Страница 38 из 54
К сожалению, хотя к 12 марта 1964 года в распоряжении следовательской группы уже находились исправленные версии этих бесед, лишенные вышеупомянутых многочисленных ошибок, нет никаких сведений о том, что кто-либо из ответственных лиц воспользовался ими для выявления истинного положения вещей. В данном случае правда никому не была нужна. Основной целью команды Бэгли было доказать существование того, что они называли «дезинформационным заговором» КГБ. Если бы их спросили, в чем же заключается заговор, то ответа бы не последовало, поскольку его просто не существовало. Все эти ошибочные теории, выдвигаемые Энглтоном, Бэгли и иже с ними, являлись продуктом недисциплинированных умов, пытавшихся хоть как-то осмыслить реальность, выходящую за пределы их понимания. Единственным даром вовлеченных в это дело людей оказалось умение заполнять концептуальную пустоту заумно звучащими словами, искусно скомпонованными в ничего не означающие фразы. К несчастью, в то время рядом с ними не оказалось мальчика, способного заметить, что эти современные короли являются на самом деле голыми.
Несмотря на оказываемое следствием давление, Носенко проявил удивительную твердость и отрицал обвинения в действиях, которые не совершал. Подобная стойкость, однако, не соответствовала положению дел, которое представлялось следователям, поэтому очевидным для них решением явилась необходимость еще более усилить давление. Последовал запрет любого рода отдыха и развлечений, при этом возможность того, что Носенко говорит правду, даже не рассматривалась. Следователи полагали, что этот человек их просто дурачил, поэтому первой реакцией было создание для него условий содержания, называемых «спартанскими». За этим последовали так называемые «недружелюбные допросы».
Случилось так, что СССР сам предоставил пример подобного обращения. В конце 1963 года профессор Йельского университета Фредерик Багурн, проводивший свои исследования в Советском Союзе, был обвинен в шпионаже и арестован КГБ. Условия, в которых он содержался вплоть до его освобождения, проведенного по личной просьбе президента Кеннеди, были аналогичными в случае с Носенко. По первоначальному плану в предназначенной для него камере, как и у Багурна, даже отсутствовало отопление, но отдел безопасности ЦРУ, хотя и играл в этом деле второстепенную роль, настоял на соблюдении определенных этических и гуманитарных норм и отказался поддержать идею неотапливаемой камеры. Условиями тюремного содержания Багурна было также лишение его свежего воздуха и естественного освещения, поэтому было предложено таким же образом затемнить окно камеры Носенко. Единственным источником освещения должна была стать 60-ваттная лампочка под потолком, непрерывно горящая день и ночь.
Когда настало время отправки Носенко в тюрьму, ему сказали, что он не прошел только что проведенной проверки на детекторе лжи. Утверждение было явно ложным, поскольку условия, в которых проводился тест, не способствовали получению надежного результата. (Проверка на детекторе лжи теряет смысл, если испытуемый намеренно подвергается угрозам или другим эмоциональным воздействиям.) Тем не менее после прохождения теста Носенко поставили перед фактом, что он арестован по причине лживости его показаний. В условиях нового спартанского содержания, его заставили снять свою одежду и переодеться в тюремную. С этого момента, как это было в случае с профессором Багурном, он вынужден был вставать в шесть часов утра и ложиться в десять вечера, при этом лампочка в его камере не выключалась ни на минуту. Ему не позволяли лежать на кровати в дневное время, хотя и было дано милостивое разрешение сидеть на ней или на единственном имеющемся в камере стуле.
В начальный период заключения рацион его питания был очень скуден.
Завтрак: Слабый чай без сахара, овсяная каша.
Обед: Водянистый суп, макароны или овсяная каша, хлеб.
Ужин: Слабый чай и овсяная каша.
К счастью для Носенко, вмешавшийся врач управления заявил, что такая диета обрекает узника на голод, и его питание было немного улучшено.
