Страница 17 из 76
Чем ближе к поселку, тем гуще застилали небо желтовато-красные, бурые, пепельно-серые дымы. Сквозь их рваные клубы Харингтон различал бочкообразную громаду газгольдера и стену коксовых батарей. Еще километра два, и американцу показалось, что он находится в окрестностях родного Питсбурга. Как и там, небо подпирают четырехугольные короны домен, круглые шапки башен каупера, острые свечи труб мартеновских печей. Как и там, металл хлещет в ковши и воздух плавится от жарких всполохов. И домны, самые лучшие в мире домны, здесь, как и там, возведены при его, Харингтона, непосредственном участии. «Незаменим, в обоих полушариях незаменим!» - подумал он горделиво и громко рассмеялся.
Из высокого ковыля взметнулся ястреб. Харингтон вскинул ружье, но гашетку не нажал; хищник с размашистыми, гибкими, словно из пружинной стали, крыльями круто подался к синеющей на горизонте дымке гор.
За спиной раздался захлебывающийся от нетерпения сигнал. Харингтон посторонился, увидел директорский «линкольн». Качнув продолговатым овальным корпусом, автомобиль остановился. Директора в нем не было. Рядом с шофером сидел широкоплечий человек в белом кителе, белой фуражке военного покроя с красноармейской звездочкой на околыше. С живостью и быстротой выскочил он из машины.
- Мистер Харингтон?!
- Мистер Орджоникидзе?!
Они улыбались друг другу с искренней доброжелательностью.
Познакомились они в начале 1932 года, когда Серго пригласил Харингтона в Москву, чтобы поблагодарить за участие в пуске домны и поздравить с награждением советским орденом. В других обстоятельствах Харингтон вряд ли удостоился бы подобного приема: он, как и другие иностранные инженеры, получал от Советского государства большие деньги, и консультировать строительство и пуск домны было его обязанностью. Но Харингтон выполнял свои обязанности в условиях необычных, в какой-то мере исключительных. Вице-президент компании «Мак-Ки» - главный ее представитель на строительстве металлургического гиганта - считал недопустимым задувать печь зимой, предсказывал гибель домны и снял с фирмы всякую ответственность за пуск. Поначалу Харингтон колебался: не простое это дело - идти против своей фирмы. И все же пошел. Эксперимент привлекал его отважностью, верой русских в свои силы и в печь. Шесть домен такой мощности пускал Харингтон в Соединенных Штатах - пускал всегда в теплое время. Кризис потушил их, и если б не стройка седьмой такой домны в России, Харингтон, вероятно, оказался бы на положении полубезработного. Мог ли он отказаться от участия в пуске? Это было бы предательством по отношению к самому себе. И Харингтон пренебрег запретом вице-президента. Когда в морозный январский день домна дохнула на людей живым пламенем, он ликовал вместе с русскими - не мог, не захотел сдерживаться, хотя это как будто и не к лицу респектабельному инженеру почтенной американской фирмы.
С любопытством оглядывая Серго, Харингтон заметил рыжие пылинки в его усах.
- Вы посещали вредный шамотный цех? - Харингтон уже неплохо объяснялся по-русски.
- Говорят, вы тоже бываете там.
- Я - инженер, вы - государственный деятель. Американский министр не ходит на вредное производство.
- Американский… - Серго переменил тему: - Удачно охотились?
- Удачно, очень удачно, - обрадовался Харингтон возможности повторить часто встречающееся в разговоре русских слово. - Пять тетеревов, три утки.
Глаза Серго блеснули мечтательно.
- Встретил бы вас на Кавказе, обязательно на горную косулю и кабана пошли бы. Эх и охотился когда-то! Молод был, джигитом был.
- Джигитом? Как понимать - джигитом? - й, не дожидаясь объяснения, Харингтон извлек из накладного кармана куртки миниатюрный русско-английский словарь. Перелистал, такого слова не нашел и вопросительно уставился на Серго.
- Джигит - хороший наездник, ловкий человек, - объяснил Серго. -. А где ваша машина, мистер Харингтон?
- Там, у озера. - Американец показал на северо-запад. - Бензин кончился.
- Сеня,- слетай! Одна нога здесь, другая там!
«Линкольн» развернулся, помчался к озеру.
