Страница 28 из 53
Идя к рапаитам, Данниилу обратился с мольбой к Илу, чтобы тот помог ему в разговоре с рапаитами. И Йлу обещал ему помочь и с этой целью призвать их к себе в собрание богов. И вот, придя к рапаитам, Данниилу обратился к ним с призывом принести жертву Илу и прийти к нему в собрание богов. Выслушали рапаиты слова Данниилу и услышали призыв Илу идти в его дом и принять участие в божественном пире. И собрал Илу в своем дворце богов. Пришли к нему Балу, играющий на разных музыкальных инструментах, и мощная и величавая Астарта, и царственная могучая Анату, летающая по небу как птица[357], искусный Котару–ва–Хасису и другие боги. И запрягли в ослов свои колесницы рапаиты, и направились к дворцу Илу. Двигались они долго и лишь на третий день прибыли к двору Илу. Ели они еду Илу и пили вино Илу, и продолжалось это шесть дней. На седьмой день обратился к Илу Балу с призывом помочь, наконец, Данниилу. И тогда приказал Илу рапаитам воскресить Акхита. И по воле Илу воскресили рапаиты Акхита, вылили они святое масло на его голову и преломили хлеб перед ним[358]. Воскресший Акхит был помазан царским наследником. И было сказано Данниилу, что будут у него и сын, и внук и будут они царствовать над харнамийцами[359].
МИФЫ, ЛЕГЕНДЫ И ПРЕДАНИЯ ФИНИКИИ[360]
Сотворение Вселенной[361]
Финикийцы по–разному рассказывали о сотворении вселенной. Некоторые считали[362], что в начале всего был мрачный воздух, подобный ветру, и не менее мрачный хаос. И так было всегда, и не имели они конца. Но затем воздух (и он же — дух) полюбил самого себя, и появилось желание, а потом Мот. Это была и смерть, и возрождение от нее. Этот Мот был то ли илом, то ли водянистой гнилью. Из него произошли семена всякого создания, всякого творения, одним словом — всего существующего[363]. Потом появились существа, еще не имевшие никаких чувств. А от них уже произошли другие существа, обладающие разумом, и получили они имя Стражей неба. По своей форме походили они на яйцо[364]. Одновременно возникли также солнце, луна, звезды и великие светила[365]. А потом воспламенились и Мот, и все небесные тела. От такого воспламенения все прониклось светом. А от этого света загорелись моря и земли. В результате все накалилось, пришел в движение воздух, отчего произошли ветры, в небесах собрались тучи, которые пролились на землю мощными потоками. Земля, нагревшись, стала извергаться, и мощные землетрясения потрясли вселенную. И все завертелось в могучем вихре, в котором самые разные вещи и существа сталкивались друг с другом. Из их столкновений произошли гром и молнии. Грохот был такой, что Стражи неба, которые до этого спали, теперь проснулись и задвигались. А вместе с ними задвигалось все остальное[366]. И из соединения всего этого и произошли мужчины и женщины. Они дали имя ветрам, освятили плоды земли и стали поклоняться им.
Ветер Колпий и его жена Баау родили Зон и Протогона[367]. Это были первые смертные люди. Им захотелось есть. И тогда Зон придумала, как добывать пищу с деревьев[368]. У них родились сын и дочь, которые поселились в Финикии[369]. Эти первые поселенцы на финикийском побережье стали и первыми почитателями солнца. Они назвали его Баал–Шамимом, то есть Владыкой небес. Другими детьми Зон и Протогона были Свет, Огонь и Пламя[370]. Это они первыми стали тереть друг о друга куски дерева и тем самым зажигать огонь. Позже, когда появились другие смертные люди, они научили их, как все это надо делать. Их детьми были Касий[371], Ливан, Антиливан и Братю[372]. Они стали родоначальниками самых мощных гор. В это время на земле было уже много женщин. Брака тогда не существовало. Мужчины и женщины любили друг друга свободно. Из любви этих женщин и гор появились на свет Шамимрум, названный также Гипсуранием, и Усой[373]. Люди в это время жили беспорядочно и бродили по лесам. Гипсураний, поселившись на острове Тир, изобрел первые жилища. Это были хижины из тростника, лозы и папируса[374]. И он научил людей жить в таких жилищах. Усой же, будучи охотником, первым стал прикрывать свое тело шкурами убитых им животных. В это время пошли проливные дожди. А когда они закончились, начались сильные ветры. Деревья под ударами ветра стали клониться друг к другу, сталкивались друг с другом, терлись друг о друга. В результате они воспламенились. Загорелся весь ближайший лес. Тогда Усой взял большой кусок древесного ствола, обрубил ветки и спустился на воду. Он поплыл по морю и стал, таким образом, первооткрывателем мореплавания[375].
