Катерники

- Братву бы тихо проводить, - показал Малякшин на разведчиков. Он не надеялся совместить шумную торпедную атаку с таким деликатным боевым заданием.

- Со всем справимся, - пообещал комсоргу Трунов. - Флот и рыбу научит песни петь…

Ночь выдалась звездная. Стелилась дымка по спокойной воде. Средний двигатель ворчливо пришептывал, пуская пузыри в воду, пряча в ней выхлоп. Темнота с левого борта шевелилась грязными лохмотьями-ремошками, и только опытный взгляд различал в неопрятной бахроме приметные мысы, ущелье Пеуровуоно, горловину Суоловуоно, устье реки Ворьемы, по которой годом спустя установят государственную границу с освобожденной Норвегией.

ТКА- 13 шел головным. На нем держал свой брейд-вымпел неугомонный командир дивизиона капитан-лейтенант Василий Федоров, который не пропускал ни единого боевого выхода. Виктор Шленский, с недавних пор старший лейтенант и командир звена, вел ТКА-114 в кильватер, то есть вслед головному катеру.

Время, подобно моторам, скучно тарахтело на «малом ходу», пока не прожег ночь, не заморгал частыми проблесками маяк на островке Итре-Коббхольмен. И тогда минуты, теснясь, затолкались не в очередь, а торпедные катера, не медля, развернулись навстречу врагу. Зажегся, погас, снова зажегся и пошел молотить вспышками фонарь в белой восьмигранной башне на мысу Ворьема. Сомнений уже не оставалось: маяки светили конвою и тот был близко. Высадку разведчиков Федоров отложил, но докладывать об этом не стал, соблюдая радиомолчание. Шленский следовал за ТКА-13, как привязанный, отлично понимая маневры командира дивизиона.

Перескакивая от мыса к мысу, катера ложились в дрейф. Моряки прислушивались, всматриваясь в темноту, но прежде ощутили носом присутствие химического дыма. В 2 часа 16 минут пополуночи на дистанции пятнадцать кабельтовых, или без малого три километра, разглядели юркие тени немецких сторожевых катеров. Их насчитали пять единиц, потом из тьмы вылупились еще три таких же «егербота».

Капитан- лейтенанту Федорову стало ясно, что это передовой отряд охранения конвоя. Укрытые дымом транспорты следовали чуть отступя. Авангард противника был грозной силой. Каждый из восьми «егерботов», почти не уступая в скорости торпедным катерам, в три раза превосходил их по водоизмещению. Они располагали пушками калибром ствола 85 миллиметров и 40 миллиметровыми пушками-автоматами. Звено торпедных катеров могло противопоставить только четыре пулемета, калибром 12,7 миллиметра. Казалось бы, верней, действуя из засады, пропустить мимо передовой отряд «егерботов» с его подавляющим огневым превосходством и неожиданно атаковать транспорты с никелевым концентратом-«файнштейном». Но только этот прием противник знал слишком хорошо, чтобы допустить еще раз. Зеленая ракета над «егерботами» означала, что те обнаружили торпедные катера. Перед капитан-лейтенантом Федоровым оставалось только два выхода: либо благоразумно отступить, либо идти на прорыв…

Когда в моторном отсеке Сто четырнадцатого катера прозвучал сигнал тревоги и сразу за тем дали полный ход всем трем двигателям, старшина второй статьи Андрей Малякшин, нарушая порядок, высунулся по пояс из люка. Он увидел, как навстречу летели огненные змейки и неторопливые пылающие шары. Андрею с перепугу показалось, что вся эта иллюминация из трассирующего металла предназначалась лично ему. Но, взяв себя в руки, он убедился, что шары и змейки, чуть не доходя до него, сворачивали в сторону и, быстро мелькая вдоль борта, уходили за корму.

- Вот гады! Бьют, как из шланга льют! - в сердцах крикнул Малякшин.

Его никто не услышал. На полных оборотах моторы орали хором, как оглашенные. Спрыгнув обратно в отсек, старшина показал трем своим юнгам кулак, рывком выбросив его вперед. Боксерский жест означал: «боевая тревога без дураков. Будьте внимательны!» Саша Косулин и два Николая - Рымарев и Ткаченко - серьезно кивнули. Непохоже было, что они еще не обстрелянные.

Корпус катера стал явно вздрагивать. Малякшин ощущал короткие, шуршащие звуки. Деревянный корпус принимал пули и осколки, и этого не мог заглушить истошный рев натруженных моторов. И еще, задолбив в палубу, словно дятлы, ударили очередями пулеметы ДШК. В машину передали сигнал: «Дым!» Малякшин бросился переключать выхлоп среднего двигателя на специальную аппаратуру.

