Страница 10 из 83
Троица удалилась в комнату Светы, а мама принялась хлопотливо собирать на стол. Бегая на кухню и обратно, она прислушивалась к спору, который шел в комнате дочери.
Чайник пришлось греть дважды.
Потом иностранец вышел в гостиную, плюхнулся за стол, сам налил себе чаю и начал с потрясающей скоростью поглощать пирожки, не переставая улыбаться, как счастливый идиот.
В комнате дочери что-то упало. Света вскрикнула, затем засмеялась, незнакомка забормотала, словно оправдываясь.
Наконец девушки вышли, и Лариса Александровна, присевшая спиной к двери, увидела, что Джейк Херби вытаращил глаза и подавился пирожком.
Лариса Александровна медленно повернулась…
— А где же та? Другая? Которая пришла с вами? — пролепетала она и прикрыла рукой рот.
Света засмеялась:
— Джейк, она совсем не умеет ходить на каблуках и… Оказывается, у нее очень маленькая нога! Представляешь? Туфли ей ужасно велики!
Джейк не слышал ее трескотни. Он с трудом проглотил кусок пирога и замер.
Облик Лизы Батуриной, неожиданно, невероятно, немыслимо изменившейся, поразил его.
Яркий макияж подчеркнул правильность черт Лизиного лица, «Велла-колор» сделал чудо с ее бесцветными волосами, обтягивающее черное платье, очень короткое и открытое, превратило тощую фигуру в изящную, каблуки удлинили и без того длинные стройные ноги, а цикламеновый шарф выгодно контрастировал с бледной кожей.
Джейк Херби понял, что Лиза Батурина и в самом деле могла бы стать фотомоделью!
Лиза стояла в дверях, не решаясь войти, словно боялась, что, сделав шаг, сразу же упадет. Света подтолкнула ее, и она, неуверенно переставляя ноги, обошла стол и села рядом с онемевшей Ларисой Александровной. Она казалась испуганной и растерянной. События последних нескольких часов скорее пугали, чем радовали девушку. Она вовсе не хотела привлекать к себе внимание и была уверена в том, что выглядит просто ужасно — вульгарно и вообще неприлично. Свете с трудом удалось убедить ее поменять цвет волос. Только когда она сказала, что «Велла-колор» легко смывается, Лиза смирилась. Она вообще утратила способность сопротивляться и решила стерпеть все, что в этот вечер выпало на ее долю.
Джейк забегал по комнате, щелкая аппаратом. Он гонял Лизу из угла в угол, так и не дав ни перекусить, ни напиться чаю. Потом потребовал, чтобы они пошли на улицу. И опять она не стала возражать.
Света с удовольствием их сопровождала. Как ни странно, она была даже рада, что ей удалось с такой легкостью превратить серого воробышка в райскую птичку, но маленький червячок ревности время от времени давал о себе знать. Лучше бы эта Батурина оставалась замухрышкой!
Они объездили всю Москву, Джейк отснял четыре пленки, заставляя Лизу позировать то на Красной площади, то на берегу какого-то пруда, то возле Большого театра, то у фонтана на бывшей ВДНХ.
Как ни странно, скованность и смущение Лизы быстро улетучились. Волнение выдавала только некоторая порывистость движений, но своеобразная неуклюжесть девушки только добавляла ей шарма.
Она охотно позировала, словно занималась этим всю жизнь. Улыбка украшала ее, а тихий смех звучал обворожительно.
Лиза словно бы скинула с себя старую кожу и теперь всеми порами впитывала солнечный свет, радость бытия и восхищенные взгляды случайных прохожих… пока совсем не замерзла.
Глава 14
Славик повесил трубку:
— Черт! Ну куда же она запропастилась? В жизни такого не было, блин!
— Запропастилась? — пробормотал Боб Гаррис, тараща помутневшие от употребления русского народного напитка глаза. — Н-наливай!
Гусар почесал в затылке:
— А тебе не хватит, друг?
— Н-нет. Н-накатим!
— Ну смотри. А то Лизка пьяных видеть не может. Папаша у нее здорово пил… Он когда помер, Лизка сюда переехала. Мы тогда и познакомились. Совсем сопливая девчонка была. В библиотечный техникум поступила… На что жила, блин? Стипендия-то крохотная. Так она подъезды мыла. Представляешь? Вот я и считаю — правильно ей это наследство досталось. Кому, как не ей?
— Н-накатим!
— Да ты уже стакана не видишь! Я ж тебе налил. Хреново с непривычки-то. Вы там по-нашему пить не умеете.
— Х-хреново, это что?
— Вот проснешься утром, узнаешь.
Закусив прямо из банки килькой в томате, хозяин пропел:
Килька плавает в томате,
Ей в томате хорошо,
Что же ты, едрена матерь,
Места в жизни не нашел?
