Страница 35 из 92
Сегодня Гладильщиков преподнес Бурлацкому сюрприз. Вручил пришедшее из Москвы распоряжение: старшему лейтенанту предписывалось и в дальнейшем оставаться в подразделении майора Селивестрова. Это так обрадовало молодого чекиста, что он не сумел сдержаться и присвистнул с мальчишеским восторгом.
Гладильщиков не усмотрел в этом ничего зазорного. Почесал рано облысевшую голову крепкой, жилистой пятерней и завистливо пробурчал:
— Радуешься… Оно, конечно, приятнее служить при основной своей специальности. Двойная польза. И себе, и всем. А я вот сколько лет лямку тяну — ну хоть бы одно дело по столярной отрасли попалось! Краснодеревщик я. Потомственный! Работка, я тебе скажу, стоящая. — И мечтательно закатил серые утомленные глаза.
— Уважаемая профессия, — охотно согласился Бурлацкий.
— Н-да… Красоту своими руками… — Гладильщиков посмотрел на свои сильные руки и задумался. Потом спохватился: — Время-то как идет… Пора за дело браться. Ну, тебя, ясное дело, здесь теперь никакими коврижками не удержишь.
— Почему… До обеда побуду, — пожалел следователя Бурлацкий. — Может, потребуется какая-нибудь справка…
— Может, и потребуется, — согласился майор.
И вот уже который час Бурлацкий сидит в душном сумеречном кабинете и рассеянно слушает беседу Гладильщикова с подследственными. Одни и те же вопросы, одни и те же ответы. Тяжкий хлеб у Гладильщикова. В десятый, сотый раз интересуется он давно известными мелочами, сравнивает, анализирует — ищет, не мелькнет ли в показаниях новый факт, новая фамилия. Ему важно убедиться — не имела ли группа Финка связи с другими звеньями немецко-фашистской агентуры? Ради этого он способен задавать вопросы-близнецы хоть тысячу раз. А у Бурлацкого впереди другие, свои дела. И потому мысли его то и дело уносятся далеко…
Через два дня Первое мая. Но настоящий праздник в Синем перевале сегодня. Именно сегодняшний день Селивестров назвал контрольным. Никто майора за язык не тянул. Прикинул, подсчитал — и объявил во всеуслышание, что двадцать восьмого апреля станет ясно — получит ли Песчанка «большую воду». Поэтому в Синий перевал сегодня выехала авторитетная комиссия. Прилетели из Москвы Дубровин, Прохоров и Кардаш. Сейчас все в веселом, зеленом лесу, возле недавно пробуренных скважин, а он, Бурлацкий, вынужден сидеть здесь и слушать унылое бормотание перепуганных подонков.
Откачки из скважин идут уже десятый день. Сразу из четырех. Дебит — более ста литров в секунду. Как раз то, что надо. А он, Бурлацкий, за все эти дни сумел лишь один раз побывать на участке — полюбоваться. То, что много воды, — хорошо. Но это еще не все. Неизвестно — долго ли скважины будут давать такое количество. Потому Селивестров приказал разбурить во все стороны от будущего водозаборного узла «лучи» наблюдательных скважин. Вот эти-то наблюдательные скважины и должны показать, какова водообильность обнаруженных в Синем перевале известняков. Если динамические запасы подземных вод малы, то уровень воды в скважинах резко понизится. Как говорят гидрогеологи, вокруг водозабора начнет интенсивно расширяться так называемая депрессионная воронка. Селивестров решил, что для стабилизации этой воронки достаточно десяти дней. Ему виднее — опытный изыскатель…
Бурлацкий не замечает, что курит папиросу за папиросой, что некурящий Гладильщиков морщится и часто кашляет в кулак.
Хоть бы не подвела эта проклятая воронка, хоть бы была поменьше, хоть бы скорее кончал Гладильщиков сегодняшние беседы — тогда на машину и прямым ходом в Синий перевал! Если все хорошо, пожать руку отчаянному майору, презревшему риск, посмотреть, как будут радоваться успеху неласковый Батышев и пресимпатичная Соня. Она, конечно же, должна быть там. По слухам, между майором и его бывшей невесткой вновь возникло что-то настоящее. А может, это настоящее никогда и не исчезало?..