Прошло много времени. В роду, который происходил от Гипсурания, появились на свет братья Цид, он же Агрей, и Алией. Они изобрели охоту и рыбную ловлю. А их сыновья открыли железо и способы его обработки. Из этих братьев–изобретателей один, Хусор, стал также заниматься магией, заговорами и всяческими прорицаниями. Кроме того, он изобрел удочку и сети, приманку и леску, став, таким образом, создателем рыболовства. Он первым стал сам плавать и научил этому и всех людей. А его братья первыми начали строить кирпичные стены. Кирпичи были тогда еще необожженными и довольно хрупкими. Поэтому позже потомки этих братьев придумали, что можно смешивать с кирпичами всякий мусор, а затем высушивать их на солнце, так что после этого кирпичи получались прочными и из них удавалось теперь строить довольно большие дома. Но люди еще не умели перекрывать дома крышами. И тогда изобретатели кирпичей придумали, как делать также и крыши. И лишь после всего этого в мире появились настоящие жилища. Братья, жившие в следующем поколении, начали пристраивать к жилищам дворы, окружать все это заборами, рыть рядом с ними пещеры. Эти братья стали родоначальниками земледельцев и охотников. А их сыновья Амин и Маг научили людей жить вместе в деревнях и заниматься разведением скота. Сыновья Амина и Мага, Мисор (Справедливый) и Цидик (Праведный), открыли соль, столь нужную не только для употребления в пищу, но и для скрепления справедливых и благочестивых договоров. Сын Мисора, Таавт, изобрел первые буквы, а сыновья Цидика, Кабиры, построили первый настоящий корабль. Их дети открыли целебные травы, средства от змеиных укусов и придумали различные заговоры против болезней. Так постепенно появилось человеческое общество[376].
Вот как рассказывали одни финикийцы[377] о происхождении мира и человеческой культуры. А жители Сидона рассказывали о начале вселенной несколько иначе[378].
В начале всего были Время, Страсть и Облако. Страсть и Облако полюбили друг друга, и от них родились Воздух и Дуновение. А от них уже на свет появилось мировое яйцо. Когда же это яйцо раскололось, то верхняя его часть стала небом, а нижняя — землей.
357
То, что Анату принимает активное участие в пиршестве Илу, устроенном им явно по призыву Данниилу, свидетельствует о примирении последнего с ней. Возможно, уничтожив Иатпану, царь удовлетворил чувство мести. С другой стороны, и Анату как будто раскаялась в своем злодеянии. Сам пир мог быть формой примирения, хотя Данниилу на нем, кажется, не появляется. На пиру среди прочих богов присутствует Балу. Он выступает под двумя именами — Балу и Хадду. Имя Хадду в утаритской литературе встречается редко. Является ли упоминание этого имени в данном случае литературным приемом или отражает какие‑то различные религиозные концепции, неясно. Первое маловероятно — все‑таки перед нами священный текст, в котором литературные приемы подчинены религиозным целям. В библейском Пятикнижии мы тоже встречаем именование Бога и как Йахве, и как Элохим. На этом основании библеисты уже давно установили существование, по крайней мере, двух составных частей этого священного текста и говорят о двух «авторах» — Йахвисте и Элохисте (сейчас, правда, выяснено, что текст Пятикнижия имеет более сложную структуру). Может быть, и в утаритской религиозной литературе наблюдалось нечто подобное.
358
Обычно считается, что жесты рапаитов означали помазание царя на царство. Действительно, есть множество библейских параллелей, описывающих помазание нового царя. Но до того как новый царь вступит на престол, должен умереть (или каким‑либо иным образом лишиться власти) старый. Однако в поэме Данниилу — все еще действующий государь; к тому же Илу предрекает ему, что он доживет, по крайней мере, до рождения внука. Поэтому, думается, обряд, совершенный рапаитами, связан, скорее, с возвращением Акхита в мир живых. Упоминание о предмете, который преломили рапаиты, содержалось как раз в пропуске текста, поэтому хлеб — лишь гипотеза.
