Страница 40 из 61
Порой трудно было ему, коммунисту, офицеру-чекисту, отступавшему с боями от западной границы до Волги, смотреть теперь в бегающие глаза тоже офицера, который на вопрос о документах односложно бубнил: «Утеряны во время боя». Но высшим гуманизмом советских чекистов того сурового времени было дать возможность человеку искупить вину, кровью смыть позор. В стране на учете был каждый человек, каждый штык.
Среди тех, с кем пришлось в эти дни беседовать майору Яровенко, особенно заинтересовала его личность подполковника Федора Захаровича Малахова. Предварительная проверка и опрос свидетелей, да и поведение Малахва, здесь, на фронтовом пункте сбора офицеров, вроде бы свидетельствовали о том, что он – честный человек. Однако что-то тревожило и настораживало в нем военного чекиста. И он снова и снова перебирал в памяти всё, что знал о Малахове.
Накануне войны, будучи сотрудником особого отдела 5-й армии, входившей в состав Киевского особого военного округа, майор Яровенко слышал об офицере с такой фамилией. Командарм тогда лестно отзывался о Малахове, даже хотел заполучить его на службу в свой штаб. Но в то время Яровенко не довелось познакомиться с Малаховым. А в сентябре 1941 г. подполковник был зачислен в списки пропавших без вести.
И вот теперь, спустя полтора года, Малахов появился в отделе кадров фронта с вдовою погибшего летчика Брагина.
В первой же беседе Малахов рассказал Яровенко, как получил в бою под Черниговом тяжелую контузию. Он был в госпитале Конотопа, когда город заняли фашистские войска. Малахова пленили, но дали долечиться. Потом гитлеровцы отпустили его с условием, что он будет проживать на оккупированной территории у каких-нибудь родственников или знакомых. У Малахова в городе Мерефы имелся знакомый железнодорожник Григорий Федотович Котько. Туда и направился Малахов с разрешения гитлеровцев. Позже он перебрался к другим знакомым, в город Чугуев, якобы для того, чтобы в благоприятный момент перейти линию фронта. Однако такого момента не наступило. И он, Малахов, был вынужден устроиться в Чугуеве слесарем на завод трактородеталей, где ремонтировались гитлеровские танки и автотранспорт.
О гражданской жене Малахова – Раисе Лаврентьевне Брагиной майор Яровенко знал пока очень мало. В декабре 1941 г. в домике железнодорожника Котько появились три уставшие и продрогшие женщины, попросившие приютить их хотя бы на ночь. Женщины рассказали, что они – жены командиров Красной Армии, надеются перейти линию фронта и попасть к своим. Через несколько дней двое ушли от Котько, а Брагина осталась. И вот почему. Брагина вдруг решила поближе познакомиться с Малаховым. Она поведала ему, что её муж был летчиком, который погиб в июле 1941 г. Полк, где он служил, стоял под Киевом, и поэтому Брагины жили в городе. А когда Киев заняли фашисты, начались массовые расстрелы жителей, она решила любым способом выбраться с оккупированной врагом территории. Тем более, ничто не удерживает: детей и близких родных у неё нет. У Малахова тоже не было детей, а с женой он развелся года за два до войны. Брагина жаловалась на свое одиночество, намекала Малахову на то, что им вдвоем легче будет добраться до своих. В конце концов Федор Захарович с этим согласился. От Котько они ушли в Чугуев и поселились на квартире у работницы мебельной фабрики.
Военным чекистам удалось установить, какой образ жизни вели Малахов и Брагина в домике железнодорожника, чем занимались и даже о чем говорили они долгими вечерами. В этих вопросах Яровенко тоже ничего противоречащего логике событий не обнаружил. Малахов работал, Брагина занималась домашним хозяйством. Как вспоминали соседи, они редко выходили из дома. Объясняли это тем, что не желают общаться с гитлеровцами.
Тем временем советские войска, сломав оборону врага, приближались к Чугуеву. Введенная гитлеровским командованием в бой на этом участке фронта эсэсовская дивизия «Адольф Гитлер» несла большие потери. Уже отчетливо слышалась приближающаяся к Чугуеву артиллерийская канонада.