- Одна нога здесь, другая там - как это можно, мистер Орджоникидзе? - И Харингтон заулыбался, узнав, что это означает «как можно быстрее». - Великолепный язык! Я охотно изучаю русский язык!
- Не боитесь американской прессы, мистер Харингтон? Узнают, что увлекаетесь русским языком, снова придерутся. Слышал, газеты поругивали вас за домну и наш орден.
- О-о, глупая пресса. Писала: Харингтон не работает на фирму «Мак-Ки», работает на фирму Орджоникидзе.
Оба засмеялись, неторопливо пошли в сторону завода.
- Протеста американской прессе не посылали?
- Нет. Мне нравится служить фирме «Мак-Ки» и фирме Орджоникидзе. Фирмы надежные.
- У нас говорят: одной рукой два арбуза не поднимешь; вероятно, вам нелегко угодить двум фирмам сразу. Не так ли произошло у вас с мартенами? - намекнул Серго на недавние неприятности между советскими организациями и владельцами «Мак-Ки».
Советский Союз попросил спроектировать не сто двадцати пятитонные мартеновские печи, как было предварительно согласовано, а сто пятидесяти тонные. Разница не столь большая, и за рамки контракта просьба не выходила. Все же владельцы фирмы, отказались, доказывая, что сто двадцати пяти тонные печи являются самыми экономичными и производительными. Харингтон понимал: это отговорка, хозяева просто не желают поставить русским более мощные мартены, чем имеют США. «Понимал и молчал, - подумал Харингтон. - Боялся вторично идти против фирмы, боялся, как бы она не скинула с руки бархатную перчатку, не показала железный кулак… Куда бы ты делся в кризис, Харингтон?»
Серго прервал затянувшуюся паузу:
- Как вы находите проект мартеновских печей и строительство цеха, мистер Харингтон?
Американец остановился, закурил трубку, сделал несколько глубоких затяжек, - видно, нелегко давался ему ответ.
- Хочу говорить честно. Русский проект - хороший проект. О строительстве пока не могу говорить, надо время.
Серго снял фуражку, уважительно наклонил голову:
- Ваша оценка мне очень приятна. - И как школьник, получивший долгожданную пятерку, подкинул фуражку, поймал ее на лету, досказал весело; - Выходит, по мощности мартеновских печей Советский Союз оставил позади Соединенные Штаты. Вам не кажется, мистер Харингтон, что Соединенные Штаты в последние годы ходят в узких брюках и боятся нормально шагать, как бы брюки по швам не лопнули?
Харингтона позабавили и вспышка мальчишеского восторга, и житейское сравнение. Так же полушутливо-полусерьезно он ответил:
- Поживем немножко - посмотрим, у кого лучше брюки…
Они подошли к заводскому пруду, миновали мостик через узкую в этом месте реку и оказались на плешине небольшого холма. За спиной осталась степь. Перед глазами лежала вывороченная наизнанку земля. На путников наступали стальные каркасы, горы песка, глины, щебенки. На дне котлована копошились люди с тачками. Надрывалась, беря подъем, полуторатонка. Мимо нее протопал облезлый, тяжело нагруженный верблюд.
- Последняя соломинка ломает спину верблюда, - философски заметил Харингтон и продолжил свою мысль: - Узкие брюки России: дикий верблюд, неграмотность, перманентные аварии.
- Одолеем отсталость, одолеем! - воскликнул Серго, легко беря с разбега толстое бревно, преградившее им путь.
Перепрыгнув, обернулся, дождался Харингтона.
- Правда, не все рабочие в состоянии угнаться за новейшей техникой, порой ломают, портят. Зато многие берут старт, как рекордсмены-спринтеры. Во время вашей охоты сталевар Аврутин сварил плавку в сто девяносто тонн. Давно ли фирма «Мак-Ки» считала сто двадцать пять рекордной производительностью?
- Случай, мистер Орджоникидзе!
- Закономерность, мистер Харингтон!
Недалеко от работающих цехов «линкольн» и «форд» нагнали путников. Харингтон раскрыл багажник своей машины, показал подстреленную дичь. Серго похвалил охотника, хотел распрощаться, но тут к ним подбежала девушка в светло-зеленой, цвета ее встревоженных глаз, косынке.