359
Уже говорилось, что, может быть, в религиозной истории Угарита Харнаму играла большую роль, чем Дитану. Поэма заканчивается молитвой к главе рапаитов — Царю вечному с пожеланием, чтобы мощь его, и музыка его, и сияние его пребывали в Угарите «во дни Шапашу и Йариху и прекрасные годы Илу», т. е. пока существует этот мир. Не говорит ли это о том, что и царская династия Угарита происходила из Харнаму?
360
Как уже отмечалось, оригиналы записей финикийских мифов до нас не дошли. Финикийские монеты и немногие надписи дают лишь намеки на мифологию, которая, судя по всему, должна была быть довольно богатой. Изложение этой мифологии Санхунйатоном, дошедшее до нас только в грекоязычной передаче Филона Библского, сохранилось лишь в части, касающейся мифической предыстории Финикии (см. примеч. 76). К счастью для нас, к финикийским мифам и легендам порой обращались греческие и римские писатели. В дальнейшем изложении использованы некоторые их рассказы, о которых можно с уверенностью или большей долей вероятности говорить, что они в конечном счете восходят к финикийским источникам.
361
Рассказы о происхождении вселенной присутствуют в мифологии любого народа. Правда, некоторые народы обращали как будто мало внимания на этот момент истории мира. Так, повествования о возникновении вселенной играли сравнительно небольшую роль в мифологии древних греков, хотя и были им известны. Мы практически ничего не знаем, как представляли сотворение вселенной римляне, но это объясняется значительным растворением собственно римской мифологии в греческой. Нам не известны соответствующие мифы Угарита. Несомненной причиной этого является случайность археологических находок. Мы уже знаем, что бога Илу утаритяне называли Творцом творения. Следовательно, существовали и мифы о самом творении. До сих пор основная масса мифологических текстов Угарита была связана с храмом Балу. Но Балу никогда не считался создателем мира. Можно надеяться, что в случае открытия храма Илу (если таковым не являлся «храм с ритонами», о котором будет сказано дальше) там удастся обнаружить и записи мифов о творении. Пока что можно с большими основаниями предполагать, что они не только существовали, но и имели нечто общее с известными финикийскими и библейскими рассказами.
362
Этот вариант изложен преимущественно по Санхунйатону–Филону.
363
В самом начале Библии рассказывается о сотворении мира. Там мы тоже находим неупорядоченный хаос и Дух Божий, который носился над этим хаосом и океаном. В биб–лейской Книге Премудрости Соломона также говорится о создании Богом мира из безобразного вещества. Важно также указание на то, что Мот был то ли илом, то ли водянистой гнилью. В обоих случаях ясна связь с влагой. И в Библии разделение верхних и нижних вод являлось одним из этапов творения. Вспомним, что и в угаритской мифологии важную роль играла борьба Балу с богом моря Йамму. Наличие таких схожестей, конечно, не означает заимствований представлений одного народа другим. Речь идет о представлениях, существовавших в аморейско–ханаанейской общности. В то же время ясна и принципиальная разница между библейским описанием сотворения мира и тем, какое нам сохранил Филон. У Филона первые божества рождаются от первоначального духа, и процесс создания мира проходит несколько этапов: дух, желание, Мот, семена всего сущего. В Библии Дух Божий непосредственно творит мир Своим словом. Возможно, это объясняется жреческой редакцией библейского текста, произведенной после или в ходе утверждения единобожия (монотеизма). Специалисты считают, что сухой, даже несколько протокольный стиль описания сотворения мира в первой главе библейской Книги Бытия свидетельствует о такой обработке первоначально более красочных описаний. В других книгах Библии, в том числе у более ранних пророков, например у Иеремии, встречаются детали, напоминающие эти более яркие народные представления. С другой стороны, нельзя быть уверенным, что Филон точно воспроизвел изложение Санхунйатона. На это воспроизведение могли оказать влияние религиозные и философские представления греческого мира. Так, в поэме Гесиода «Происхождение богов» тоже говорится о первоначальном хаосе, в котором зародились Земля и некоторые другие