Ясно выраженное намерение Бэгли и его коллег заключалось в желании привести Носенко в состояние «эмоциональной неустойчивости», как они говорили, чтобы «запугать его и лишить уверенности в себе». Находящаяся за решетчатой дверью охрана вела круглосуточное наблюдение за узником. Какое-либо физическое воздействие исключалось (вновь по настоянию отдела безопасности), но охранники не имели права разговаривать с Носенко и получили инструкции обращаться с ним совершенно безлично. Они даже никогда не улыбались в его присутствии.
Поначалу туалетом ему служила помойная лохань, которую он вынужден был самостоятельно выносить раз в сутки. Отдел безопасности вновь возразил против таких мер, равно как и других, не менее жестоких форм обращения. Особое внимание тюремное начальство обращало на абсолютный запрет каких-либо «развлечений». Мало того, что Носенко не разрешали читать, ему не позволялось что-либо слышать. Ведущие наблюдение охранники не должны были разговаривать не только с ним, но и между собой. Им разрешалось смотреть телевизор, но так, чтобы Носенко не мог видеть экран и не слышал звук — они пользовались наушниками. Первоначально было решено снабжать Носенко материалами для чтения, но впоследствии это решение отменили. Он настолько страдал от недостатка какой-либо мыслительной деятельности, что, случайно заполучив в руки листок с инструкцией по пользованию зубной пастой, спрятал его под одеяло и пытался время от времени незаметно читать его. Листок быстро обнаружили и конфисковали.
Прояви Юрий большую находчивость, он мог бы попросить себе библию на русском или английском языке или хоть как-то украсить стену своей камеры, потребовав повесить распятие. Подобные просьбы наверняка поставили бы его тюремщиков в тупик, а отдел безопасности почти наверняка вмешался бы, настояв на их исполнении. Но воспитанный в духе советского общества, в котором любое проявление религиозности рассматривалось как подрыв политической системы, он ни разу не поставил этот вопрос своим тюремщикам. Находясь в подобном психологическом вакууме, Носенко все же пытался следить за проходящими днями, сделав себе календарь из ниток, выдернутых из одежды, но все было напрасно — бдительная охрана конфисковала нитки, оставив его пребывать вне времени.
Долгое время (всего три года и два месяца) Носенко подвергался такому воздействию, известному среди психологов как сенсорное голодание, то есть состояние лишения визуальной, звуковой и умственной стимуляции. В Соединенных Штатах и Канаде исследования этого явления начались, чтобы разобраться в психологических процессах, лежащих в основе так называемого промывания мозгов, применяемого китайцами и северными корейцами к взятым в плен представителям союзных войск во время корейской войны. Один видный специалист в этой области сказал о людях, подвергнутых пребыванию в условиях сенсорного голодания, буквально следующее:
«Результаты этих экспериментов были просто поразительны. Пленные, обреченные на лежание в течение нескольких дней в звуконепроницаемой кабине, в полупрозрачных очках и под воздействием непрерывного Шума низкой частоты после выхода из изоляции сообщали о ряде необычных иллюзорных ощущений, таких как яркие и сложные галлюцинации, навязчивые состояния, заметные перемены в чувственном восприятии окружающего мира. Дополнительно к этим субъективным ощущениям проведенное объективное тестирование выявило повышенную чувствительность к воздействию специальных пропагандистских материалов, ухудшение мыслительных способностей и сенсорного восприятия, а также замедление альфа-ритма мозга, прогрессирующего с увеличением периода изоляции»{15}.
Заметим, что вышеприведенные научные эксперименты длились всего несколько дней. Носенко годами подвергался более жестокому сенсорному голоданию, к тому же в условиях постоянной угрозы его жизни. Тем более поразительным кажется тот факт, что, хотя и подверженный периодическим бредовым состояниям, Носенко смог сохранить здравый рассудок и мыслительные способности. Это само по себе указывает на то, что он обладал гораздо более сильным характером, чем можно было судить внешне, с учетом его юношеской беспечности. И чтобы выдержать выпавшие на него испытания, ему понадобилось проявить эту силу характера до конца.