Страница 13 из 61
Показателен в этом отношении случай, который произошел во второй половине декабря 1941 г. на участке боевых действий у села Базалеевка. Хмурым холодным утром наше боевое охранение заметило на той стороне необычное оживление. Вскоре из морозного тумана показалась большая группа оборванных и изможденных людей. Впереди, размахивая белым флагом, шел мужчина, а сзади толпу подгоняли автоматчики. Эту странную процессию снимало на пленку несколько кинооператоров. Дойдя до зоны досягаемости ружейно-пулеметного огня, гитлеровцы остановились, а остальные продолжали медленно двигаться к переднему краю. Группу эту – в ней было около ста человек – пропустили на нашу сторону.
Все эти люди оказались узниками харьковской тюрьмы. Более половины из них были в очень тяжелом состоянии – обморожение, чесотка, туберкулез. В тюрьме они содержались в камерах смертников и со дня на день ожидали расстрела – гестаповцы обвиняли их в связи с партизанами. За день до перехода линии фронта на тюремном дворе их погрузили в машины, в которых оказались жены, дети и родители смертников. Машины двинулись к фронту, и поутру колонну погнали в сторону советской линии обороны. Все перипетии этой операции – от тюрьмы до наших окопов – немцы снимали на пленку. Видимо, ведомству Геббельса необходимо было документальное подтверждение гуманности «нового порядка».
В группе, перешедшей на нашу сторону, было три молодых парня. Когда младший лейтенант госбезопасности Семашко, который вёл опрос, поинтересовался их биографическими данными и тем, за что они попали в тюрьму, старший из парней решительно выступил вперед:
– Вы бы, гражданин начальник, больных вначале опросили, их к врачам отправлять нужно. А с нами у вас очень долгий разговор будет. Другого мы полета птицы – дойчагенты, или, если просто, по-нашему, – немецкие шпионы.
…Начало войны вся троица встретила в харьковской тюрьме, где отбывала наказание за неоднократные квартирные кражи. Немцы принесли им «освобождение». Несколько дней Степан Романько, Трофим Гура и Иван Мякушко – так звали друзей-домушников – слонялись по городу, приноравливаясь к «новому порядку». 3 ноября на Сумской улице они нос к носу столкнулись с немецким офицером и двумя солдатами, подъехавшими к большому серому дому на грузовой машине. В кузове стояли пианино и мебельный гарнитур красного дерева. Офицер остановил парней и, коверкая слова, приказал им помочь солдатам в переноске мебели.
В квартире их встретила молодая холеная блондинка, назвавшаяся Галиной. Все распоряжения она отдавала на украинском языке. А когда работа была окончена, поинтересовалась у «носильщиков», какой они национальности. Узнав, что все трое стопроцентные украинцы, очень обрадовалась и посоветовала офицеру, которого называла Максом, угостить её земляков за хорошую работу шнапсом.
Пойло это очень отдавало сивухой, но друзей в данный момент интересовало не это. Наличие в квартире большого количества добра задевало их «профессиональное» самолюбие. Один из воров, Гура, смекнул, что путь к этим богатствам может пролечь через сердце общительной любовницы герра обер-лейтенанта. После выпитого шнапса лицо Галины зарумянилось, болтала она без умолку.
Молодую «хозяйку» немец привез из Львова. По профессии она певица. И вот Макс достал ей пианино.
Чернобровый Гура понравился Галине, они потом встречались в отсутствие офицера, а однажды, когда тот уехал на несколько дней, она даже согласилась перенчевать у Гуры на квартире. В эту ночь его напарники и забрались в дом Макса, захватив оттуда несколько ниток жемчуга, золотых браслетов, колец и других драгоценностей.
Всё было сделано чисто. Вернувшись домой, Галина даже не заметила, что в квартире побывали посторонние. Пропажу обнаружила, когда сняла с себя золотой кулон и хотела положить его в шкатулку.
Гитлеровский офицер, возвратившись, стал допытываться: с кем она встречалась в эти дни в театре, на улице, дома? И Галина, ничего не подозревая, рассказала, что ещё до его отъезда в Полтаву она как-то встретила на Сумской тех трех парней, которые помогали вносить в квартиру пианино, они даже проводили её до дома. Офицер тут же заявил о краже в комендатуру и сказал, что подозревает трех «носильщиков», подробно описав их приметы.