Малахова, естественно, очень волновала предстоящая встреча с представителями Красной Армии. Он говорил об этом Брагиной, а она с горечью напоминала о своих постоянных попытках уговорить его вместе перейти линию фронта. Малахов действительно всё не решался, тянул. Он понимал, что будет трудно объяснить военным чекистам слишком гуманное отношение гитлеровцев к нему, подполковнику Красной Армии, бывшему офицеру штаба Юго-Западного фронта. Как ни крути, а шестнадцать месяцев он, советский офицер, проживал на территории, оккупированной врагом, работал на них и пальцем не пошевельнул для исправления создавшегося положения. В конце концов, можно сказать, что собирался уйти за линию фронта, но помешала болезнь. Только поверят ли?
– Ты должен сказать советским контрразведчикам всю правду, не выкручивайся, – поучала его Брагина. – Иначе какая-то фальшивая мелочь может запутать тебя и нас разъединят. А мы должны сделать так, чтобы нам остаться вместе на фронте. У меня очень большой счет к фашистам…
Эта на первый взгляд простая история не давала покоя майору Яровенко, гнала сон. Что-то настораживало его и в поведении Брагиной. Случайной ли была её встреча с Малаховым? И ещё одно странное обстоятельство давало Яровенко пищу для размышлений: Брагина сохранила в дни оккупации советский паспорт, а там указано, что она еврейка. Почему она не избавилась от этого смертельно опасного для неё документа, зная, что гитлеровцы истребляют евреев?
Утром Яровенко сформулировал свои сомнения в служебной записке. Руководство особого отдела Юго-Западного фронта согласилось с ним и приняло решение тщательно проверить Малахова и Брагину.
Майор Яровенко хорошо знал Киев. Он здесь жил, учился и с должности секретаря комсомольской организации электромеханического техникума был призван в 1939 г. на работу в органы государственной безопасности. Практику проходил в особом отделе Киевского военного округа и в 1940 г. был назначен на должность оперуполномоченного особого отдела 5-й армии. В первые три тяжелейших месяца войны он с частями этой армии отступал от западной границы до Полтавщины. Потом был оставлен на работе в особом отделе Юго-Западного, а впоследствии Сталинградского и Донского фронтов. И хотя теперь перед Яровенко стояла трудная задача (города Мерефа, Конотоп, Чернигов, Киев, где должна была вестись проверка Малахова и Брагиной, ещё были заняты оккупантами), она его не пугала. Он был знаком со многими офицерами штабов частей и соединений 5-й армии, в том числе и 22-го механизированного корпуса, находясь в котором в сентябре 1941 г., как показывал Малахов, он был контужен и пленен гитлеровцами.
Мы знали, что абверовцы вербовали женщин, в том числе и отдельных жен командиров Красной Армии, оказавшихся на оккупированной территории, и направляли их с разведзаданиями в расположение советских частей. К сожалению, подобными материалами особый отдел Резервного фронта тогда ещё не располагал[11]. Но они могли быть на других, «старых» фронтах, и прежде всего на Центральном, который до недавнего времени назывался Донским, а ещё ранее – Сталинградским и Юго-Западным. Именно Юго-Западному фронту в труднейший период первого года войны пришлось отходить с боями из Львова, Житомира, Чернигова, Киева, Конотопа, Харькова. У чекистов этого фронта могли быть интересовавшие нас материалы. Туда и командировали майора Яровенко.
А пока Малахов и Брагина были направлены на сборный пункт офицерского состава фронта. Здесь подполковнику была временно предоставлена должность командира сводной офицерской роты, а Брагина устроилась машинисткой в канцелярии.
В сводной роте, которой командовал Малахов, дела пошли неплохо. И Брагина трудилась исправно. Жили они в расположении пункта, отдельно друг от друга, но встречались ежедневно.
Примерно через месяц Малахов поинтересовался у начальника отдела кадров фронта своей дальнейшей судьбой. Его беспокоило, когда и на какую должность он получит назначение. Об этом говорить было ещё рано, так как проверка Малахова продолжалась. Однако начальник отдела кадров фронта высказал предположение, что его могут назначить на должность заместителя командира танковой бригады. Малахов был крайне недоволен. Он, видимо, рассчитывал получить более высокую должность, с учетом своего довоенного положения в танковых войсках. Но в один из апрельских дней на пункт приехал начальник тыла армии. Он подбирал кадры в свой аппарат. Познакомившись с работой Брагиной, начальник тыла сразу же предложил откомандировать её в свое управление.
11
Все управленческие органы Резервного (Степного) фронта в тот период находились ещё в стадии формирования.