Страница 103 из 105
Следующий день – последний день нашего пребывания в Таллине. Возвращаясь в гостиницу, передал ненужный уже фотоаппарат с заснятой пленкой жене, а сам, для экономии времени, сошел на нужной мне остановке и знакомым путем к дому №4. В доме опять никого. Пошел обратно к остановке автобуса. Около одного дома копается в саду пожилой мужчина. Спросил у него: не знает ли он, где жители дома №4. «А кто вам нужен?» «Герман Яковлевич Тыниссоо». «Херман Яковлевич, – поправляет мое русское произношение мужчина, – живет в доме №41». Вот те на! Это на другой стороне и в другом конце улицы. Дом, по-видимому, разделен вдоль на две половины, т.к. две входные двери рядом. Звоню в правую. Слышу приближающиеся шаги. Открывается дверь, и я чувствую, как моя бородатая физиономия расплывается в радостной улыбке. Он почти не изменился за прошедшие 27 лет. Я бы сразу узнал его при случайной встрече на улице. «Тэрэ, Херман Яковлевич!». «Тэрэ, а вы кто?» Он, конечно, не может узнать в бородатом сорокалетием мужике 16-летнего мальчишку. Представляюсь: «Бывший сигнальщик с «Суур-Тылла». «Так это вы мне письмо прислали, на которое я еще не ответил? И адрес на нем был неправильный. Заходите, будете гостем.»
Я поднимаюсь за хозяином в мансарду. Здесь у него в комнате, площадью метров 15-18, мастерская. У меня перехватило дух, глаза разбегаются: сколько тут интересного, сколько разнообразного инструмента! Спустя 32 года после встречи со своим капитаном (осмелюсь так называть его) я, конечно, не мог бы вспомнить все детали его мастерской. Но, вернувшись в гостиницу, я записал в блокнот более-менее подробно и обстановку мастерской и рассказ капитана о годах, проведенных в России до окончания войны.
У окна мастерской стол-верстак. На небольших столах против двери – незавершенная модель корвета XV века и несколько парусников. На стене несколько рисунков парусников, десяток грамот за участие в выставках моделей парусных судов с 1922 до 1948 год (более поздним места не хватило). Над дверью в общей раме десятка два открыток цветных и черно-белых, с изображением парусников и кораблей. А рядом, в такой же большой раме, три различных женских фото. Просто чьи-то женские лица, фигуры. На стене справа от двери и в шкафу – сотни различных инструментов. Почти в центре комнаты, на столике миниатюрный токарный станочек для сверления отверстий, диаметром до 4 мм. А рядом электрическая дрель, приспособленная для сверления в горизонтальном положении.
Моделирует он с 20 лет. Создал 40 моделей. Многие модели заслуживали призы в Москве – самоходные парусники. Модели, главным образом, находятся в разных музеях, но больше всего в музее рядом с башней «Толстая Маргарита», что на улице Пикк. Модель «Суур-Тылла», которая стоит в башне на втором этаже, Герман Яковлевич изготовил еще в 1922 году, не зная и не ведая, что через 17 лет станет его капитаном. А капитаном он стал в 16 лет, командуя небольшим парусником, доставляя с о-ва Сааремаа строительный камень в г. Пярну. Затем лет 15 водил гидрографическое судно.
Меня очень заинтересовали его маленькие модели парусников, находящиеся внутри бутылок. Один парусник был в молочной бутылке, другой – в узкогорлой водочной. Как он их туда поместил? Ведь ширина их корпусов и высота мачт соответствуют внутреннему диаметру бутылок. Г ерман Яковлевич хитро улыбнулся такой знакомой улыбкой и пояснил, что для модели в молочной бутылке – очень просто. Модель собирается на столе. Весь ее рангоут и такелаж изготавливается так, что может складываться на палубе вдоль судна. От концов мачт, рей, бушприта и другого рангоута, нитки через систему блочков выходят пучком к носовой части судна. Через горлышко бутылки модель вводится внутрь со сложенным такелажем. Затем, потягивая в определенной последовательности за кончики ниток, выступающих из горлышка бутылки, поднимают мачты, разворачивают реи, придают нужное положение всему такелажу и снастям и фиксируют их в этом положении. Помещение модели в водочную бутылку, у которой горлышко значительно уже, чем у молочной бутылки, задача более сложная: корпус судно приходится распиливать вдоль, чтобы половинки его с необходимым такелажем могли пролезть в горлышко по очереди. И уже в бутылке они стыкуются и склеиваются.
