Страница 30 из 90
Осипов поспешно сунул ключи на место и завертел головой. Может быть, крикнуть? Как там его зовут? «Б.В.» Борис, что ли? А отчество? Васильевич?.. Владимирович? Викторович?
– Товарищ Шляхтин! – закричал он. Прислушался. Тишина.
– Товарищ Шляхтин!!! – «Куда он, интересно, делся? И старушки тоже нет. Может, они того… Развлекаются». Он ухмыльнулся.
Придется спуститься. Ведь есть же где-нибудь неведомый физрук. Без пиджака он вряд ли ушел бы домой.
В вестибюле по-прежнему было пусто.
Попробуем рассуждать сообразно с логикой. Если физрук в школе, а так скорее всего и есть, то что он может делать? Допустим, пошел в туалет. Но прошло довольно много времени, и он бы наверняка появился. Возможно, у него действительно здесь свидание, и, услышав, что его ищут, парочка просто затаилась.
Третий вариант. Загадочный физрук просто-напросто выпивает где-нибудь поблизости, скажем, в подвале. Все эти варианты вполне приемлемы, если их применить к нормальному человеку. А нормален ли Шляхтин? Вопрос остается открытым. Если он в чем-то схож с фотографом Джорджем, а, видимо, так оно и есть, то нормальностью в данном случае и не пахнет. А может, вовсе и не схож?
Так, что же предпринять? Прежде всего нужно осмотреть школу. И начать сверху.
Осипов снова поднялся на последний этаж и заглянул в спортзал. Пиджак физрука продолжал одиноко висеть на спинке стула. Осипов повторно, уже без боязни, обшарил карманы, еще раз повертел в руках связку ключей. Ничего примечательного не обнаружил. Потом он вышел из спортзала и стал поочередно заглядывать в пустые классы.
Почти всюду шел ремонт. Парты поставлены одна на другую, полы заляпаны известкой. Пахло пылью, краской, мышами… Повсюду валялись старые газеты, исписанные тетради и почему-то ржавые коньки. Не подходящее место для свиданий, да и для возлияний тоже. Только спортзал казался островком чистоты и ухоженности. А ведь утром старушка в вестибюле сообщила, что Шляхтин занимается ремонтом спортзала. Странно.
На остальных этажах наблюдалась примерно та же картина, разве только вместо коньков попадались другие, не менее удивительные предметы: скажем, сломанная швейная машинка марки «зингер», чучело дикобраза, у которого отсутствовало большинство игл, и некий состоящий из реторт, колб и трубок агрегат, вполне могущий быть самогонным аппаратом.
Осипов вновь оказался на первом этаже. Вестибюль принял мрачный, даже зловещий вид. Если раньше из полузашторенных окон пробивался дневной свет, то теперь, когда стемнело и наступили сумерки, тусклое освещение только усиливало мрак. Школа, очевидно, безнадежно пуста. Скорее всего пропавший Шляхтин выпил лишнего и отправился домой, не вспомнив про пиджак и уж тем более забыв закрыть школу. Для очистки совести оставалось заглянуть в подвал.
Осипов почти сразу нашел крутую лестницу, ведущую в подземелье, в надвинувшемся сумраке кое-как разглядел на стене черную пуговицу выключателя. Вспыхнул свет. Он почти сбежал вниз к железной двери, на которой было выведено крупными буквами: «Бомбоубежище». Осипов потянул ручку. Дверь не поддалась. А не плюнуть ли на все?
Поморщившись от собственной глупости, Осипов осторожно повернул верхнюю щеколду, потом нижнюю. Дверь медленно и бесшумно пошла в сторону.
«Без единого скрипа, – удивленно отметил журналист, – словно ею не только постоянно пользуются, но и регулярно смазывают шарниры». Он шагнул во тьму и осторожно затворил за собой стальную створку.
Дверь, лязгнув, захлопнулась, и мрак обступил мужественного сыщика. А в этом мраке могло таиться все что угодно.
Осипов замер и прислушался. Тишина. Он неуверенно, держась рукой за стену, шагнул вперед. Шорох собственных шагов почему-то напугал, по коже пробежала легкая дрожь. Почему он боится? Осипов и сам не мог понять этого. Он вновь остановился. Идти ли дальше или вернуться? «Да в чем, собственно, дело? – попытался успокоить себя журналист. – Давай вперед!» Он более уверенно сделал еще несколько шагов и пошарил рукой по стене, должен же здесь быть свет! Стена была холодной и осклизлой. Внезапно ладонь нащупала что-то живое. Неизвестное насекомое проворно пробежало по пальцам. Осипов инстинктивно дернул рукой, стряхивая ползущую по ней гадость. Таракан, а может, паук. Его передернуло от отвращения.
