Страница 4 из 9
Прошел год, и нам пришлось расстаться с нашей заставой: вместо заставы здесь решено было создать сменный пост. Меня переводили в отряд, ребят наших разбросали по заставам, а ты со старшиной Долгановым и еще двумя пограничниками оставался готовить имущество к эвакуации.
Ты помнишь, Николай Павлович, каким горьким было наше прощание. Ребята не могли сдержать слез, да и мы с тобой выглядели не лучше их. Мы поднялись на «Шпиль» - сопку в километре от заставы - и, прежде чем перевалить через нее, отсалютовали вам из всех видов оружия, пожалуй, впервые сознательно нарушив устав. Вы стояли на берегу, с вами была Маринка и Женя с Наташкой на руках, и все вы дружно махали нам вслед…
Ты знаешь, прошло уже больше десятка лет, но и сейчас у меня перед глазами совершенно отчетливо стоит та картина, будто врезавшаяся в память фотография.
Вам пришлось прожить на заставе почти два месяца, прежде чем за вами смогли прислать шхуну. Я слышал о ваших злоключениях, о том, что вам не хватало рук, и Жене с грудной Наташкой на руках приходилось нести службу на НП, вооружившись одной лишь телефонной трубкой. Знаю я и о том, как однажды прямым курсом на НП перла японская шхуна, и радио на ее палубе во всю горланило какую-то песню. Женя сначала растерялась, а потом схватила трубку и стала звонить на заставу, но никто не подходил: вы все что-то паковали на складах. Потом ты услышал ту песню со стороны НП, схватил автомат и со всех ног бросился через стрельбище. Ты прибежал и увидел свою плачущую жену, сжимавшую в руках и ребенка, и телефонную трубку…
Потом пришла шхуна. Ты погрузил на нее все заставское имущество, переправил Женю с девчонками, и началась твоя нашумевшая на весь отряд одиссея с перегоном скота.
Вы шли десять дней. Я знаю, что такое идти сопками по бурелому, сплошным бездорожьем,- самому приходилось искать тыловую тропу. На третий день медведь задрал у вас теленка, а потом вы чуть не потеряли и корову - она сорвалась в распадок, и вам только чудом удалось спасти ее, вытащив на веревках. Многие в отряде говорили тогда: «Чудак Рогозный! Зачем ему тащить оттуда это стадо? Пустил бы все на мясо, и точка». Но я-то знал, зачем тебе «это стадо». Ты шел принимать тринадцатую заставу, там тоже несли службу такие же люди, какие были и у нас с тобой, и им тоже по утрам после нелегкого наряда не помешала бы кружка парного молока…
Потом мне случилось несколько раз бывать у тебя на другой заставе.
Ты освоился на новом месте удивительно быстро, у тебя был «железный» контакт с рыболовецким колхозом, к вообще ты был весь в работе - здесь тебе было где развернуться, куда приложить свои силы. Ты отстроил новые складские помещения, заимел списанный колхозом старенький грузовичок и заставил его бегать… А осенью тринадцатая застава сдала инспекторскую проверку на «отлично». Это была уже третья твоя «отличная» застава. Ты был награжден медалью «За отличие в охране государственной границы СССР».
Зимой я побывал у вас в последний раз. Я уезжал в Москву и приехал проститься. С тех пор мы не виделись. Правда, я не терял тебя из виду - несколько писем, рассказы знакомых, сослуживцев, я знал, после четырехлетней службы на Курилах ты перевелся на Запад в Брестский пограничный отряд и служил там на двух заставах. Знал я и то, что и эти две заставы ты вывел в «отличные», И что семейство твое в порядке: Женя, как ты любил говорить, осуществляет общее руководство, а девчата растут и набираются ума…
А потом в 1964 году ты якобы перекочевал в Молдавию, и тут твой след затерялся. И вот сегодняшний этот неожиданный телефонный разговор…
Так, значит, вот ты куда забрался, Николай Павлович, на самый юг виноградного края, А девчата твои, говоришь, выросли? Это я и без тебя знаю. Десять лет - это все-таки десять лет! Марина уже кончила школу, работает, совсем самостоятельный человек - как-никак семнадцать лет выслуги на границе, это кое-что значит! Да и Наташка, наша курильчанка, тоже уже ветеран границы. Интересно, Николай Павлович, будут они вспоминать эту свою кочевую пограничную жизнь, когда станут совсем взрослыми? Ты-то, я знаю, на досуге уже подсчитал, что только в школу и обратно Маринка и Наташка накрутили за годы учебы такой километраж, что можно было бы уже пять с лишним раз объехать нашу Землю по экватору! Ну что ж, внушительно, но я лично уверен, что самые счастливые путешествия еще впереди…
Самолет заложил крутой вираж и пошел на посадку.
