Страница 17 из 135
Ему открыла молодая женщина в скромном легком платье. Не то чтобы хорошенькая, но от всей ее фигуры веяло чистотой и опрятностью. Глаза темные, волосы цвета спелой ржи гладко зачесаны и уложены в тяжелый пучок. Тоненькая золотая цепочка на открытой шее. Женщина пригласила войти в комнату:
— Я, кажется, догадываюсь, что вас привело ко мне, герр…
— Клаузен, Макс Клаузен, — подсказал он.
— Вы, герр Клаузен, вероятно, и есть тот самый приезжий, который никак не может привыкнуть к местной духоте?
Она говорила по-немецки, но для Макса было ясно, что это не родной ее язык.
— Хозяйка уже прожужжала мне все уши о том, что хочет сдать вам весь верх. Может быть, она и права. Но почему она думает, что я приспособлена к шанхайскому климату лучше, чем вы?
Макс, не очень искушенный в разговорах с молодыми женщинами, после такого начала почувствовал себя совершенно беспомощным. В самом деле, с какой стати эта одинокая женщина должна жертвовать ради него своими удобствами? Черт с ней, с этой квартирой. Уж лучше найти другую…
— Что же вы молчите? — спросила она, заметив его замешательство.
— Просто мне нечего вам возразить, — ответил Макс. Ему хотелось встать и уйти, но что-то удерживало его. — Давайте забудем об этом. Вы останетесь здесь, а я подыщу себе что-нибудь еще. Шанхай — большой город. У вас, должно быть, и без того не ахти какая сладкая жизнь. К чему лишние волнения.
— Да, вы правы, — ответила она, и голос ее потеплел. — С тех пор, как я очутилась в Шанхае, мне кажется, что я попала на дно какой-то пропасти, из которой никогда не выбраться. Хороших людей так мало. Волей-неволей в каждом начинаешь видеть недруга. — Голос ее звучал доверчиво. — Ах, если бы вы только знали, как тяжело здесь жить! Все достается с боя: и работа, и жилье. Каждый предоставлен сам себе и должен надеяться только на себя.
— Поверьте, у меня и в мыслях не было вас обидеть, — сказал Макс.
Она улыбнулась:
— Может, хотите чаю? Мне нравится китайский чай. Дома, в России, такого не было.
— Так вы из России?
— Да, я родилась там.
— Но как же вы попали сюда?
— Это долгая и довольно печальная история. Давайте лучше выпьем чаю.
— Откровенно говоря, не откажусь, — проговорил Макс. — Только ведь я даже не знаю, как вас зовут.
— Анна. Одну минутку подождите меня.
Анна принесла термос. Разлила по чашкам кипяток. Заварила ароматный зеленый чай. Макс следил за ее движениями, неторопливыми, плавными, полными изящества. Руки у нее были очень белые.
Она сказала, что работает сиделкой в госпитале "Блю" и что ей скоро пора на дежурство. Макс проводил ее до работы. А когда возвращался домой, решил: из этого дома он никуда не уедет.
На следующий день они снова встретились. Макс пригласил Анну в крошечное кафе на авеню Жоффр с романтическим названием "Лебединый шалаш". В кафе стояло всего четыре столика на первом этаже и столько же на втором. Они поднялись наверх. Там никого не было.
В тот вечер Макс узнал о ней многое.
2 апреля 1899 года в семье скорняка Матвея Жданкова родился четвертый ребенок, девочка. Роды были тяжелые, и мать не перенесла их. Мария Жданкова умерла, не успев взглянуть на дочку. Она лишь попросила, чтобы новорожденную назвали Анной.
После смерти жены Матвей Жданков с четырьмя детьми уехал из Новониколаевска в деревню. Когда младшей дочери исполнилось три года, он отдал ее на воспитание купцу второй гильдии Георгию Николаевичу Попову. У Поповых Аня прожила 14 лет. Ее взяли как приемную дочь, но жизнь ее ничем не отличалась от положения служанки. В школу ходила всего три зимы. Вставать приходилось затемно. Уже к 5 часам утра нужно было натаскать дров, растопить пять больших печей. С охапкой березовых поленьев в темноте пробиралась по занесенному снегом двору купеческого дома, утопала в огромных сугробах. Потом бежала за водой. Ставила самовар. Накрывала на стол. В школе, изнуренная непосильным трудом, часто засыпала на уроках.
