Страница 104 из 122
- Давно служишь в охране?
- Скоро будет три месяца.
- А до этого где служил?
- Немножко работал, немножко вино делал, вином торговал.
- Вином торговал? Ну что же, поезжай домой. Торгуй вином. Это прибыльней, да и спокойней. А тут, того и гляди, можно в трибунал угодить. За сон на посту, например… Ну, иди. Иди, иди! С этой минуты ты свободен. Не вздумай больше идти куда-нибудь в охрану. А сюда мы уж подберем настоящих бойцов. Если нужно будет, они пять смен простоят и глаз не сомкнут. Иди, иди! Не бойся!
Тот недоверчиво посмотрел на Кирова и на командира полка и, зайдя в будку, сунул под мышку узелок с едой, поклонился и ушел, ловко обходя нефтяные лужи.
Киров не сводил с него глаз.
- Ишь ты, вольнонаемный!
По полю, придерживая одной рукой кобуру, другой - фуражку, мчался начальник караула.
Киров потрепал Илюшина по плечу.
- А ты собери бойцов. Приеду на полчаса и поговорю. Ну, будь здоров! Давай-ка вместе очистим твои авгиевы конюшни.
Илюшин от счастья готов был умереть. И он сказал (он снова обрел право называть Кирова Миронычем):
- Спасибо, Мироныч. Буду ждать тебя.
- Ну-ну, приеду.
Илюшин снял буденовку, вытер лоб. Он стоял на посту, смотрел на уходящего по тропке Кирова. Уже давно начальник караула и стрелки стояли перед ним, вытянувшись в струнку, а он с необыкновенной любовью все смотрел Кирову вслед.
2
Было уже светло, но солнце еще не показывалось.
Киров любил рассвет. У него была особая страсть - наблюдать за рассветом, встречать восход солнца. Где бы он ни находился в это время - на промысле, на охоте, в лесу, на берегу моря или по дороге домой на пустынных улицах города, - он обязательно останавливался и наблюдал за восходом солнца…
Вот на востоке появилось бледное пятнышко. Пятнышко быстро росло, и серая пелена вокруг него все светлела и светлела. Точно рукой неведомого художника, рисующего рассвет и ищущего нужные ему тона на полотне, к этому светлому фону вдруг стали прибавляться желтые, синие, зеленые и фиолетовые краски, потом все эти краски вдруг стали окрашиваться оранжевым тоном, и весь восток запылал огнем.
Из воды выглянул краешек солнца. Краешек этот был холоден и спокоен по сравнению с той огненной бурей, которая уже простиралась с полнеба вокруг. Солнце будто обозревало воду и землю, раздумывало, стоит ли и сегодня всходить и согревать эти бесконечные просторы. И, словно убедившись, что природа прекрасна, что своим появлением оно пробудит людей к жизни и оживут эти дремотные просторы, - стало подниматься над горизонтом.
Киров посмотрел на часы: восход продолжался три минуты двадцать семь секунд. Солнечная дорога шла через весь Каспий и обрывалась на берегу новой бухтинской земли. Он подошел к самому берегу, где громоздились каменные глыбы для плотины, сел на камень, закурил.
- Нет, вольнонаемные никак не годятся для несения охраны промыслов. Никак! - сказал он вслух и прошелся по берегу. - Вольнонаемные, вольно-наемные, наемные-вольные, - он словно слагал стихи, - и охрана государственного добра… Нелепица!
Он все ходил по берегу, курил, смотрел на горловину Ковша, с двух сторон сжимаемого каменным заграждением, ходил по лесам возводимых на дамбе трех буровых вышек, возвращался, долгим взглядом окидывал появившиеся дымки на горизонте. Что он предложит взамен вольнонаемных?
«Мобилизация коммунистов в охрану? Чистка полка и добор? Передача охраны самим рабочим?»
Он бросил плащ на землю и стал раздеваться.
Позади раздался возглас Тиграна; он бежал по топкой части бухты.
Киров помахал ему рукой и окунулся в воду. Ему было хорошо. Он любил море, солнце и эту тишину, им первым нарушаемую.
- Давай, Тигран! Вода теплая. Может, в этом году больше не придется искупаться.
Тигран добежал до берега, черпнул воду рукой: вода была холодная.
