась. А я хотела было посоветовать ей в другой раз не болтать с набитым ртом, но сдержалась. Чтобы не задевать ее самолюбия в присутствии посторонних.
Теперь, когда Жанкиной жизни уже ничто не угрожало, можно было и с типом из «Мерседеса» разобраться. Что я и сделала.
— Ну хорошо, допустим, вам надоело ждать! — завелась я с пол-оборота. — Допустим, у вас лопнуло терпение! Но лилии-то при чем?
— Что? — Этот субчик захлопал подозрительно честными глазами. — Я не понимаю…
— А что тут понимать? — подбоченилась я. — Зачем вы притащили мне этот надгробный венок?
— Я? Притащил? — Он ткнул себя пальцем в грудь. — Да ничего я не тащил! Цветы лежали на лестничной площадке, прямо под вашей дверью. Я всего лишь их поднял. И передал по назначению. То есть я так думал, что по назначению, а теперь уже и не знаю…
— Он думал… — пробурчала я. — А нечего думать! И передавать всякую гадость не надо. Вас что, мама в детстве не учила ничего не поднимать с полу?
Тип из «Мерседеса» так растерялся, что даже заикаться стал:
— Да что… Что я такого сделал? Ведь все так и было, как я говорю. Я приехал сказать, чтобы вы не беспокоились, что я заменил этот чертов бампер… А эти цветы… Я их даже не сразу увидел в полумраке. И… И наступил на них, кажется. Слышу, хрустит что-то. Наклонился — лилии. Ну и поднял, чтобы не растоптать.
— Так… Красное исподнее уже было, черные чулки тоже, теперь вот, нате вам, белые лилии… — загибала я пальцы, глядя на Жанку. — Что же, мне в следующий раз ореховый гроб под дверь поставят?
А Жанка, как будто и не умирала каких-нибудь пять минут назад, молниеносно подхватилась с дивана:
— Это не Порфирий! Голову даю на отсечение: он тут ни при чем!
— А кто? — Меня уже трясло от Жанкиной повернутости на этом жалком пачкуне. — Может, ты мне все-таки скажешь, кто?
— А ты! Ты!.. — Жанка была уже не синяя, а красная, как злополучное гипюровое бикини, подброшенное к моим дверям первым номером. — Ты совсем как Кошмаров! Только и мечтаешь Порфирия засадить! Ну что он тебе сделал, скажи, пожалуйста? Ведь безобиднейший человек, сроду муху пальцем не тронул! Что ты к нему привязалась, а? А хочешь, я скажу, в чем дело? — Жанка вскочила с дивана и пошла на меня, повиливая задницей. — У тебя сейчас сексуальный простой. А раз ты без мужика, то и я должна быть одна-одинешенька. Вот поэтому Порфирий тебе как кость в горле!
— Дура! — припечатала я Жанку. — Дубина стоеросовая! — И малодушно поискала сочувствия у невольного зачинщика всей этой смуты — типа из «Мерседеса»: — Нет, но что она плетет? Что она такое плетет?
Тип из «Мерседеса» только беспомощно развел руками и бестолково заморгал.
Моргать ему, кстати говоря, пришлось еще довольно долго. Пока мы с Жанкой бегали по комнате и надрывали глотки, тщетно стараясь переорать друг друга. При этом Жанкина ария сводилась к восхвалению забулдыги-мариниста, а моя — к обратно противоположному. Жанка так разорялась, что охрипла первой и к концу дискуссии надсадно сипела. Я тоже выдохлась и посчитала за лучшее заключить непродолжительное перемирие. Правда, какое-то время мы еще метали друг в дружку испепеляющие взгляды, а присутствующий при этой дуэли тип из «Мерседеса» только растерянно озирался и выглядел полным болваном.
— Собирайся, поехали, — скомандовала я после передышки.
— Куда? — набычилась Жанка.
— Куда ты просила, к Порфирию. Или ты уже передумала?