— Н-не понимаю… — промычал гость.
Славик махнул рукой, слегка покачнувшись, поднялся и вышел с сигаретой на балкон. Перед подъездом остановилась машина, из которой вышел темноволосый парень и выпорхнули две девушки: одна блондинка-куколка, другая — с пышными каштановыми волосами, высокая и стройная. С ее шеи соскользнул яркий шарф, она наклонилась, шагнула и… потеряла туфельку.
Гусар так и не прикурил сигарету. Девушки весело смеялись, парень галантно опустился на одно колено и, подав «растеряше» шарф, помог ей обуться.
«Ишь ты, прынц заморский! Какой галантерейный, с-собака! Интересно, к кому бы это такие курочки заявились?» — подумал Славик с легкой завистью и вернулся в комнату, где мирно спад его новый знакомый.
Делать было нечего, и Марков вновь попробовал набрать номер запропавшей Лизы. Он не на шутку беспокоился.
К его удивлению, Лиза ответила.
— Ты где шлялась? — сердито спросил Славик.
— Ой! Ты не поверишь! — восторженно отозвалась девушка. — Зайдешь?
— Зайду. Тут, понимаешь, к тебе гость приехал, блин, а ты…
— Го-ость? Какой гость?
— Какой гость! — передразнил Гусар. — Американский.
— Как? Еще один?
— Что значит — еще один?
— А, ладно! Веди. Одним больше, одним меньше…
— Заговариваешься, что ли? Адвокат приехал. Американец. Который тебе наследство нашел.
— Это ты, по-моему, заговариваешься. Или опять по-дурацки шутишь?
— Какие тут шутки?
Лиза вышла из терпения:
— Не морочь мне голову! Выпил, что ли?
— Ну… Но не так, чтобы очень.
— Ладно, веди своего адвоката, если он тебе не приснился.
— Не могу.
— Что ты несешь?
— А то, что он заснул, блин. Ладно, я сейчас спущусь, чтобы ты не думала, что я пьян…
Славику открыла дверь куколка блондинка, которую он видел у подъезда, он прошел в комнату и увидел темноволосого парня с усиками и «растеряшу» в черном коротком платье. Она, эта незнакомка с блестящими каштановыми волосами, смотрела на него с явным осуждением.
— А где Лизка? — удивленно спросил он.
— Да вот же она! — весело сообщила блондинка-куколка, указывая на «растеряшу».
— Белая горячка, — печально констатировал Гусар и попятился к выходу.
— Но это она! — засмеялась блондинка, хватая его за рукав.
Темноволосый парень, рассевшийся в Лизином любимом кресле, скалил зубы.
— Куда Лизку дели, аферисты? — истошно завопил пораженный страшной догадкой Славик, бросаясь на него с кулаками.
— Совсем сдурел, оглашенный! — закричала Лизкиным голосом девица в черном и повисла у Гусара на руке.
Марков стряхнул ее, отступил на шаг и, не веря своим глазам, уставился на Лизу — не Лизу.
— Я это! Я! Успокойся, — проговорила она. — А это — наш гость из Америки. Мистер Джейк Херби.
Славик протер глаза, зажмурился и опрометью выскочил из квартиры.
«Когда же я-то так нажраться успел?» — в растерянности думал он, поднимаясь к себе.
Глава 15
Пьер Ла Гутин основательно подготовился к выполнению задания. Обо всем договорившись с Бет Моргенсон, он связался с неким Аркадием Изборским, с которым судьба свела его в прошлом году при выполнении весьма щекотливого задания в России.
Фирма «Фея», с которой взялись вести дела французские бизнесмены, самоликвидировалась, оставшись должна незадачливым предпринимателям кругленькую сумму. Отчаявшись вернуть свои деньги и желая хотя бы наказать жуликов, французы отправили в Москву Ла Гутина.
Пьер разобрался в ситуации и нашел способ удовлетворить всех: получив от директора «Феи» Аркадия Афанасьевича Изборского вполне удовлетворившую его скромные запросы сумму и удачно сфабрикованную фальшивку — видеозапись популярной телепрограммы «Дорожный патруль», в которой сообщалось, что бизнесмены Изборский, Гиршенбаум и Кирсанов найдены застреленными в офисе новой, организованной ими фирмы, носившей нежное имя «Сильфида». В Москве действительно произошло убийство трех дельцов, но их трупы были так изуродованы, что понять, кто это, было невозможно. Однако в конце сюжета умельцы Изборского подмонтировали фотографии якобы опознанных жуликов. Впрочем, Гиршенбаум вскоре и в самом деле скончался, но тихо, если так можно выразиться, без помпы.