Страница 9 из 30
— А он и не собирался платить. Он хотел встретиться со мной, отвезти в какой-нибудь подвал и выпытать все, что я знаю про «УДОБРЕНИЯ», — сказал Вадик, наблюдая за Слоном, который, посмотрев на часы, неспешной походкой прошел мимо Растатуры и даже не взглянул в его сторону, делая вид, что они не знакомы. Слон пересек площадку перед зданием вокзала и подошел к черному микроавтобусу, на дверце которого красовалась желтая эмблема с надписью «ЧОП СОКОЛ». — Смотри! — Вадик локтем пихнул Пузыря в бок.
У автобуса были затемненные стекла, поэтому Ситников не разглядел всех пассажиров, но одного человека он все-таки увидел. Когда Слон открыл дверцу микроавтобуса, в проеме показался мужчина в черном берете и в черной форменной рубашке. Вадик узнал в нем одного из тех охранников, которые несколько часов назад грузили на платформу тягача массивный агрегат «НЕЛЬСОН».
Сказав несколько слов охраннику в черном берете, Слон закрыл дверцу, подошел к белому «Мерседесу», припаркованному перед микроавтобусом, сел в него и запустил двигатель.
Растатура подождал еще с минуту, посмотрел на часы, огляделся и, подойдя к «Мерседесу», сел на переднее пассажирское сиденье. Автомобиль, а за ним и микроавтобус тронулись с места, проехали по площади и скрылись за поворотом.
— Да-a, дела. Крутую кашу мы с тобой заварили, — сказал Вадик, провожая взглядом машины. — Если Растатура бросает работу и приезжает на встречу с отрядом охранников, то мои фотографии вполне могут стоить десять тысяч. Кстати, ты не знаешь, что такое «ЧОП СОКОЛ»?
— Частное охранное предприятие, — растерянно произнес Пузырь. — Неужели Антон Антонович похитил моего батю?.. Зачем?
— Из-за «УДОБРЕНИЙ»! Сто пудов! Здесь есть какая-то загадка, — Вадик постучал пальцем по фотографиям в руке Пузыря. — Я сфотографировал что-то такое, чего не должен был даже видеть, что-то запрещенное, о чем знают всего несколько человек: Растатура и охранники, которые на него работают.
С недоверием выслушав Вадика, Пузырь сно- ва стал изучать фотокарточки. Он брал из пачки верхнее фото, приближал его к глазам, внимательно рассматривал, потом, недоуменно подняв брови и выпятив нижнюю губу, подкладывал снимок под низ пачки, брал сверху следующую фотографию и так же разглядывал ее. Изучив все фотоснимки, Пузырь отрицательно покачал головой и сделал вывод:
— Ни копейки.
— В каком смысле «ни копейки»?
— Я бы ни копейки не дал за эти фотки, — сказал Пузырь, возвращая пачку Вадику. Он поднял правую руку и стал загибать на ней пальцы. — Охранники, тягач, какая-то бандура с надписью «НЕЛЬСОН», кирпичное здание с вывеской «УДОБРЕНИЯ» и ворота — это все, что ты сфотографировал, — подсчитал Пузырь, сжав руку в кулак. — Врубаешься? Все, что ты снял, можно пересчитать по пальцам на одной руке.
— Это не так уж мало, — сказал Вадик, глядя на верхнюю фотокарточку в пачке. — Если думать головой, а не репой, то можно предположить, что у каждого сфотографированного предмета есть своя криминальная биография.
— Н-да? — усмехнулся Пузырь. — Ас воротами как быть? У ворот тоже есть криминальная биография?
— Очень может быть. Но пока мы оставим ворота в покое. Давай начнем с начала. — Передразнивая Пузыря, Вадик поднял правую руку и стал загибать на ней пальцы. — Любой из охранников может быть преступником, который скрывается от ментов — это раз. Тягач угнанный — это два. Бандура с надписью «НЕЛЬСОН» ворованная — три. Ну а про здание я вообще не говорю. За его стенами может скрываться такое, что нам и во сне не приснится. Теперь давай думать, чью биографию мы можем узнать.
— Охранники, — с иронией глядя на своего друга, предложил Пузырь.
— Исключено. Мы даже их фамилий не знаем.
— Тягач.
— Даже если он угнанный, это нельзя доказать потому, что на фотографии не видно его номеров, значит, фотка не стоит десяти тысяч.
— Агрегат «НЕЛЬСОН».
— Рухлядь, которую вывозят на металлолом.
— Здание фирмы «УДОБРЕНИЯ».
— Вот! — воскликнул Вадик. — Ты дошел до самого главного. Сто пудов, что за стенами этого здания и находится разгадка!
