Страница 23 из 72
— Что ж ты такой недотепа? Только представь себе, как все могло обернуться!
— Я думал, для тебя это тоже новость. Откуда мне знать, что ты пишешь не только в «Эль-Баляг».
— Теперь знай!
— Все ясно.
— Чтобы я больше никаких других журналов в доме не видел! Иначе мать все к рукам приберет — и прости-прощай наши карманные деньги. Кстати, и твои тоже!
Сейида поняла, по каким делам уходит хозяин, когда покидает дом после обеда и возвращается лишь к полуночи. Вскоре она могла прибавить еще одну черточку к его облику — господин Мухаммед прикладывался к рюмочке. Как-то госпожа Фатьма пожаловалась при ней своему свекру:
— Замечаю я, он по-прежнему выпивает.
— Что ты! Аллах с тобой… — воскликнул «старый господин». — Рюмку вермута или коньяку в баре «Фурнье»… И то не каждый вечер.
Так Сейида догадалась, к чему отнести выражение «налитые глаза», которое хозяйка употребляла довольно часто.
— Хватит налитыми глазами на мир глядеть, — укоряла Фатьма. — Пора образумиться.
— Я человек свободный!
— Что значит «свободный»?
— А то значит, что никому до меня нет дела.
Но тут Сейиду окликнула Самиха, и продолжения перепалки она не слышала.
Хозяйская дочь была добрым и нежным созданием. Семейные ссоры расстраивали ее глубоко и надолго. Сейида привязалась к ней со всем пылом своей наивной души. Окончив начальную школу, Самиха никуда больше не поступала: сколько бы девушка ни училась, говорила мать, все равно на роду ей написано быть домохозяйкой. Так что пусть приучается работать по дому, легче придется в замужестве. Самиха хлопотала почти наравне с Сейидой, по вечерам учила ее грамоте.
Вся семья собиралась в гостиной. Госпожа занималась шитьем или вязаньем, Хамди читал, а Самиха приносила книгу со множеством картинок и строчками забавных закорючек, усаживалась на ковер, и урок начинался. Алфавит Сейида выучила довольно легко, но потом стало куда труднее. Особенно тяжело давалось ей чтение. Сейида понимала звучание каждой буквы, но сложить отдельные звуки в единое слово никак не могла. Это доводило Самиху до отчаяния.
— Смотри, Сейида. Здесь «о» открытая. Значит, как произносится.
— Ба…
— «С» также открытая.
— Са…
— И после «са»… «т» и «а». Теперь скажи все слово.
Непонятный страх накатывал на Сейиду. Она молчала.
— Бо-са-та![17] — не выдерживал Хамди.
Сейида покорно повторяла. Хамди выхватывал букварь у Самихи и сам вступал в роль наставника. Но Сейиду охватывало какое-то оцепенение, и она никак не могла понять, что он говорит. Хамди произносил очередное слово, а она повторяла, вот и все. Близость юноши, который ей нравился, приводила Сейиду в состояние полной беспомощности.
Ока бы, кажется, отдала все на свете, лишь бы Хамди обратил на нее внимание. Сейида считала его человеком особенным и старалась выполнять все его просьбы, угадывать все желания юноши. Хамди был очень признателен ей за заботу, но и только. Он словно не замечал, как она хороша. А ведь Сейида время от времени ловила на себе даже восхищенный взгляд господина Мухаммеда. Молодых людей разделяла непреодолимая стена. Кто такая Сейида — всего лишь служанка! Почему же сам хозяин не считает зазорным поглядывать на нее?
Ласковая и чувствительная натура юноши проявлялась во всем, вплоть до мелочей. Стоило хотя бы посмотреть, как он слушает патефон или поет с отцом «Ты с ума меня сводишь», «Что с тобой, мое сердце, случилось…». Но в его глазах она оставалась просто работницей, симпатия к которой ограничивается лишь обычной, хотя и очень искренней, благодарностью за труды и заботы. Нет, Сейида мечтала совсем о других чувствах… Если бы Хамди относился к ней так, как к соседке Софе! Разве она хуже этой легкомысленной девчонки?
