На берегах Невы

И они росли. Ткань умершего человека оставалось живой и росла, начиная с этого незабываемого дня. Она продолжала существовать и существовала ещё в 1942 году, когда доктор Стрельников, который остался вместо меня, в последний раз написал мне, что «Лопухинская ткань ещё жива». Лопухин — фамилия человека, чью ткань я использовал.

Мы развернули наши исследования на полную мощь. Мы культивировали человеческую ткань из самых разнообразных органов. Нервная, мышечная, эпителиальная ткани — все они, хотя и с разной скоростью, росли при наличии нормальных условий. Наша лаборатория сразу стала известной. Много позже Метальников получил Пастеровскую премию за книгу «Бессмертие», которая была основана на нашем материале. К своему удовлетворению мы доказали, что потенциальное бессмертие присуще всем живым клеткам[21].

Однако, наше открытие не опровергло грустный факт, что наш организм, состоящий из бессмертных клеток, сам по себе смертен.

И теперь в моей маленькой лаборатории на Юго-Западном фронте я пытался восстановить мой петербургский эксперимент.

В сентябре, проверяя культуру, я был прерван грубым стуком в дверь. У меня даже не было времени сказать «Войдите», как вошёл главный хирург доктор Георгий Бетвугин. Он был краток: «Я застрелил её» — сказал он спокойно, — «Пожалуйста, пойдите посмотрите, жива ли она. Я не хочу смотреть на неё….»

И он быстро вышел.

Полгода назад я был удивлён переводом доктора Бетвугина в наш госпиталь. Его репутация блестящего хирурга была прочно установлена. Он был знаменит ещё в Московском медицинском институте, где исполнял отчаянные операции, о которых я читал в медицинских журналах. Он вполне мог рассчитывать на работу в огромном военном госпитале. Вместо этого я узнаю, что он едет к нам, в какую-то дыру. Это было странно и непостижимо. С его приездом наше удивление только возросло.

Мы все болтали и обедали в нашей ординаторской, когда вошёл прекрасный незнакомец. Его внешность была бросающейся в глаза: высокий, стройный, с сине-чёрной Ван-Дайковской бородкой и короткими усами, тёмные седеющие волосы и лёгкие, голубые глаза. С иголочки одетый в военную форму с дорогими бриджами и сверкающими шпорами, он выглядел как один из гусаров Его Величества. Он молчал минуты две, как бы высматривая кого-то в комнате.

— О, нет! — раздался женский голос.

Повернувшись к концу стола, я увидел главную сестру, закрывшую руками лицо.

— Что всё это значит? — спросил я.

Затем я повернулся к незнакомцу и довольно грубо спросил:

— Вы кого-нибудь ищите?

Он улыбнулся и ответил:

— Я прошу прощения за вторжение, но меня прислали в этот госпиталь.

— В этот госпиталь? — переспросил я.

— Да, главным хирургом. Я — доктор Бетвугин.

Когда он произнёс свою фамилию, упало кресло, и главная сестра выбежала из ординаторской.

Доктор Бетвугин не обратил внимание на такое поведение главной сестры. Он сказал как ни в чём не бывало:

— Я извиняюсь за прерванную трапезу.

Я представил его персоналу, и он с каждым поздоровался за руку и представлял себя. Он был очень вежлив и спрашивал нас о нашей работе. Его внешний вид резко контрастировал с нашими заношенными гимнастёрками.

— Он выглядит как принц! — сказала моя сестра.

Он, впрочем, и выглядел как принц из сказки.

Вечером я готовился спать, когда Илья сказал, что главная сестра хочет видеть меня.

— Она сильно расстроена. Плачет.

Елена фон Т. была только недавно прислана в наш госпиталь, и она быстро стала любимицей всего персонала. Хирурги были очень удовлетворены её работой. Она имела опыт и готова была помочь любой сестре. Пациенты говорили: «Она просто ангел». Она и выглядела как ангел, с её светлыми волосами и прекрасным, точёным лицом. Тактичная и скромная, она не принимала участия в сплетнях, как это обычно водится в больницах. Все юные врачи были влюблены в неё и напрасно пытались за ней ухаживать. Она много читала, и время от времени просила у меня медицинские книги. Она, видимо, была из зажиточной семьи, но никто про неё не знал ничего.