божественные персоны, в том числе Любовь (Эрос), а затем уже от них родились и другие божества. Идеи о первоначальном самозарождении существовали в особом греческом религиозном течении, орфизме, который в последние века до нашей эры и в первые века нашей эры приобретал все большую популярность. Поэтому не исключено, что Филон мог волей или неволей привнести в изложение финикийских мифов элементы, которые ранее не были им свойственны. Впрочем, у нас нет твердых оснований говорить, кто у кого заимствовал; вполне возможно, что подобные представления греки, и среди них сторонники орфизма, наоборот, могли заимствовать на Востоке, в том числе у финикийцев. Изложение других вариантов рассказов о возникновении вселенной делает такое предположение достаточно вероятным. Интересно появление в рассказе о сотворении мира бога Мота. И в угаритской и в финикийской мифологиях бог смерти Мот (Муту) пред–ставлен ужасным. В угаритской поэме о Данниилу и Акхите его даже называют кровавым. Но, с другой стороны, кровь— вместилище жизни. Возможно, на более раннем этапе развития религиозно–мифологических представлений Мот являлся не только и, может быть, не столько богом смерти как таковой, но всякого коренного изменения существования, т. е. перехода не только от бытия к небытию, но и от небытия к бытию. В таком случае роль Мота в творении мира становится вполне понятной.
364
Представление о яйце как первоначале мира было свойственно многим народам и религиям. Орфики, о которых только что говорилось, тоже представляли первоначальный мир в виде яйца.
365
То есть планеты.
366
Во времена Филона очень популярным было философское учение стоиков. Стоики, в частности, утверждали, что именно из мирового пожара рождается новый мир. Еще задолго до них греческий философ Гераклит говорил, что мир является мерами загорающимся и мерами затухающим огнем. Такие представления могли оказать влияние на Филона. Но надо иметь в виду, что основатель учения стоиков Зенон сам был финикийцем, он приехал в Афины и там учил своей философии. Что касается Гераклита, то он, как и другие первые греческие философы, жил в Малой Азии, где были довольно сильны восточные влияния. Поэтому вероятнее, что представление о вселенском пожаре, давшем начало мировому движению, пришло к грекам с Востока, и не исключено, что именно от финикийцев, которые уже давно активно торговали с греками и могли передать им какие‑то свои представления о начале мира.
367
Ветер и его жена как прародители смертных людей могут быть сопоставлены с Духом (или дыханием) Бога, создателя человека, в библейском предании. Эон и Протогон— греческие имена и означают «век» и «первородный». Филон в духе своего времени вообще предпочитает давать персонажам финикийской мифологии греческие имена, явно рассчитывая на грекоязычных читателей. Во многих случаях можно найти финикийские соответствия. Финикийским словом, означающим «век», было «улом», а, как мы позже увидим, в одном из вариантов рассказа о возникновении мира именно Улом называется среди первоначальных богов. В греческом языке слово «эон» может быть как мужского, так и женского рода. «Протогон» же в данном случае — слово мужского рода. Поэтому, учитывая, что эта пара является прародителями следующих поколений, можно считать Эон женщиной.
368
Эон выступает так называемым культурным героем. Такие «культурные герои» встречаются в мифологиях самых разных народов. Это мифические персонажи (даже если в их именах сохранились воспоминания о реальных людях), которым приписывается, в частности, изобретение тех или иных полезных для человечества предметов либо занятий. Так, в Библии первым земледельцем был Каин, а первым скотоводом — Авель. В финикийских мифах подобные «культурные герои» достаточно многочисленны. Правда, здесь надо сделать одну очень важную оговорку. Как уже говорилось (см. примеч. 76), сам Филон был сторонником учения Евгемера, согласно которому все боги были когда‑то смертными существами, превращенными в народном сознании в богов за свои заслуги перед человечеством. Поэтому довольно трудно сказать, где у Филона подлинные «культурные герои», а где — боги, которых этот писатель превращает в таковых, искажая смысл произведения Санхунйатона.
