Страница 104 из 109
Здоровье детской души очень много зависит от разумного общения детей с животными и растениями. Очень много значит, что дети сами им помогают жить и расти. Посмотрите же на эти сады, скверы, о которых так много теперь заботится правительство: как безобразно обращаются с ними дети! Нет никакого сомнения, что в Москве первым предметом охраны природы должно сделаться физическое и нравственное здоровье детей. Москва дает нам эту великую задачу, и, распространяя наше внимание на область, мы скоро увидим, что от этой задачи нам и в области не удастся уйти.
В Московской области, исторически так далеко ушедшей вперед в отношении культурных навыков населения, самые агрегаты, составляющие понятие природы, выступают в ином освещении, чем повсюду. Возьмем для примера дикое дерево, подлежащее в Московском районе особой охране.
Вот мой знакомый дачный поселок, в котором за советское время определился неизвестный в прежнее мое время тип «мичуринца». Этот садовник-мичуринец ограничил свое внимание к природе рамками своего забора и в этом ограничении обрел свою особую силу. Мичуринство – это новое истинно культурное явление, вошедшее в наш быт у всех на глазах.
И вот у такого мичуринца среди его сада-огорода стоит охраняемая горсоветом огромная дикая сосна, огромный насос, выпускающий в воздух напрасно половину влаги всего владения мичуринца. Вполне понятно, что представитель новой культуры вступает в борьбу с диким деревом. Понемногу, незаметно он подрубает нижние сучья, потом все выше и выше, пока, наконец, сосна не превращается в подобие пальмы. Тогда он принимается за корни и ножовкой под землею подпиливает связи дерева с землей. При первой буре дерево валится, разрывая провода, разрушая заборы. Но через несколько часов являются от горсовета могильщики, и последний из могикан увозится. И так дачный поселок мало-помалу освобождается от дикого леса, выходит из него со своими садами и огородами.
Таков характер всей нашей работы по охране природы в Московской области. В Обществе Всероссийском, в законе, действующем на огромные пространства, дикое дерево пли вообще охраняется, или вообще рубится: охранять – так охранять, рубить – так рубить. А тут, в Московской области приходится всматриваться в дело какого-то мичуринца, скромного проводника новой культуры, и защищать его от устаревшего закона в отношении охраны дикого дерева.
Я теряюсь, просто даже не знаю, куда мне отнести в смысле охраны природы работы художников: Левитана, Кончаловского, Поленова. Эти художники создали особую, подмосковную природу, или, может быть, это московская природа их создала? Множество москвичей теперь смотрят на эту подмосковную природу глазами художников, и так выходит, что охрана Третьяковской галереи есть тоже дело охраны природы.
А то вот, я помню, в каком-то из Тишинских переулков живет замечательный управдом, за много лет создавший вместе с детьми этого дома двор-парк. Стен в этом дворе не видишь: они закрыты деревьями. Особенно весной, когда тополя распускаются, блестящие, яркие, ароматные почки в условиях города вызывают в душе необычайное волнение; но к этому надо прибавить, что за парком ухаживают сами дети, что игры детей находятся в полной гармонии с жизнью парка и что такое чудо в деле охраны природы мог сделать один-единственный человек – страстный любитель природы – управдом.
Я бы мог привести здесь множество примеров чрезвычайной готовности детской души идти навстречу делу охраны природы. Вот помню тоже, один энтузиаст вздумал с помощью беспризорников создать подвижной зоопарк. Я видел этот парк десять лет тому назад в Филях, у них были там разные животные – от белой мышки, кажется, до небольшого льва. Но особенно привлек мое внимание черный козел с хорошей расчесанной шерстью. За этим козлом ухаживал один мальчик-сирота, нашедший в уходе за этим козлом подобие дома. Этот зоопарк сколько-то лет странствовал по нашей стране и, как многие такие начинания, порожденные личной инициативой, затерялся и был забыт.
Нет, однако, никакого сомнения в том, что в душе ребенка существует отличная и великая сила, которой мы могли бы воспользоваться с большим успехом для дела охраны природы. В прежнее время мы частично пользовались этой силой в деле воспитания в наших детях чувства природы через охоту. Принципом этого воспитания было устранение от детей влияния той принудительной добродетели, которой мучили нас в свое время в гимназиях. Вместе с охотой в нас вливалось чувство полнейшей свободы, которая потом без всякого принуждения приводила нас к добродетели охраны природы.
При таком методе воспитания русская культура создала особую природу натуралистов – охранителей природы, из которых довольно назвать хотя бы одного только Пржевальского. Не могу сказать, чтобы они и сейчас перевелись. Я могу назвать десятки имен людей той же породы, в ком честное и самоотверженное дело служения охране природы вышло именно из чувства охотника с его диалектикой: чтобы охотиться, нужно сохранять размножение дичи.
Так не пора ли нам наконец, опираясь на все эти примеры, сделать окончательный вывод в отношении определения точки зрения, с которой мы будем смотреть, приступая к делу охраны природы в Москве и Московской области. Для Всероссийского общества мы уже определили. С этой точки зрения природа, подлежащая нашей охране, является нам как некое великое данное, склад богатств, полезных нашему хозяйству. Та же самая точка зрения, конечно, остается и для деятелей Московского отделения Общества: мы немало имеем и тут богатств и так же хозяйственно должны ими пользоваться.
Но, кроме того, в силу наличия в области великой столицы, в силу особенности развития культурных навыков населения, мы должны здесь иметь особую точку зрения на дело охраны природы. В наших условиях в деле охраны природы внимание наше должно быть обращено не так к самим внешним богатствам, как к самому человеку, к богатствам его здорового тела и здоровой души. В нашем деле охраны природы мы будем понимать эту желанную природу как здоровое условие, определяющее здоровье души наших детей.
Имея это в виду, мы должны соответственно организовать дело охраны природы в Москве и Московской области: первое место мы здесь должны предоставить не экономистам и биологам, а педагогам, высокоавторитетным организаторам молодежи, способным направить ее к делу охраны природы. Пионерские и комсомольские организации должны быть повернуты к делу охраны, в каждой школе нашей области должна быть создана ячейка охраны, в каждом районе отделение, при условии самой широкой самодеятельности нашей молодежи, которая непременно в конце концов не только вернет в Москву певчих птиц, но, может быть, даже создаст из родного города сад. И так разрешит миром многовековую борьбу природы и человека, деревни и города.
Председатель Оргбюро Московского отделения Всероссийского общества охраны природы.
Михаил Пришвин
Москва,
31 мая 1947 года.
К выступлению на слете юных туристов
Пионеры! Мы хозяева нашей природы, и она для нас кладовая солнца с великими сокровищами жизни. Мало того, чтобы сокровища эти охранять – их надо открывать и показывать.
Для рыбы нужна чистая вода – будем охранять ваши водоемы. В лесах, степях, горах разные ценные животные – будем охранять наши леса, степи, горы.
Рыбе – вода, птице – воздух, зверю – лес, степь, горы. А человеку нужна Родина. И охранять природу – значит охранять Родину.
Вот сейчас, когда я пишу эти строки, в Москве царствует свет: началась весна света. Крыши еще белеют снегами, следы котов на снегу, а каждая тень, падая на белое, голубеет.
Никогда весна не приходит опять такой, как была, и лето, и осень, и зима новые придут не такими, как были.
Все это новое надо заметить и людям открыть. И мы с вами, пионеры, отправляясь в природу в новом году, будем смотреть не теми глазами и не то видеть, что в прошлом.