С помощью местной «украинской полиции» Романько, Гура и Мякушко были арестованы. Драгоценностей у них не обнаружили, и на следствии они ни в чём не сознались. Всё же их не отпускали из тюрьмы и на одном из последних допросов объявили, что по законам военного времени они должны быть расстреляны, но такого наказания можно избежать, если дать согласие честно работать на вермахт великой Германии. Посоветовавшись, воры согласились.
Вскоре им сказали, что через линию фронта их переправят в районе Купянска с большой группой других заключенных, и предложили заучить легенду: до прихода немцев в Харьков служили в 216-й стрелковой дивизии, оборонявшей город, но она отходила так быстро, что они не успели уйти с ней из города и остались, а потом были заподозрены гитлеровским командованием в связях с партизанами и посажены в тюрьму.
По предположению гитлеровской разведки, их должны были оставить служить в частях, расположенных на купянском направлении. Здесь требовалось установить: какие и сколько дивизий находится на участке Волчанок – Купянск, какова их укомплектованность людьми и боевой техникой, кто командует этими дивизиями, в каких населенных пунктах расположены их штабы, какая работа ведется командованием в частях, готовятся ли к наступлению или обороне.
Офицер-разведчик, инструктировавший трех друзей, рассчитал всё по дням и часам и, казалось, предусмотрел мельчайшие неожиданности. Но сами новоиспеченные шпионы внесли весьма существенные коррективы в план немецкой разведки.
Я так подробно остановился на похождениях троицы воров-рецидивистов для того, чтобы у читателей не создалась иллюзия о якобы нравственном возрождении этих людей. Нет, они были и остались тогда ворами. Но пусть каждый задумается о другом. Если у этих трёх парней, бросивших в своё время вызов нашему обществу и поставивших себя вне его, хватило всё же сил и гражданской совести остановиться у грани, за которой начинается предательство, то какой меркой можно измерить всю глубину падения тех, кто пошел в услужение к фашистам, сколько мерзости и подлости накопилось в закоулках их продажных душ…
Лицом к лицу с абвером
К ноябрю 1941 г. положение на нашем Юго-Западном направлении стабилизировалось. Фронт проходил по линии Ефремов, Елец, Волчанск, Красный Лиман, Таганрог. В те дни уже ни для кого не было секретом, что стратегия блицкрига лопнула и гитлеровской военной верхушке скрепя сердце пришлось переводить вермахтовскую машину на рельсы затяжной войны. «Наступательный порыв» её ограничивался лишь полосой фронта на московском направлении. На других участках армии захватчиков приступили к перегруппировке сил, рассчитывая восстановить наступательную мощь своих изрядно потрепанных ударных соединений.
Верховное главнокомандование вермахта и командование групп войск теперь требовало от абвера точной и всеобъемлющей информации о группировании нашит войск по всей глубине фронтов, поступлении в наши войска новой техники, её тактико-технических данных, местах расположения крупных штабов, и главное, каковы оперативные и стратегические планы советского командования. Кроме того, абвер ни на минуту не должен был прекращать своей идеологической работы – распространения провокационных слухов и ведения пораженческой агитации в наших войсках.
На выполнение этих задач были брошены и другие силы гитлеровской разведки. Чтобы представить масштабы тайной войны только в полосе нашего Юго-Западного направления, коротко расскажу об основных службах и подразделениях немецкой разведки, действовавших тогда здесь.
В канун нападения на нашу страну по инициации Канариса в местечке Сулеювек (под Варшавой) был создан оперативный штаб абвера под кодовым названием «Валли». Возглавил его один из ближайших помощников Канариса полковник Гейнц Шмальшлегер. «Валли», аналогично управлению абвер-заграница, имел три отдела: первый – разведка, второй – диверсия и террор я третий – контрразведка. На «Валли» возлагалось непосредственное руководство полевыми органами абвера – абверкомандами при группах войск «Север», «Центр» и «Юг» и абвергруппами при армиях вторжения.