Он снова ощупью пошел вперед. Коридор в этом месте делал поворот.
«Ага! – Осипов остановился и вгляделся. Впереди мелькнул лучик света, пробивающийся из-за неплотно затворенной двери. – Значит, здесь все-таки кто-то есть!»
Журналист крадучись приблизился к двери и заглянул в щель. Похоже, мастерская. Виден угол верстака, кусок стены, на которой развешаны инструменты: рубанки, молотки, еще какие-то столярные причиндалы. Прислушался. Тихо. Неужели и тут пусто? Отворил дверь. Никого. Небольшая комната ярко освещена лампами дневного света. Осипов осмотрелся. Действительно мастерская. Вон и токарный станок имеется. Он потянул носом. Явственно пахло табачным дымом. Совсем недавно здесь кто-то курил. Кто? В мастерской имелась еще одна небольшая дверца. Она легко поддалась, и Осипов, пригнувшись, вошел внутрь. Здесь было темно, но он, пошарив по стене, нашел выключатель. Вспыхнул тусклый свет.
Полутемная комната была по размерам примерно такой же, как и первая. Вдоль стен стояли стеллажи, а в них… Разглядев, что находится на стеллажах, Осипов в первую минуту чуть не присел.
Человеческие торсы, обрубки тел, без рук, без ног… Да и сами торсы… С них снята кожа, взрезаны брюшины, обнажены позвоночные столбы. Большинство человеческих обрубков было обезглавлено. Головы, впрочем, лежали тут же. Но в каком виде! Вскрытые черепные коробки с вытащенными мозгами. Эти самые мозги, тошнотворно поблескивая, розовато-сливочные, лежали на каких-то жестяных тарелках под стеклянными колпаками.
«Кладовая людоеда», – мелькнула идиотская мысль, и Осипов нервно рассмеялся, поняв, что перед ним обычные школьные муляжи, пособия для изучения анатомии. Зловещие предметы, изготовленные из пластика и папье-маше, густо заросли пылью и паутиной. Было их тут очень много, словно в каком-нибудь медицинском учебном заведении. Но там такое количество вполне уместно. А в школе?
Рядом с муляжами в стеклянных банках покоились заспиртованные уродцы и отдельные, уже вполне настоящие части тела. Эта-то здесь для чего? Странный какой-то паноптикум. Постой! Что это там мелькнуло за муляжами, в самой глубине полок? Неужели?!
Осипов, желая повнимательнее рассмотреть невероятный предмет, просунул руку в самые заросли паутины, неловко отодвинул муляж, и тот грохнулся о цементный пол и разбился.
Осипов в замешательстве нагнулся, пытаясь собрать развалившийся торс.
– Что вы здесь делаете? – раздалось у него за спиной.
Осипов резко обернулся и увидел на пороге невысокого светловолосого мужчину лет сорока в длинном клеенчатом фартуке, доходившем до самой земли.
– Я? – в замешательстве переспросил Осипов.
– Именно. – Выпуклые серые глаза человека в фартуке холодно и без страха смотрели на журналиста.
– Я, собственно, хотел увидеть товарища Шляхтина, – наконец нашелся Осипов.
– Зачем?
– Это я скажу ему самому.
– Допустим, Шляхтин – это я. – Мужчина продолжал холодно взирать на непрошеного гостя.
– Неужели?! – Осипов снова обрел привычную нагловатость. – Я вас так долго искал. Вот забрел сюда… Уронил тут… Уж извините.
– Я жду ответа на вопрос: кто вы такой? – невысокий блондин держался чересчур спокойно для столь странного места. Видимо, он был достаточно уверен в своих силах.
– Корреспондент газеты «Молодость страны» Иван Осипов, – с извиняющейся улыбкой представился журналист.
В глазах Шляхтина мелькнуло удивление.
– Документы! – коротко приказал он.
Осипов достал редакционное удостоверение и протянул физруку.
– Идите за мной, – несколько сбавив тон, произнес Шляхтин и спиной вышел в соседнюю, ярко освещенную комнату.
«Боится, что я нападу, – понял Осипов, – однако занятная личность».