— Лабуда. Это здание при желании может сфотографировать любой человек, который работает на ТЭС.
— Фотографии здесь ни при чем! Растатура приколбасил на встречу не из-за фоток, а из-за меня! Как же ты не понимаешь?! Он решил, что, если я предлагаю ему купить фотки за такие огромные бабки, значит, я что-то знаю о его темных делах в фирме «УДОБРЕНИЯ». Ведь просто так незнакомому человеку не звонят и не предлагают купить фотографии за десять тысяч баксов, правильно? Если я его шантажирую, значит, у меня есть для этого основания. Короче, ночью мы попробуем проникнуть в здание «УДОБРЕНИЙ». Скорее всего там прячут твоего отца. Мысль интересная, но очень уж она дикая, — покачал головой Пузырь. — Может, лучше пойти в милицию и все рассказать?
— Что ты можешь рассказать? У нас нет ни одного доказательства, одни предположения, — сказал Вадик и посмотрел на часы. — Поехали домой. Надо придумать план, подготовиться и заправить мопед.
— ТЭС работает круглосуточно, у ворот всегда дежурит охрана, поэтому мы не можем поехать туда на твоем мопеде. Он очень громко тарахтит, а нам нельзя привлекать внимание. План я придумаь, ям, ведь ты ни разу не был на территории ТЭС, а я был. Но для того чтобы придумать план, надо хорошенько покушать, — добавил Пузырь и пошел за Вадиком к метро.
Глава 6 ПОДЗЕМЕЛЬЕ
Когда родители Вадика вернулись с работы, он подождал, пока они поужинают, вошел в кухню и сообщил:
— Сегодня я буду ночевать у Витьки Пузыренко. Его отец так и не объявился, Витька думает, что батю похитили, поэтому боится оставаться один.
— Пусть ночует у нас, — предложила мама.
Вадик решительно отверг ее предложение:
— Никак нельзя, — отрицательно помотал он головой. — Во-первых, ночью может позвонить его отец, а во-вторых, если Витькин батя придет домой сегодня ночью и не найдет своего сына то
он будет волноваться, звонить в больницы и морги. Зачем его беспокоить?
Вадик посмотрел на кислые лица своих родителей и понял, что не убедил их. Тогда он привел еще несколько доводов в свою пользу и говорил бы еще очень долго, если бы его не перебил Андрей Петрович.
— Понятно, можешь не продолжать, — сказал папа и обратился к маме: — Я думаю, ничего страшного не случится, если наш сын сегодня переночует в соседней квартире. Не оставлять же ему друга в трудную минуту.
Мама молча пожала плечами и стала убирать посуду со стола; это значило, что она не возражает.
Вадик вернулся в свою комнату и зарядил пленку в компактный пластмассовый фотоаппарат-«мыльницу» со встроенной вспышкой, решив, что громоздкий «телевик» сегодня ночью не пригодится. Когда родители уселись перед телевизором в гостиной, он повесил «мыльницу» на шею, крикнул из прихожей: «Приду завтра!» — и пошел к соседу.
Пузырь, как всегда в минуты волнения, ел. На кухонном столе стояла опустошенная наполовину банка сайры, лежали маленькие красные помидоры, несколько сарделек и толстый кусок хлеба.
— Угощайся, — радушно предложил Пузырь, кивнув на продукты. — Надо хорошенько подкрепиться перед опасной операцией.
— Перед смертельно опасной, — уточнил Вадик, но от угощения отказался, заметив, что сардельки сырые, помидоры немытые, а в полупустой баночке сайры в рыбьем жире плавают хлебные крошки. — Ты опять жрешь сырые сардельки, да еще заедаешь их грязными помидорами, — с укором произнес Вадик и брезгливо поморщился, наблюдая, как Пузыренко откусил кусок сардельки, положил в рот сайру, хлебный мякиш и утрамбовал этот «салат», запихнув в рот маленький пыльный помидор. — Знаешь, почему эта операция будет для тебя смертельной? Потому что ты погибнешь от взрыва в своем брюхе. Я тебе третий раз говорю: не жри сырые сардельки!
— Ерунда, — сказал Пузырь с набитым ртом. — Наши предки бегали с дубинами за мамонтами, не знали, что такое огонь, ели сырое мясо, и, как видишь, у них выросло нормальное потомство. — Пузырь блестящим от жира указательным пальцем потыкал себя в грудь. — Чем я хуже древнего человека, чем я хуже какого-нибудь австралопитека или неандертальца? Они, между прочим, были здоровенные лбы такие… Ик… На картинке видел… Ик… — Пузырь икнул, вежливо прикрыв рот пальцами. — Сильные были, как Шварценеггер… Ик… И ловкие, как… ик… обезьяны. Лазали по деревьям… Ик…