Я поинтересовался, где он достает все миниатюрные детали разной величины, которые установлены на моделях, – кнехты, шпили, брашпили, ванты, якорь-цепи и многое другое. Ни в Москве, ни в Ленинграде, да и в Таллине я не видел в продаже таких вещиц. Оказывается, его младший брат, кажется, в начале второй мировой войны, уехал в Швецию, живет там и присылает оттуда, часто оказией, всю эту «мелочовку» для моделей. Там ее давно выпускают и для внутренних нужд своим моделестроителям, и на экспорт. Мы, конечно, такую «ерунду» закупать не будем. Наша «голь» на выдумки хитра, сами что надо из чего-нибудь изготовим. На изготовление, в среднем, одной модели уходит год, но на некоторые – 3-5 лет. Последняя модель, над которой он сейчас работает, корвет XV века, считает последней своей моделью. Последние годы он работает в мастерской ежедневно по 10 часов. Устают и глаза, и руки, которые стали не такими послушными, как в былые годы.
Ледокол «Суур Тылл» на вечной стоянке в Таллине как филиал Морского музея Эстонии. 1999 г. Фото автора.
Закончив осмотр и разговор о моделях, я попросил Германа Яковлевича рассказать о его житье-бытье после ухода с корабля 25 октября 1941 года. Вот краткое изложение его повествования, которое я записал, вернувшись в гостиницу: «В начале ноября нас попытались перебросить через Ладогу, но корабли уже не ходили – Ладога замерзла. 19 ноября меня и еще несколько человек на самолете перевезли в Ярославль, а оттуда через ряд этапов – в Челябинскую область, где назначили командиром взвода в 166 стройбат, который строил дороги. Когда в стране стали создавать национальные корпуса для фронта, меня вызвали в Свердловск. Но там выяснилось, что у меня нет военного образования, и я был уволен в запас.
После долгих поисков пункта, где бы осесть, жить и работать, добрался до старинного богатого эстонского села за Волгой. Работа там была, но вот хлебом обеспечить не могли. Окончательно осел примерно в 28 км от Ульяновска. Работал столяром. Стал выписывать эстонскую газету, которая издавалась в Москве. Во второй половине 1944 года получил письмо из Министерства морского флота Эстонии из Москвы с просьбой сообщить – я ли капитан Тыниссоо. Оказывается, мою фамилию нашли, просматривая список подписчиков на эстонские газеты. Затем министр морского флота Эстонии вызвал меня в Москву. Очень долгие и трудные хлопоты по получению пропуска в Москву, который на всем пути в Москву и в самой Москве так никто и не потребовал.
В Москве дали 3000 рублей, выдали хороший костюм, реглан и все прочее. Назначили капитаном Таллинского порта, и вскоре после освобождения города я прибыл в Таллин. Работал на этой должности года три и одновременно преподавал в мореходном училище. Затем совсем перешел на работу в училище, т.к. мой непосредственный начальник очень мешал моей работе – придирки, нервотрепки, по мелочным вопросам вызывал ночью из дома.
Владимир Трифонов – командир противотанкового орудия 260-й отдельной бригады морской пехоты КБФ. Таллин, май 1945 г.
В 1955 году, после смерти жены, я ушел на пенсию. Со мной живут дочь и внучка. При оформлении пенсии преградой явился мой орден, полученный еще от буржуазного правительства за добросовестную службу родине. Только специальное постановление Совета Министров республики прекратило эту возню.»
Дом, в котором он живет, построен в 1933 г. по городскому проекту, как и остальные дома на их улице. Площадь его 68 кв. метра.
3 часа пролетели незаметно. Как я жалел, что не было со мной фотоаппарата и что не купил, идя в гости, бутылочку коньяка. Правда, шел без стопроцентной уверенности, что застану капитана дома, а когда его увидел, то уже и не вспомнил об этом до самого расставания.