Конечно, Сейида не знает грамоты, у нее нет нарядных платьев, от нее пахнет жареным луком, а не душистыми притираниями, как от Софы… И только это отталкивает Хамди? Сейида боялась искать других объяснений. Она смотрела, какие знаки внимания оказывает Хамди своей избраннице, и сердце ее сжималось от боли. Чем бы только она не пожертвовала, чтобы лицо Хамди светилось навстречу ей такой же восторженной улыбкой, чтобы его голос звучал так же ласково и нежно! Почему среди множества людей, которые нас окружают, лишь один заставляет наше сердце трепетно биться в мучительной и сладостной тревоге? Если бы Сейида могла узнать эту тайну! Она готова совершить все, чтобы стать для Хамди этим единственным средоточием жизни. А так, что она может сделать для любимого человека?! Прибраться? Постирать? Погладить рубашки?.. Разве этим можно выразить то, что происходит в ее душе!
А сейчас они сидят на ковре, почти прижавшись друг к другу. Она слышит его дыхание…
— Скажи: солнце.
— Сонце.
— Послушай: эль-эн-це-е!
— Эль-эн-це-е…
— Солн-це!
— Сонце.
— Нет, это бесполезно! — Хамди в отчаянии бросает букварь. — Тебе всю жизнь буква «алеф»[18] будет казаться минаретом!
— Лучше бы ты своими делами занялся, сынок, — вмешивается мать. — Пригодится на экзаменах.
Вот и кончен урок, Сейида… Верно сказал однажды Хамди: оставаться тебе вороной безграмотной…
Софу, конечно, не надо учить складывать целые слова — она умеет и читать, и писать. Ей это далось легко, так же как внимание Хамди. Да и вообще, почти все, о чем Сейида может только мечтать, принадлежало ей чуть ли не с самого рождения.
Ты, Сейида, появилась на свет в другом квартале… Но разве человек обречен всю жизнь оставаться там, где родился? Разве невозможно разбогатеть, получить образование, вырваться из грязных дворов? Ведь есть же счастливчики, ты сама их знаешь! Взять, к примеру, Анвара. Открыл новую мастерскую почти в центре города, стал эфенди, одевается, как господин Мухаммед — чистый костюм, глаженая рубашка, галстук…
Значит, деньги могут превратить нас в людей высшего сорта?! Неужели одежда способна изменить человека? Но и ты, Сейида, носишь платья Самихи, однако остаешься для него все той же служанкой. Конечно, будь у нее деньги, она бы нарядилась в самые дорогие одежды, сделала бы красивую прическу… И что ж? Стала бы она тогда достойной его внимания?! Как это проверишь — денег-то все равно нет!
Однако не только деньги изменяют людскую судьбу. Вот сын Радвана теперь настоящий эфенди: успешно закончил школу и сам стал учителем. Увы, Сейида, это не для тебя. Ты неспособна к учению. Несмотря на все старания Самихи, ты до сих пор не можешь правильно произнести ни одного написанного слова!
— Сейида, дорогая! Это самые обычные слова! Ты ведь понимаешь их в разговоре. Они всегда складываются из отдельных звуков. А каждая буква — это знак. Понятно?
— Нет, Самиха.
Никакого проку, пустая потеря времени! Видно, тебе на роду написано быть служанкой, Сейида, что поделаешь, когда Аллах обделил и способностями, и удачей!
Глава 13
Зима подходила к концу. Подули хамсины — жестокие весенние бури. Они несли тучи мелкого песка, засыпавшие первые пробившиеся ростки, превращали день в ночь.
Сейида не выпускала из рук щетку, тряпку и ведро с водой. А по пятницам она совсем с ног сбивалась. Этот день — самый суматошный в неделе, ничего похожего на размеренные, неторопливые будни.
Обычно госпожа Фатьма просыпалась первой и осторожно, чтобы не испугать, будила девушку.
— Сейида, а Сейида! — тихо звала она и ласково касалась плеча. — Вставай, пора завтрак готовить! И гостиную надо прибрать, пока все не проснулись.
Сейида сладко потягивалась, сбрасывая остатки сна. Какое счастье, что не нужно бояться карающей десницы Умм Аббас! Уж та не упустила бы случая вцепиться ей в волосы… А госпожа Фатьма если и поворчит, то без злобы и раздражения.
Поднявшись, Сейида спешила в кухню, ставила чайник, а затем бежала к бакалейщику купить бобов, брынзы и маслин. К ее возвращению все уже просыпались. Привычная утренняя картина: хозяин занимался гимнастикой, Хамди заканчивал молитву и торопливо собирался в школу, Самиха что-нибудь прибирала, госпожа Фатьма хлопотала на кухне.
17
Быть довольным.
18
Первая буква арабского алфавита; имеет вид вертикальной черточки.