— Кончал бы дымить. Побереги легкие. Они тебе еще пригодятся. Вся жизнь впереди… — бурчит Гладильщиков.
Бурлацкий просыпается от задумчивости. Следователь, оказывается, отпустил последнего подследственного и утомленно собирает со стола бумаги.
— Пороть тебя некому. Эка накоптил в кабинете! Бросай-ка свою соску, пойдем пообедаем.
— Какой тут обед! — Бурлацкий торопливо хватает с подоконника фуражку. — До свидания, товарищ майор. Надо сегодня успеть к постоянному месту службы. Уж не гневайтесь… Там тоже дела!
— Ну-Ну… — Гладильщиков и в самом деле не обижается. — Ясно. Давай пять. Лети. Давно вижу, куда крылышки точишь…
Бурлацкий поспешно уходит.
Возле центрального водоотвода людно. Члены комиссии весело топчутся у широченной горловины трубы, из которой бьет мощная струя воды. Они ждут Селивестрова, который придирчиво проверяет записи в журналах наблюдателей и что-то чертит в своей пикетажке. Особенно весел Батышев. Забыв о директорской солидности, он резво бегает взад-вперед вдоль водоотвода, что-то прикидывает, щурясь то на копры буровых вышек, маячащих среди деревьев, то на журавлиные шеи экскаваторов, выведших траншею из леса.
— Глеб Матвеевич, — обращается к директору Кардаш, — имеющееся количество воды удовлетворит нужды комбината и поселка?
Батышев зачем-то подставляет ладонь под студеную струю, потом приглаживает жесткий седой бобрик.
— Желательно иметь больше…
— Селивестров считает, что можно будет брать в полтора раза больше. Удовлетворит?
Батышев подозрительно глядит на генерала, тянет с ответом — нюхом опытного хозяйственника чувствует какой-то подвох.
— Так удовлетворит?
— Это как смотреть… Собственно, зачем вы это спрашиваете?
— Должны же мы знать перспективные потребности Песчанки.
— Перспективные… Они безграничны, — дипломатично произносит Батышев. — Мы будем расти…
— Ну, а на имеющийся объем производства, Глеб Матвеевич?
— Хм… Надо подсчитать. — Многоопытный директор не желает называть конкретную цифру, которая, конечно же, отлично ему известна. — К чему такая спешка?
Члены комиссии смеются. Им понятна осторожность хитрого Батышева.
— А к тому, что после завершения работ в Синем перевале подразделение Селивестрова будет переброшено на другой объект, — раскрывает карты Кардаш.
— Ну, дудки! — вскипает Батышев, взмахивая руками. — Знающие специалисты и нам нужны! Хватит, намыкались! Дайте и нам пожить спокойно.
— Есть много других важнейших объектов, где проблема водоснабжения стоит не менее остро.
— И слушать не хочу! Мы в ближайшие дни намерены войти в правительство с предложением о расширении комбината.
— Вторую очередь Селивестров обеспечит. И к тому же… — Кардаш щурится с ехидцей, — и к тому же, насколько нам известно, личные взаимоотношения с командиром подразделения у вас далеко не блестящи. Может, вам лучше расстаться?
— Расстаться… Кто вам сказал такую чушь? — искренне возмущается Батышев, будто это не он терзал майора безапелляционными требованиями. — У нас великолепный деловой контакт!
Приехавшему Бурлацкому открывается веселая картина. Почтенные члены комиссии, словно школяры, увлечены жарким спором. Рыбников, Купревич и Батышев наседают на Кардаша с Дубровиным, доказывают, что подразделение Селивестрова ни в коем случае нельзя снимать с Песчанки и тем более перебрасывать за пределы маловодной Зауральской области.
Самого Селивестрова этот спор словно не касается. Он сидит в сторонке на керновых ящиках и чертит в пикетажке. Рядом с ним сидит Софья Петровна. Бурлацкий ловит себя на мысли, что ему очень приятно видеть рядом с громоздким Селивестровым эту изящную кареглазую женщину. Она в военной форме. «Ого! — отмечает про себя старший лейтенант. — Если она назначена к нам в часть, то…»
— Привет, Николай Васильевич! — зычно приветствует его майор, широко улыбаясь. — Вырвался-таки?
— Так точно! — Бурлацкий по-уставному козыряет. — Прибыл для постоянного прохождения службы!