Страница 10 из 52
Замполит всегда давал дельные советы и сам прислушивался к советам других. Когда в бою погиб командир одного из взводов, Саченко подсказал:
- Назначьте сержанта Маслакова. Стоящий будет командир, он прошел сталинградскую школу.
Это была лучшая из характеристик, и Маслаков в дальнейшем оправдал ее.
В канун наступления я ни разу не видел, чтобы замполит отдыхал. Он дневал и ночевал на переднем крае, в ротах и батальонах. Его полевая сумка всегда была набита газетами, письмами, листовками. Большие собрания он проводил редко, два-три человека - вот и вся его аудитория. Все расспросит у солдата: когда обедал, чем повар кормил, есть ли махорка, давно ли получал письма. А то вдруг скажет: «Ну-ка, Семен Иванович, сними сапог». Удивленный солдат снимет сапог, а замполит проверит портянки: не мокрые ли ноги. Беда тому командиру, который «недоглядел, не учел, не проверил». За фронтовой быт солдата замполит спрашивал строго.
Под Кировоградом мы держали оборону зимой. Помню, навалило тогда много снега. Полк сидел в окопах и траншеях, глубоко зарывшись в мерзлую землю. Но все мы думали о скорой команде «Вперед!».
Здесь нас и застал Новый, 1944-й год. В канун праздника замполит вдруг предложил:
- А не устроить ли, Григорий Михайлович, для солдат елку?
- Какую еще елку! - не понял я, занятый полковыми делами.- И где, в окопах? На передовой?
- Нет, в полковом клубе. Пригласим лучших воинов из рот и батарей. Пусть отогреются, чайку горячего попьют, песни попоют. Устроим солдатскую самодеятельность. Елка, ведь, товарищ командир, тоже политработа!
И улыбнулся своей доброй, подкупающей улыбкой.
В полку знали: в бою майор Саченко другой, неулыбчивый. Он ходил в атаки наравне со всеми, мужественно и отважно. После боя, когда докладывали о потерях, замполит становился хмурым, сосредоточенным. Ему сдавали партийные и комсомольские билеты павших, и сразу помрачневший Саченко своим ровным, аккуратным почерком выводил на билете: «Пал смертью храбрых в боях за Советскую Родину».
…Итак, о елке. Замполит не случайно упомянул о полковом клубе. Был у нас такой, созданный его стараниями. Правда, не в доме, а в землянке, в чистом поле, неподалеку от переднего края, под толстым перекрытием в несколько накатов. Шел третий год войны, и мы научились создавать настоящие подземные крепости. Вмещалось туда человек 40-50.
Елку- красавицу доставили из ближнего леса. Принарядили цветными бумажками, вместо конфет навешали патронных гильз, смастерили звезду. Нашелся и Дед Мороз, старшина одной из рот, и Снегурочка из девушек-связисток.
Ближе к полуночи начали подходить с переднего края гости: лучшие стрелки, пулеметчики, артиллеристы, связисты, минометчики - одним словом, цвет полка. От имени командования я тепло поздравил собравшихся с Новым годом, рассказал о задачах полка, выразил уверенность в новых победах над врагом. Затем состоялся концерт солдатской художественной самодеятельности. Появились затейники, зазвенели песни, начались танцы. Закончилось все коллективным ужином. И так повеяло от этого новогоднего вечера мирным, домашним уютом, довоенным праздником, что на минуту даже забылось, что рядом линия фронта, что завтра бой, а в поле - зимняя стужа.
Под утро солдаты и сержанты расходились по боевым позициям - довольные, веселые, в приподнятом настроении. И те, кто дожил до Победы, до конца дней своих запомнили новогоднюю елку под Кировоградом. Прав был мой заместитель по политчасти: «Елка - тоже политработа»!
Я, кадровый военный, часто поражался «боевому чутью» замполита, до войны человека сугубо гражданского, его умению разбираться в сложной боевой обстановке.
В сентябре сорок третьего вышли мы к Днепру и с ходу захватили на противоположном берегу юго-восточнее Кременчуга небольшой плацдарм. За правый берег зацепились пока только передовые подразделения полка. Основные же силы дивизии были еще на подходе, и майор Саченко торопил меня:
- Вперед, вперед! Пока враг в панике, надо с ходу все, что можно, переправить на тот берег.