- Не дело делаете, Сергей Мироныч. Разве так рано купаются? Уж сегодня попадет вам, вот скажу Марии Львовне.
- А ты не философствуй и не грози, сам большой! Раздевайся лучше! - И Киров исчез под водой.
Он долго плыл, обозревая дно морское, пугая сонных рыб… Когда же выплыл на поверхность - удивился исчезновению шофера. Но вот Тигран тоже показался из воды недалеко от него.
Киров рассмеялся, поняв, в чем дело.
- А говорил - вода холодная!
Они поплыли друг другу навстречу.
У Тиграна зуб на зуб не попадал - и от холода, и от испуга.
- Все-таки заставили искупаться. Что вы так долго пропадали?.. Полчаса пропадали!
Сергей Миронович поднял над головой заржавленный гаечный ключ.
- Вот этот ключ искал.
- На такой глубине? Ну, Сергей Мироныч, это совсем не дело.
- Дело не дело, а ключ нашел.
- Да чей это ключ?
- Откуда я знаю! Кто-нибудь да уронил. Может, с землесоса. Может, Фома Матвеич.
- Все шутите! В такой воде простудиться можно.
Они поплыли к берегу.
- А ключ этот, наверное, никому не понадобится. Он совсем проржавел. - Киров закинул ключ.
Уже одеваясь, Сергей Миронович спросил:
- Скажи, Тигран: вот если мы со всех промыслов уберем сторожей с их халупами, а взамен поставим военную охрану, красноармейцев, - будет здорово или нет?
- Красноармейцев на страже нефти? - Тигран задумался. - Будет здорово, Сергей Мироныч. Тогда ни один черт не подойдет к промыслам.
- Настоящего красноармейца, с настоящей сторожевой будкой!
Киров расчесывал волосы и смотрел на солнце. Солнце накалилось, и смотреть на него уже было больно.
- Вот и спать больше не хочется. А то так хотелось спать! - сказал Тигран, зевая.
Они пошли к автомашине, затерянной среди буровых вышек. В Шиховой деревне перекликались петухи. Где-то недалеко гудел буксир. Когда они вступили на «старую площадь», то из-за поворота показался бухтинский фаэтон.
Это Павел Николаевич Богомолов ехал на работу. За два часа до начала работы! Рядом с ним сидел мальчик Коля.
- Салам алейкум, йолдаш Киров! - Кучер придержал лошадей.
- Салам, салам! - Киров помахал ему рукой.
- Сергей Миронович? Вы уже здесь? - Богомолов приподнялся с сиденья.
- Доброе утро, Павел Николаевич! - Киров подошел к нему, поздоровался. - Когда, Павел Николаевич, кончаете плотину? Как вам помогает землесос?
Богомолов слез с фаэтона. Киров взял его под руку, и они направились в сторону Ковша.
3
В половине пятого фордик Кирова подъезжал к казармам караульного полка Азнефти.
Еще издали у штаба полка Сергей Миронович увидел горящие на солнце трубы духового оркестра и выстроившихся вдоль дороги бойцов.
Шофер улыбался.
- Ты видишь, Тигран?
- Вижу, Сергей Мироныч.
- Не меня ли они вздумали встречать с такой помпой?
- Обязательно вас.
Киров прикрылся газетой, и автомашина полным ходом пронеслась мимо почетного караула и оркестрантов, обдав их облаком пыли.
Оркестранты разбежались, расстроились ряды почетного караула. Лишь один капельмейстер с палочкой в руке в отчаянии стоял на дороге: это была девятая машина, проносящаяся мимо.
А машина завернула за угол и остановилась у казарменных ворот. Киров вошел во двор. Часовой узнал его, смущенно козырнул.
- Вас в штабе ждут, товарищ Киров.
- А туда я потом зайду. Как же так можно - приехать в полк и в штабе не побывать?
- Никак не можно, - сказал часовой.
Двор был громадный - со штабелями досок, камня и круглого леса, с жалкими акациями и клумбами цветов, высохшими от безводья, с физкультурными снарядами, расставленными в полном беспорядке, с голубями, дремлющими на голубятне. А там, дальше, у забора с наклеенными на него мишенями прогуливалась группа бойцов.
Киров направился к ним.
Это были молодые и здоровые парни. Кирова они видели впервые, в лицо его не знали, и, когда он поздоровался с ними, они гаркнули в ответ что-то невнятное.