Звено торпедных катеров, не размыкая строя, шло на прорыв, навстречу «егерботам», развернувшимся полукольцом. Те, окружая, били вперехлест, и было невероятно трудно, не дрогнув, лезть к черту в пекло.

Взрыв в боцманской пулеметной турели сорвал коробку с патронной лентой, смял прицел. Пригоршня осколков, хлестнув по каске главного старшины Александра Филинова, разлетелась рикошетом. Один из них на излете зацепил бровь боцмана. Пулемет поперхнулся, но ненадолго. Зарядив новую коробку с патронами, смахнув с глаза багровую слезу, Филинов опять гвоздил прямой наводкой. Частые огоньки-трассеры загорались на донышке каждой пули. Вырываясь из дула пулемета струйкой, огоньки плыли затем потихоньку вдаль и вроде сами находили цель.

Капитан- лейтенант Федоров сблизился с «егерботами» до тридцати -сорока метров. Быстро созревал рассвет, выявляя на чужих высоких палубах осиные жала пушек и людей, копошащихся возле них. Моряки редко видели своих врагов так близко: лицом к лицу. Из-за торпед, привязанных к откидным тележкам на палубе катера, хлестнули очереди из личного оружия разведчиков, которые, наоборот, очутились в привычной обстановке ближнего стрелкового боя. Вся разница, что на берегу всегда находились окопы, ямки, либо складки местности, годные для укрытия. А палуба торпедных катеров была голой, ходовая рубка - фанерной…

Зачем командиру дивизиона понадобилось сближаться с превосходящими силами врага до пистолетного выстрела? Виктор Шленский догадался, в чем дело, только увидев, как цветные огоньки выстрелов ближних «егерботов» поднялись над мачтой Сто четырнадцатого, а дальние «егерботы» прекратили огонь из опасения поразить своих. Высокий борт вражеских сторожевых катеров создавал вокруг каждого из них «мертвую зону», куда их пушки стрелять не могли. Смелым броском Лихоманов и Шленский прорвались туда и на какой-то момент очутились в безопасности. Враги растерялись от такого нахальства, и этого мига оказалось достаточно, чтобы звено торпедных катеров прорвало кольцо окружения и скрылось в дыму.

Моторы засосали в отсек грубый искусственный туман, который бил но ноздрям и легким, раздирая их, как напильником. Малякшин, кашляя, все ждал победного окончания атаки. С его поста у среднего мотора через верхнее окно в палубе, которое называется «световой люк», был хорошо виден кусочек длинного тела торпеды, и ее неподвижность была обидной.

«Не удалась атака, - понял Малякшин, почувствовав, как накренился торпедный катер в крутом повороте. - Вот если бы был жив Дмитров…»

Тут его вызвали в ходовую рубку. Старший лейтенант Шленский без всякого смущения от неудачи скомандовал осмотреться.

- Пробоин много, но все надводные. Забиваем пробками. Двигатели в порядке. Топлива полных два бака, - перечислял Андрей, разглядывая море в сером дыму.

Пустое было море. За ложной завесой противника не оказалось транспортов. «Егерботы», подобно полицейским собакам - доберман-пинчерам, - уже рычали за кормой. Вот первый силуэт показался из дыма, тотчас залаяв пушками. Но Тучин и Филинов встретили его огнем, ударив точно по моторному отсеку. «Егербот» закачался без хода и, «Ахтунг! Ахтунг!», был тут же растерзан остальной сворой. В дыму и в суматохе погони враги приняли своего за подбитый торпедный катер.

Выскочив наверх для проверки бензоотсека, Малякшин увидел раннее солнце, мутным диском плававшее в чем-то сероватом и вонючем, вроде негашеной известки. В тумане было непонятно, куда спешили и зачем. Двигатели исходили свирепым криком, бешено вращая винты.

Капитан- лейтенант Федоров пока не мог своими ограниченными силами совладать с вражеским авангардом. Торпедные катера были окружены вторично, опять прорвались и опять не нашли целей. Кто же знал, что противник впервые применил новую схему защиты? При угрозе атаки торпедных катеров транспорты утыкались носом к берегу как можно ближе к своим береговым батареям. С моря их заслоняли крупные военные корабли, а передовой отряд «егерботов» действовал на значительном расстоянии в две-три мили. Как ни пытался Федоров произвести глубокий обход, ему не давали. Командир дивизиона понимал, что новый прорыв будет бессмыслен и гибелен, но противник, готовясь к решительной схватке, ждал именно прорыва. Почему бы ему не подыграть, а потом озадачить неожиданностью?