Для меня, как командира, поддержка замполита была очень важна: значит, я правильно оценил обстановку, нельзя терять времени и ждать подхода главных сил, надо немедленно зубами зацепиться за правый берег. И мы, как могли, ускоряли переправу рот и батарей полка.
На ту сторону Днепра майор Саченко переправился вместе со мной. При нем была неизменная полевая сумка, набитая бумагами, пистолет в парусиновой кобуре.
Перед форсированием Днепра я слушал его беседу с солдатами. Разморенные долгим переходом, они на коротких привалах падали на землю, закрывая от усталости глаза. Никому не хотелось говорить, никого не хотелось слушать. Понимал это и майор Саченко. Как понимал и то, что слово может придать силы, воодушевить.
Начал он с того, что Днепр в старину называли Славутичем, что после Волги это вторая по величине река в европейской части страны. И вдруг спросил:
- Кто из вас сражался на Волге, в Сталинграде?
Солдаты начали молча переглядываться. Потом раздался голос:
- Я…
Потом еще:
- Я…
Человек пять отозвалось. Обрадовался им замполит, как добрым знакомым. Теперь уже словно только с ними, ветеранами, вел разговор. А слушали все.
- Значит, будете вы, герои Сталинграда, сыновьями Волги и Днепра-Славутича. Одна боевая слава у двух великих рек. Кстати, недаром ведь Днепр называют рекой трех народов - русского, украинского и белорусского. На его берегах зарождалась их культура. Слышали о Древней Руси?
И начался рассказ о славянских дружинах, боронивших землю от завоевателей, о нашествии орд Батыя, о том, что видели за многовековую историю берега Днепра. Вот и сейчас, как в те далекие времена, снова хлынули на наши земли дикие орды. Но не удержаться фашистам на Днепре…
После такой коротенькой беседы задача по форсированию Днепра воспринималась личным составом подразделения, как задача историческая: солдаты чувствовали себя творцами истории. Да и я задумался, как-то масштабнее взглянул на свой ратный труд.
Расстались мы в мае сорок четвертого, на подходе к государственной границе: Василия Трофимовича послали на курсы политсостава в Москву. Простились, понимая, что вряд ли еще встретимся…
Но в мае сорок пятого свиделись. Когда наши полковые колонны проходили дорогами южной Чехии, через городок Крумлов, я вдруг услышал, как кто-то громко называет мою фамилию. Глазам не верю: навстречу бежит майор Саченко. Обнялись, расцеловались.
- Что ты, как ты, где ты? - забрасываю вопросами.
А он все такой же - стеснительный, с доброй улыбкой и неизменной туго набитой полевой сумкой. Рассказывает:
- Возглавляю комендатуру в Крумлове. Помогаю чехословацким товарищам налаживать мирную жизнь.
Жаль, дивизия быстро уходила вперед, и в спешке забыли обменяться адресами.
С тех пор прошли годы, а я так и не знаю, где живет мой бывший замполит. Может, помогут отыскать его эти строки…
НЕОБЫЧНАЯ КОМАНДИРОВКА
С теми годами, как с курантами,
Мы сверяем свою судьбу.
А.Попов
- Командование полка хочет преподнести тебе, Ти-мофей, в честь твоего двадцатипятилетия подарок ко дню рождения,- обратился замполит 155-го артиллерийского полка майор Харченко к старшему лейтенанту Виноградову.- Одним словом, собирайся в командировку.
- Далеко ли, товарищ майор? - спросил Виноградов.
На его лице следы ожогов от сталинградских морозов. И ни тени удивления. Только что закончилась великая битва на Волге. Дивизия отдыхает, пополняется людьми и техникой. Командировка могла быть в лежащий в развалинах Сталинград, а может б6ыть, и дальше. Но то, что услышал парторг батареи, заставило его недоверчиво вскинуть глаза: уж не шутит ли замполит?
- Поедешь в Караганду. Повезешь трудящимся отчет о том, как выполняем их наказ. Доложишь: посланцы Караганды в артиллерийский полк с честью выдержали крещение огнем.