Шестнадцати лет ее выдали замуж за работника Поповых — Михаила Афанасьева. Через три месяца после свадьбы мужа взяли на фронт. Больше Аня его не видела. Она все еще жила у Поповых, но с каждым днем жизнь становилась невыносимее.
Дела у купца пошли плохо. Он ходил злой и угрюмый. Работать заставлял от зари до зари. Кормил впроголодь. Как раз в это время Аня познакомилась с инженером, который приехал ставить мельницу. Родом он был из Финляндии. Спокойный, обстоятельный, вежливый. Аня его мало знала, но когда он сделал ей предложение, она дала согласие: жить у Поповых она больше не могла.
Финна звали Эдуард Валениус. Он увез Аню к себе на родину, а через два месяца они вернулись в Новониколаевск. Муж приобрел там по случаю маленький кожевенный завод. Но дело не клеилось. Заводик пришлось продать. Уехали в Семипалатинск. Здесь, в 15 километрах от города, Валениус присмотрел старую мельницу и купил ее, оборудовал заново, даже привез из Финляндии небольшую электростанцию. К мельнице потянулись подводы с зерном. Жизнь начинала складываться к лучшему. Но Аня по-прежнему работала не разгибаясь. Хлопотала по хозяйству, принимала от крестьян мешки с пшеницей, отвешивала муку…
Грянула революция. Валениус сказал жене: будем пробираться в Китай. Она не могла ему перечить. Они перешли границу, поселились в маленьком китайском городке, пыльном, закопченном, чужом. Снова обзавелись хозяйством. Аня развела кур, засеяла огород, подружилась с местными крестьянами. Но с мужем между тем творилось что-то неладное. Он стал замкнут, неразговорчив. Его преследовали неудачи. Деньги быстро кончились, а настоящее дело он наладить не успел. Стал пить. Анна терпела. Так прошло три года. Однажды муж сказал ей, чтобы она продала весь скарб. Они переехали в Тяньцзинь. На последние деньги муж снял номер в гостинице, стал приглашать друзей, начал кутить. Делал займы, которые не собирался погашать. Набрав в долг денег, муж сбежал от кредиторов в Шанхай. И тогда Анна решила расстаться с ним. Но Валениус и слышать не хотел о разводе. У супругов имелся общий паспорт, и он связывал их теснее брачных уз. Без всякой надежды на удачу Аня зашла в русское эмиграционное бюро. Сказала, что она одна бежала из России, в дороге потеряла все документы. Ей поверили. Выдали эмигрантский паспорт. Он не давал права на гражданство, но с ним она уже могла устроиться на работу. Так Аня оказалась совершенно одна в огромном городе, без денег, без работы, без друзей. Первой мыслью было бежать без оглядки домой. Но в местных газетах писали такие страшные вещи о большевиках, что Аня не решилась. К тому же на дорогу нужны деньги, много денег, а у нее часто не хватало даже на еду. Попробовала работать портнихой. Но ручной труд в Шанхае почти ничего не стоил: китаянки готовы были трудиться за четверть доллара в день. На эти гроши можно купить лишь немного рису. Как-то она увидела объявление: требовались продавщицы в магазин. Бросилась к хозяину. Рабочий день — десять часов. Двадцать пять долларов в месяц. Аня с радостью согласилась, хотя и понимала, какой это малый заработок. Сняла крошечную комнатку на чердаке. Потом с помощью благотворительной организации ей удалось устроиться на курсы больничных сиделок. Это уже была какая-то специальность. Окончив курсы, Аня поступила в госпиталь "Блю". В тот самый госпиталь, куда накануне провожал ее Макс.
Анна рассказывала о своем прошлом искренне и безыскусно. Макс слушал ее не прерывая, и порой ему начинало казаться, что они уже давно знакомы.
А она, истосковавшаяся по простому человеческому участию, смотрела на него своими темными глазами, и столько в них было благодарности и преданности, что он вдруг почувствовал, что эта женщина очень дорога ему.
Через несколько дней он признался в этом Рихарду.
— Что ж, и в наше время бывает любовь с первого взгляда, — сказал Рихард полушутя-полусерьезно. Потом спросил: — А как ты думаешь, Макс, сможет она стать нашим товарищем?