Страница 53 из 61
– Хорошую закуску везете, господа!
Шедший позади телеги в форме гитлеровского солдата Кочкин, кивнув на женщин, ответил:
– У вас тоже неплохая закуска, господин офицер. Только этих баб надо бы ссадить. Иначе ваш мотоцикл в гору не въедет.
Женщины неприветливо посмотрели на неучтивого солдата. Груня сразу же слегка покраснела, и Кочкин понял, что она узнала его. Пока Рихтгофен размышлял, принять ему совет или рискнуть с ходу преодолеть крутой подъем, один из солдат произнес:
– Ладно уж, пусть сидят. Мы поможем.
Он подошел к мотоциклу, который уже начал буксовать. Оставив лошадей, подошел и другой солдат. Выхватив пистолет, он приставил его к груди Рихтгофена и потребовал поднять руки вверх. Эсэсовец, недоумевая, попытался было вынуть из кобуры свой парабеллум, но Кочкин сильно ударил его рукояткой пистолета по затылку. Женщины испуганно закричали, соскочили с мотоцикла и бросились в кусты. Но из засады им навстречу вышли партизаны.
Тем временем Кочкин с помощью партизан заломил Рихтгофену руки за спину, связал, всунул ему в рот приготовленный кляп. Гитлеровца положили в телегу, прикрыв сверху сеном и птицами, и она не спеша тронулась в сторону Черного леса. Антонину и Груню партизаны повели в отряд напрямик через кустарник. Через несколько часов все благополучно добрались до места.
Исчезновение эсэсовца Рихтгофена вызвало у гитлеровцев большой переполох. Начались повальные обыски, аресты, допросы. Надо было обеспечить безопасность семьи Сенченко в случае, если гитлеровцы пронюхают о связях старосты с партизанами. И как-то староста села Дмитровка дед Соловей поднял на крыльце своего дома письмо. В нём говорилось: «Имей в виду, Соловей, если будешь так же, как иванковецкий староста Сенченко, танцевать вприсядку перед недобитыми фашистами, устроим тебе то же самое, что и ему. Приезжай к нам в Черный лес и полюбуйся, как он болтается на суку».
А Сенченко в эти дни в кругу партизан праздновал в лесу большие события: 26-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции и освобождение от фашистских захватчиков столицы Украины – Киева. Это была огромная радость советского народа. И особенно для её воинов и партизан. Победа звала их на новые подвиги, на борьбу за полное изгнание оккупантов с советской земли.
В партизанском отряде эсэсовца Рихтгофена допрашивать не стали. У него были изъяты личные документы и дневник, который он вел и всегда возил с собой в надежде получить за «подвиги» новые награды рейха. Из дневника Кочкин узнал, что Рихтгофен родился в Австрии. В детстве переехал с родителями в Германию. Его отец открыл в Баварии мастерскую по ремонту автомобилей, в которой работал и Франц Рихтгофен. В юности он состоял в молодежной нацистской организации «Гитлерюгенд». В вермахт был призван в 1938 г., где и стал членом национал-социалистской партии. На службу в дивизию «Мертвая голова» был направлен в феврале 1942 г.
Фанатичный фашист Рихтгофен совершил на оккупированной советской земле массу кровавых преступлений. В его дневнике значилось, что только с февраля по сентябрь 1943 г. он со своей командой сжег полностью или частично в Курской области и на Украине 70 населенных пунктов. При этом были сожжены и расстреляны сотни беззащитных советских граждан, в том числе дети и старики.
Рихтгофен откровенно сожалел, что так глупо попался русским, во всем винил свою возлюбленную Антонину, которая «привязала» его к себе. В субботу он приехал к ней не один, а с водителем мотоцикла Кальденом, который также хотел «немного отдохнуть». Известие о том, что Кребс спрятал в 1941 г. в Белой Церкви крупные драгоценности, сильно взволновало Франца. Ехать решили вместе с Кальденом, естественно, прихватив с собой Груню. Антонина должна была остаться у Мотри. Но она закапризничала. Видимо, Антонина боялась, что ей меньше всего перепадет при дележке драгоценностей. Так или иначе, но Рихтгофен согласился взять Антонину с собой, оставив у Мотри Кальдена. Тот должен был возвратиться в Знаменку на попутной машине и доложить командованию, что Рихтгофен задерживается по служебным обстоятельствам.
