Страница 31 из 90
В мастерской Шляхтин вроде бы случайно приблизился к верстаку, на котором лежал увесистый молоток, встал так, чтобы молоток в нужную минуту оказался под рукой, и стал внимательно изучать удостоверение, а Осипов тем временем разглядывал его самого. Тут он впервые обратил внимание, что на руках физрука надеты тонкие резиновые перчатки. Интересно, для чего?
Шляхтин внимательно вглядывался в фотографию на удостоверении, потом в лицо непрошеного гостя и наконец вернул документ.
– Вроде бы все правильно. И все равно я требую объяснений.
«Что ему сказать?» – соображал Осипов. По дороге в школу он размышлял, как объяснить причину своего появления, и решил говорить, что собирает материалы о том, как дети проводят каникулы. Теперь подобное сообщение, и раньше-то не внушающее доверия, выглядело бы очевидной ложью. А что, если выложить правду? Прямо в лоб. Как, интересно, он прореагирует?
– Дело в том, – осторожно сказал журналист, – что я занимаюсь расследованием обстоятельств гибели одного молодого человека – некоего Валентина Сокольского.
Лицо Шляхтина оставалось бесстрастным, но глаза чуть заметно сузились. Он молчал, ожидая продолжения.
– Поэтому и решил обратиться к вам, – закончил Осипов. – Вы вроде бы общались с ним.
– Кто это вам сказал?
– Да какая разница? Я уже приходил в школу. Гардеробщица сообщила, что вы появитесь ближе к вечеру. Времени у меня не так уж много, чтобы ходить взад-вперед по нескольку раз. Поняв по оставленному пиджаку в спортзале, что вы где-то в школе, я принялся разыскивать вас. Вот и забрел сюда. Совершенно случайно…
– Допустим, вы не врете… – холодно произнес физрук.
Осипов развел руками:
– Зачем мне врать? Я мог бы придумать что-нибудь более правдоподобное. А так…
– Я не знаю никакого Сокольского.
– А мне сказали…
– Кто?
– Видите ли, дело довольно щекотливое, я не вправе разглашать имен своих информаторов. Ведь речь идет об убийстве.
Шляхтин насмешливо хмыкнул:
– А вторгаться без разрешения вы, значит, вправе?
– Школа не частное жилье, – спокойно ответил Осипов, – и как журналист я не обязан спрашивать предварительного разрешения, чтобы встретиться с человеком. Ваше право отказаться разговаривать со мной, но я…
– Повторяю, никакого Сокольского я не знаю, – подчеркнуто спокойно сказал Шляхтин, – а теперь покиньте помещение. Время позднее. Мне пора домой.
– Позвольте в таком случае еще один вопрос. Что это у вас за помещение, – Осипов кивнул в сторону двери, – комната ужасов?
– Обычный склад, – холодно сообщил физрук.
– Но почему так много муляжей?
– Школа довольно старая. Вот и скопилось за много лет. А вам подумалось, наверное, что это филиал морга?
– Очень похоже, – хохотнул журналист.
– Кстати, вы причинили школе ущерб, разбили один из манекенов. Придется оплатить его стоимость.
– Я готов, – охотно заявил Осипов.
– Вот и отлично. А то пришлось бы сообщать по месту работы.
– Нет-нет, – заверил Осипов, словно провинившийся школьник, – я возмещу убытки завтра же. Прямо с утра. Вы же будете здесь завтра? Вот я и приду…
– Ну зачем же завтра? – примирительно произнес Шляхтин. – Вы же сами сказали, что человек занятой. Стоит ли отвлекаться ради какого-то мусора. Не беспокойтесь. Зайдите в свободное время.
– Хорошо. Я так и сделаю, – подтвердил журналист и направился к выходу. Он обратил внимание, что на этот раз коридор бомбоубежища был освещен. Шляхтин остался внизу.
Осипов вышел из дверей школы и остановился в задумчивости. Летний вечер неохотно переходил в ночь. На землю пали густые синие сумерки. От нагретого асфальта шло ощутимое тепло, пахнуло цветами – душистым табаком, в ветвях пискнула какая-то птаха.
Он прошел по школьному двору и свернул влево, где сломанный забор густо зарос пыльной акацией. Оглянувшись по сторонам, Осипов залез в самую гущу кустарника и стал ждать, напряженно всматриваясь в сторону школьных дверей. Ему очень хотелось узнать, останется ли в школе физрук или действительно уйдет домой.