— Она — наша загадка, — постоянно повторял молодой хирург Полевицкий. — Пусть так ею и останется.

И вот она сидела в моей комнате и горько плакала.

— Я должна сейчас же уехать из госпиталя, — жалко пробормотала она.

— Почему? — спросил я её.

Она не ответила.

— Из-за доктора Бетвугина?

Она кивнула.

— Так вы его знаете.

— Да. Он мой муж, но…, — она поправилась, — Мы разошлись.

— Сколько вы были замужем?

— Три года.

— Он кажется обаятельный человек.

— О, да. Но…

И запинаясь, но постепенно оживляясь, она рассказала мне историю их странных отношений с Бетвугиным.

Её отец был уголовным адвокатом, человеком весьма образованным, но очень деспотичным по натуре. «Он был деспотом и управлял семьёй железной рукой», — сказала она.

Он обожал её, свою единственную дочь, но он замучил её своими требованиями. Жену свою, он вообще низвёл до уровня несопротивляющегося существа. «Она никогда не осмеливалась выразить своё мнение или желание. Она была очень несчастлива, моя мама, и я очень любила её. Она дрожала в его присутствии и боялась произнести слово. Когда мне было десять лет, она приняла яд и умерла у меня на руках».

Хотя Елена была очень юной, чтобы понять запутанность отношений её отца и матери, она тем не менее поняла, что в основе такого отношения отца лежит извечная история ревности. По-видимому, её мать любила молодого бедного деревенского доктора, но её родители заставили её выйти замуж за старого, но богатого юриста.

— Ваш отец изменился после самоубийства матери? — спросил я.

Елена снова начала плакать.

— Только к худшему.

Теперь вся его привязанность старого человека, выплеснулась на неё. Для него теперь Елена была воплощением матери, которую он ненавидел и любил как безумный. Он не разрешал ей встречаться с молодыми людьми, ходить на вечеринки или даже в школу. Он нанял частных учителей и держал её всё время дома, пока он не был занят на работе.

— Я знала, что он любит меня, но я ненавидела этого человека, который убил мою мать.

Когда Елене было семнадцать лет, её отец заболел кишечной инфекцией, которая требовала срочной операции. Позвали доктора Бетвугина, который уже был известным хирургом. Её отец после операции вскоре умер. «А я, я влюбилась в молодого доктора».

По его совету она записалась в сестринскую школу при московской больнице. После двух лет ухаживания Бетвугин женился на ней.

— Он был женат до этого? — спросил я.

— Да…, — её голос заколебался. — Он был женат, его жена умерла за несколько месяцев до нашей свадьбы. Я не знаю причины её смерти.

В течение полугода ухаживаний Бетвугин был очень внимателен к ней.

— Да, он был очень внимателен, весёлый, галантный, очень лёгкий и приятный человек. Он старался предугадать и выполнить все мои желания. Он предоставлял мне полную свободу, и это очень мне нравилось. Он был совсем другой, нежели мой отец. Моя жизнь на протяжении этих шести месяцев была счастливой. Я был первый раз счастлива. Я дышала свободно.

Всё это закончилось в один день, когда они расписались. Тут открылась истинная натура Бетвугина. Он оказался вылитым отцом с его совершенно маниакальной ревностью. Елена сразу была лишена всех свобод и стала его рабой и собственностью. Она была шокирована такой переменой в своей личной жизни.

— Мне трудно описать свои чувства. Конечно я его любила… но что-то было сломано во мне, в моих чувствах по отношению к нему. Я была не согласна. Ночью рядом с ним у меня было такое чувство, что отец жив и лежит рядом со мной. Моя ненависть к отцу вернулась и направилась на человека, которого я обожала всего несколько недель назад. Возможно, я сама виновата, что влюбилась в него, а возможно, у меня комплекс насчёт свободы. Однако, это чувство сильнее меня.

21

Прим. переводчика: Они не учли человеческий фактор — смертного человека, который должен всё время менять среду «бессмертной культуры».