Рихтгофен уже всё рассчитал. Он собирался заехать в Знаменку, взять здесь запас горючего и переодеть женщин в форму немецких солдат. Выдавая их за свою охрану, легче было проскочить посты полевой жандармерии на пути в Белую Церковь. Возвратиться в Знаменку с драгоценностями предполагал к вечеру в понедельник.
Дней десять спустя, в середине ноября, когда войска 2-го Украинского фронта вновь начали активные действия по расширению плацдарма на правом берегу Днепра, капитан Кочкин со своими «трофеями» с помощью партизан перешел линию фронта в расположение 7-й гвардейской армии. Здесь Рихтгофену было предъявлено обвинение. За совершенные им чудовищные зверства и насилие над мирным советским населением военно-полевой суд приговорил матерого фашистского палача к высшей мере наказания. Это был один из первых таких процессов, и он имел большое политическое значение. Наказание гитлеровца Рихтгофена должно было послужить назидательным уроком для всех, кто вершил злодеяния на временно оккупированной советской территории, надеясь на безнаказанность.
После выполнения ответственного задания капитан Кочкин убыл от нас к новому месту службы в механизированный корпус на должность помощника начальника отдела контрразведки «Смерш». В этой должности он и закончил войну в Германии…
Предательство испокон веков считалось самым презренным поступком у всех народов земли. Особенно отвратительно предательство, если оно совершается в трудную для Родины пору.
История Великой Отечественной войны свидетельствует, что абсолютное большинство наших солдат и офицеров, оказавшись в фашистском плену, до конца остались советскими людьми. Сделке с врагами они предпочитали голод, побои, истязания, печи крематория. И их трагическая, но высокая судьба – достойный ответ на исповедь одного из предателей, арестованного нами осенью 1943 г. Дни этого человека были сочтены, но даже на грани жизни и смерти он не был до конца искренен. В какие бы красивые одежды ни рядилось предательство, оно таковым и останется. А судьба бывшего комсомольца и командира Красной Армии Николая Левчука показательна и в другом. Оправдывая сделку со своей совестью, он пытался подвести под неё психологическую базу, дескать, потерял веру.
Помощник резидента «Зондерштаба-Р» по Полтавской области Николай Левчук был разыскан военными чекистами тоже с помощью Марии. На первом же допросе он изъявил желание написать показания собственноручно. На мой взгляд, стоит привести это «саморазоблачение» предателя Родины, так сказать, в первозданном виде и полностью.
«Мне 26 лет, – писал он, – родился в Кировоградской области, в хорошей советской семье. Дома, в школе и в комсомоле меня воспитывали в духе преданности социалистической Родине. В 1939 г. окончил Харьковский университет и был призван в Красную Армию. Служил в Киевском особом военном округе и занимал командирскую должность. Осенью 1941 г. истекал срок моей службы и я ожидал демобилизации в звании лейтенанта запаса.
Но 22 июня фашистская Германия напала на СССР. Началась страшная, проклятая всеми честными людьми война. Моя часть, в которой я командовал четырьмя зенитно-пулеметными расчетами, в тот же день прибыла в Тернополь. Здесь мы прикрывали с воздуха командный пункт генерала Кирпоноса. Но через пять дней пришлось отступать. Вначале охраняли штабную колонну, а спустя несколько дней – прикрывали войска, отходившие через переправы.
В сентябре 1941 г. вместе с другими частями Юго-Западного фронта наш полк, понесший большие потери, оказался в окружении. Мне удалось тогда пробиться к своим.
Зимой 1941/42 г. наша часть прикрывала штаб фронта в Воронеже. А в мае 1942 г. участвовала в харьковском наступлении, столь плачевно закончившемся для нас. Мой взвод в те дни находился у переправы через речку Оскол у Красного Лимана. Когда расстреляли последние боеприпасы, я вывел из строя зенитно-пулеметные установки и с шестью красноармейцами трое суток бродил по территории, уже занятой противником. Пытались выйти к своим, но безуспешно. Мы попали в плен.