У меня были подозрения, что после случившегося Жанка дезавуирует свою прежнюю просьбу, но она, ни слова не говоря, натянула на себя ондатровую кацавейку, нахлобучила берет и застыла в прихожей в позе оскорбленной добродетели.
И «Варвара» туда же, забастовала. Так и не завелась, сколько я ни дергала за проводки.
Я злобно посмотрела на Жанку. Вообще-то я не очень верю во всякие там мистические штучки, но в тот момент у нее были явные неполадки с так называемой энергетикой. В связи с чем у меня возникли серьезные опасения насчет Варвариной электропроводки. Как бы она окончательно не вышла из строя.
— Что, не заводится? — участливо осведомился за моей спиной тип из «Мерседеса», которого мы с Жанкой чуть не затоптали на лестнице, когда неслись вниз, попутно переругиваясь. Оказывается, он еще не уехал. — Могу подвезти, если надо.
Я огляделась и увидела протараненный мной «Мерседес». А он, надо признать, выглядел как новенький. В отличие от моей «десятки», между прочим.
— Пожалуйста, — услужливо распахнул лаковую дверцу этот необъяснимо любезный субъект, уж не помню, как его звать-величать. Не маньяком же, раз лилии не его. И для «нового русского» какой-то он не такой. Мало того, что не вытряс из меня душу из-за своего сивого «мерина», так еще и явился сообщить, чтобы я не беспокоилась по пустякам, если не врет, конечно. В «старые», знамодело, его тоже не запишешь, поскольку те не рассекают российские хляби на навороченных иномарках. Может, он новейший, а? Тем более что наиболее оголтелые апологеты всеобщей капитализации рубахи на себе рвут, доказывая, что придут-де и такие, сплошь меценаты да благотворители. Мол, наши нынешние жлобы в них переродятся после того, как умаются воровать. Осталось только немного подождать, когда они нас обдерут окончательно, а уж потом непременно облагодетельствуют. Дайте только срок.
Про визитную карточку, которую этот нувориш всучил мне после нашего памятного посещения автосервиса, я вспомнила, уже устроившись на кожаном сиденье. Куда я ее дела? Еще и Жанка тогда мне, кажется, зачитывала, что там было написано, но я все пропустила мимо ушей.
— Итак, куда едем? — осведомился Новейший.
— На Новостройку, — недовольно пробурчала Жанка, отвернулась к окну и больше за всю дорогу слова не сказала. Как же, как же, я посмела оскорбить подозрениями ее запойную святыню.
Дальше командовала я. Говорила, куда поворачивать, подсказывала, где лучше притормозить, чтобы в темноте не оторвать новый бампер на какой-нибудь особо выдающейся колдобине. Новейший был паинькой и во всем слушался меня. В результате до места мы добрались без потерь, что само по себе неплохо, учитывая из рук вон хреновое состояние уездных дорог.
— Может, вам нужна помощь? — поинтересовался Новейший, когда мы с Жанкой вывались из его роскошного авто!
— Сами обойдемся, — прошамкала Жанка в воротник своей кацавейки.
— Тогда, если хотите, я вас подожду, — тут же вызвался он.
Я несколько удивилась, но жеманиться не стала. А как еще мне из этой дыры потом выбираться прикажете? Автобуса не дождешься, такси не поймаешь.
— Тоже мне — рыцарь без страха и упрека, — фыркнула Жанка уже в подъезде вонючей Порфирьевой пятиэтажки.
— Что-то ты не очень возражала, когда он тебя на руках таскал, — не преминула я освежить девичью Жанкину память.
Жанка не нашла веских возражений, только зашмыгала носом.
Берлога Порфирия по-прежнему напоминала стоянку первобытного человека. Только на этот раз первобытный человек был на месте. Валялся на продавленном диване и мерно похрапывал, распространяя по комнате спиртосодержащие миазмы. А вокруг грязные носки валялись вперемешку с засохшими тюбиками краски, вдоль стен громоздились бессмертные творения мастера в подрамниках и без оных, а на хромоногом столе у окна красовался натюрморт из пустой водочной бутылки, банки из-под кильки и зачерствевшей буханки хлеба.