369
Таким образом, Финикия оказывается первой населенной страной мира. И такое представление вполне обычно. Правда, это как будто противоречит утверждению тех же финикийцев, что они пришли на берег Средиземного моря с юга, от Эритрейского моря, под которым подразумевалось, по–видимому, все обширное водное пространство к югу и юго–востоку от Аравийского полуострова. Но подобные противоречия, как уже говорилось, никогда не тревожили создателей мифов. Вопрос же о древности своей страны или своего города очень заботил людей, в том числе финикийцев. Недаром жители многих из них пытались доказать, что именно их город был самым древним или хотя бы одним из самых древних.
370
Дети Зон и Протогона носят значимые имена. Это характерно для древнейших божеств. Поэтому кажется возможным, что и их родители — не собственно «культурные герои», а божества. Дети же воплощают стихию огня, который в финикийском мифе, с одной стороны, играл, как мы видели, столь важную роль в развитии вселенной, а с другой — имел огромное значение для становления цивилизации. Может быть, в данном пункте отразилась идея перехода от возникновения природы к возникновению цивилизации.
371
То есть Цафон.
372
Финикийцы, как и угаритяне, почитали горы. Перечисленные горы находились в районе Финикии и, вероятно, были объектами поклонения. Среди этих гор и горных массивов нам неизвестна Братю — возможно, местное название какой‑то горы. Ни в каких других текстах это название не встречается.
373
Филон дает два имени бога — финикийское, Шамимрум, и греческое, Гипсураний. И в том и в другом присутствует указание на небесный характер этого бога. Имя Гипсураний может означать (приблизительно) «находящийся на верхнем небе». Не исключено, что это тот же Баал–Шамим, о котором говорилось несколько ранее. А имеющееся противоречие может объясняться соединением в данном тексте разных традиций. Усой — это, несомненно, эпоним (т. е. бог или герой, по имени которого названо то или иное место) города Ушу. Ушу был расположен на материке, как раз напротив Тира. Греки и римляне даже называли его Палетиром, т. е. Древним Тиром. В I тысячелетии до н. э. Ушу принадлежал Тиру. Ассирийцы на какое‑то время отняли этот город у тирийцев, но затем Тир восстановил свое господство над ним.
374
То, что первые жилища, хотя еще и весьма примитивные, появились именно на острове, где позже находился Тир, говорит об использовании здесь именно тирского варианта финикийских сказаний.
375
Изобретение мореплавания приписывалось разным божествам. У Филона–Санхунйатона первенство в этом деле принадлежит богу Хусору, а затем Кабирам. Тирийцы называли изобретателем корабля своего бога Мелькарта. Возможно, связывая открытие мореплавания с Усоем, жители Ушу противопоставляли свою версию тирской.
376
Появление человеческого общества финикийцы рассматривали как процесс, осуществляемый различными богами и «культурными героями». Таким образом, они внесли в свою религиозно–мифологическую мысль идею постепенного развития, эволюции. Отождествление отдельных этапов этой эволюции с конкретными персонажами является неотъемлемым свойством мифологического мышления.
377
Вероятнее всего, это были жители Библа.
Финикийская мифология, как и вообще мифология аморейско–ханаанейской общности, имела несомненные общие черты. Но это не мешало тому, что в каждом городе существовали свои сказания и свои варианты общего сказания. Исследование дошедших до нас фрагментов произведения Санхунйатона–Филона показало, что в основе этого повествования лежит библский вариант, или, как говорят, библская традиция, хотя сам Санхунйатон происходил из Берита. Правда, Санхунйатон, по–видимому, хотел создать более общее произведение и, как мы видели, учел в своем рассказе и какую‑то часть традиций Тира и Ушу.
378
Сидонская традиция сохранилась в кратком виде в произведении Дамаския «О первых принципах». Дамаский— греческий философ V‑VI вв., один из последних языческих философов. Он возглавлял философскую школу в Афинах, когда император Юстиниан в 529 г. закрыл ее, на чем практически и закончилась история античной мысли. В первой части своего произведения Дамаский сообщает и кое‑что относительно различных мифов о происхождении вселенной, пытаясь отождествить мифологию и философию. В последней главе этой первой части он говорит и о финикийских мифах. Упоминая о сидонском варианте, Дамаский ссылается на Евдема. Это имя носили разные историки и философы. Возможно, речь идет об ученике Аристотеля, жившем на рубеже IV‑III вв. до н. э.