Под крылом был город, не большой и не маленький, обычный, особенно с высоты.
Мой майор проснулся окончательно. Он огляделся вокруг, посмотрел в иллюминатор, зевнул и сказал: «Что-то слишком быстро мы прилетели».
Я хотел ответить ему, что полет этот длился ровно десять лет, но промолчал, потому что эта тайна принадлежала только нам с Николаем Павловичем, исключительно нам двоим, и майор все равно ничего бы не понял.
Внизу мелькнула посадочная полоса, и самолет начал быстро снижаться.
Сейчас я возьму свой багаж, обойду здание аэровокзала и отыщу твой зеленый армейский газик, который ты прислал за мной. И я поеду к тебе. Шестьдесят километров - это не так уж много. Больше осталось позади. Я проеду весь этот путь с картой в руках и постараюсь запомнить эту дорогу, чтобы уже никогда ее не забывать. А потом мы въедем в село, и я сразу увижу твою заставу. Машина остановится у ворот, и мы пойдем друг другу навстречу. Интересно, изменился ли ты за это время? По-моему, нет. Такие люди, как ты, долго не стареют. Мы крепко пожмем друг другу руки и трижды по русскому обычаю обнимемся. И первое, что я у тебя спрошу: «Как служба, Николай Павлович?
ВАЛЕНТИН МЫСЛИВЕЦ
ШКОЛА МУЖЕСТВА И БДИТЕЛЬНОСТИ
Очерк
В свое время на службе, обучаясь специальности радиометриста в пограничной морской школе, я услышал такие слова: кто на границе не бывал, тот и горя не видал. В те дни, правда, мы - сильные, натренированные, готовые задержать, казалось бы, любого нарушителя границы - особенно не вдумывались в смысл сказанного. Твердо знали одно: пограничная служба на суше и на море - это прежде всего труд, труд напряженный, нужный, ответственный. С душой трудились мы в учебных классах, на тактическом поле, на стрельбище, на ночных дежурствах на радиолокационных станциях. Каждое напоминание о том, что народ поставил нас беречь рубежи Отечества, заставляло чаще биться наши сердца, обращало к мысли о том, кем бы каждый молодой человек был, что бы делал, если бы не было за спиною такой могучей, цветущей державы, такой до боли милой, родной до слез, единственной на свете земли. Мы и сами не замечали, как ежедневно набирались мужества, сил, ловкости - качеств первых чекистов Страны Советов.
В трудные минуты, которые на службе случались нередко, надежной помощницей нам была пограничная дружба - по-мужски сдержанная, но необычно сердечная, самая верная.
В пограничных войсках богатые традиции. Особенно мы гордимся подвигами тех первых советских часовых, которые в двадцатые годы учились у ленинской партии, ее руководителей мужеству, непоколебимости, бдительности, стояли на охране завоеваний Октября. Мы делали все, чтобы их боевая служба, их пролитая кровь, их отданные за народное дело жизни не исчезли бесследно, не забылись.
И всегда с нами были герои сорок первого, которые росистым июньским рассветом стали железным щитом против закованных в броню, вооруженных до зубов гитлеровских полчищ - до последнего дыхания защищали от врагов каждую пядь священной советской земли.
Многому мы научились у воинов послевоенной границы, которые преградили путь в нашу страну десяткам и десяткам шпионов и диверсантов империалистических разведок.
Своеобразное соревнование развернулось было среди курсантов морской пограничной школы за право попасть на службу в Краснознаменный Западный пограничный округ, где помимо людей в зеленых фуражках верно служат на седой Балтике морские пограничники. Не многим, правда, выпало счастье продолжить легенду - на других морях и океанах тоже требовались специалисты.