Шляхтина не было примерно с полчаса. Наконец он показался на крыльце, запер школу и неторопливо пошел прочь.
Осипов задумался. Физрук не обманул. Но почему все-таки он пребывал в резиновом фартуке? Да еще медицинские перчатки. А может быть, он в химической лаборатории занимался? Там бы перчатки оказались уместны. Но вот фартук… Где он видел подобные фартуки? О! В морге! Правда, фартук казался чистым. Весьма странно. А этот так называемый склад. Допустим, он прав. Такое количество муляжей вполне могло скопиться за многие годы, но вот экспонаты в стеклянных банках. Заспиртованные зародыши. Человеческое сердце… А почему бы и нет? Но в глубине полок, как ему показалось, узрел и вовсе нечто невероятное. Или только показалось? Надо бы проверить. Но когда? Если прийти завтра утром и вместе с директором или еще каким-нибудь начальником проревизировать склад? Как он сразу заюлил, когда Осипов предложил возместить ущерб в ближайшее время. А что, если прямо сейчас вернуться в школу и проверить? Правда, здание закрыто. Но, надо думать, при желании попасть туда несложно.
Он еще некоторое время подумал и наконец решился. Обдирая руки и чертыхаясь, Осипов кое-как вылез из колючек и крадучись направился к зданию школы. Темнота обступила со всех сторон. Духота на улице вопреки логике, казалось, усилилась. Видно, надвигалась гроза.
Осипов взбежал на крыльцо и подергал ручку двери. Заперто. Впрочем, он и не сомневался. Что же делать? Он обошел здание школы и в темноте наткнулся на деревянные козлы, которые стояли прямо под пожарной лестницей. А что, если забраться по лестнице на крышу и через чердак проникнуть в школу? Он в сомнении задрал голову. Небо едва заметно светлело. Глянул на часы. Почти одиннадцать. Ну что ж… Вперед! Козлы угрожающе шатались, в довершение Осипов зацепился за гвоздь. Раздался треск раздираемой ткани. Замечательные фирменные «левисы» получили пробоину. Не обращая внимания на урон, пытливый исследователь ухватился за железную перекладину пожарной лестницы, подтянулся и ступил мужественной ногой на ее первую ступеньку.
Лестница издала жалобный звон и начала медленно раскачиваться. Очевидно, за долгие десятилетия существования бесчисленные когорты юных покорителей высоты привели ее почти в полную негодность. Однако Осипов, невзирая на явную опасность, взбирался все выше и выше. По своему школьному опыту он знал, что подобные сооружения всегда кажутся ненадежными, однако готовы выдержать персон и посолиднее.
На чердак лезть не пришлось. На третьем этаже прямо напротив лестницы имелось открытое окно, и журналист смело шагнул во тьму. Он оказался в незабвенной школьной уборной – сосредоточении здешних страстей. В кислой смеси запахов мочи, табака, мастики для натирания полов и бог знает чего еще, том дивном амбре, которое слагается десятилетиями, как букет марочных вин, Осипову почудилось нечто столь родное, что он чуть не прослезился. Однако взял себя в руки и как тень проскользнул из дверей школьного туалета.
В школе стояла мертвая тишина. Наш герой довольно уверенно спустился на первый этаж и двинулся в сторону подвала. «На Шипке все спокойно». Однако непонятная робость охватила журналиста. От волнения он даже начал насвистывать некую мелодию, отдаленно напоминающую свадебный марш Мендельсона.
Тут надо заметить, что, несмотря на достаточно зрелые годы, наш герой был еще не женат.
Почему он исполнял именно эту мелодию? Или подсознание играло с ним шутку, в минуту опасности выталкивая затаенные помыслы наружу.
Успокаивая себя Мендельсоном, Осипов приблизился к входу в бомбоубежище и щелкнул выключателем. Вопреки его ожиданиям свет не вспыхнул. Проклятый физрук обесточил здание. А где находится рубильник, Осипов не знал. Экспедиция подошла к бесславному концу. Так нет же! Он не сдастся. Тайна должна быть раскрыта. В кармане почти полный коробок спичек, бумаги вокруг валяется достаточно.