Перекати-поле

Когда Деке ехал в город, на душе у него по-прежнему было тяжело. Если он нанесет удар по Трею Дону Холлу, то одновременно уничтожит и Джона Колдуэлла, человека, который всю свою жизнь посвятил тому, чтобы искупить ошибку, совершенную им в юности. Трей пребывал в богатстве и славе и, вероятно, никогда не оглядывался назад, чтобы задуматься о том, что он совершил в прошлом, тогда как Джон нес свое бремя по пути нестяжательства, целомудрия и покорности воле Бога. Деке не сомневался, что, когда он докопается до самого дна, станет известно, что Джон в тот роковой ноябрьский день пытался свести к минимуму насилие и жестокость, возможно, даже предотвратить их. Он был готов побиться об заклад на последний доллар, что Трей решил использовать в качестве видимой причины смерти Донни автоэротическую асфиксию, тогда как Джон, как католик, воспротивился тому, чтобы использовать для прикрытия случившегося версию о самоубийстве.

Стоит ли восстановление доброго имени Донни в глазах его родителей того, чтобы уничтожить Джона Колдуэлла? В их округе у него, по сути, был статус святого человека, что Деке считал совершенно справедливым. Разоблачение отца Джона и его возможный арест за то, что он чинил помехи отправлению правосудия, будут иметь далеко идущие и весьма негативные последствия для Церкви, не говоря уже о Харбисонах. Ему не хотелось думать о том, что они почувствуют, когда узнают, что человек, которого они любили как собственного сына, был причастен к смерти их мальчика и скрывал обстоятельства того, как именно тот погиб. Этот скандал, возможно, будет стоить самому достойному человеку, которого Деке знал в их церковном приходе, сана священника, и вся его жизнь, все добро, которое он совершил, с этого момента будут рассматриваться как ложь.

Имеет ли он моральное право сейчас, через столько лет, когда жизни всех имеющих к этому отношение людей уже устоялись, а прошлое почти забыто, раскапывать всю эту правду и выставлять ее напоказ, несмотря на разрушения, которые она может принести?

Но такие вопросы были не для Деке. Он считал, что любая правда лучше, чем ложь, и не важно, кому она может причинить боль и какой урон нанести. Правда не разрушает, она созидает. Прежде всего Деке был копом, и стремление к правосудию было у него в крови, оно стучало в его сердце, даже если теперь он уже и не носил полицейский жетон. А еще он был отцом. Если бы речь шла о его сыне, он бы хотел, чтобы тот почил с миром, очистив свое имя от позора. И его честь стоила бы самой страшной правды. Отец Джон должен будет смириться со своей судьбой.

Однако прежде чем делиться своими доводами с нынешним шерифом, который сидит в том самом кресле, которое когда-то занимал он сам, ему необходимо окончательно убедиться в своих доказательствах. Не хотелось бы уничтожить целую реку только ради того, чтобы вытравить из норы пару барсуков. Приехав в Керси, он зашел в кафе к Кэти, чтобы поговорить с ней, но там ему сказали, что она ушла рано и, похоже, вряд ли уже сегодня вернется. Судя по озабоченности на лице Бебе, это было связано с какими-то проблемами у Кэти дома. Но что это за проблемы, Деке понятия не имел. Разочарованный, он вернулся в машину и со своего сотового позвонил Пауле. В душе Деке обрадовался, что ее не было дома и он может оставить на автоответчике сообщение о том, что переночует у дочери. Он планировал в шесть часов посетить мессу в церкви Святого Матфея. У него вдруг появилась идея, как ему заполучить образцы отпечатков пальцев отца Джона.

Глава 55

Открыв глаза, Трей часто заморгал, чтобы сориентироваться. Он уже давно не просыпался в чужих спальнях, и среди них не было ни одной, чтобы в глаза сразу бросалось распятие. Комната Джона. Его охватила черная безысходность. Он вспомнил, что Джон уехал, чтобы встретиться с Кэти, и сейчас она уже ненавидит его со всей той страстью, с которой когда-то любила. Он сбросил ноги на пол, несмотря на то что из-за болезни от резких движений у него сильно кружилась голова и к горлу подступала тошнота. Часы показывали пять. Он проспал более трех часов. Это хорошо. Не придется долго дожидаться их разговора с Харбисонами. В туалетной комнате он выжал из себя тоненькую струйку мочи, плеснул воды в лицо и промыл рот от этого тошнотворного привкуса. В зеркало Трей старался не смотреть, зная, что увидит там. «Можешь не сомневаться, все твои грехи обязательно обнаружатся», — много раз предупреждала Трея его тетя, и он понимал, что на его изможденном болезнью худом лице сейчас вытравлен след каждого из них.

Когда он вышел в коридор, чтобы спуститься к машине и забрать свой багаж, его выхолощенный лекарствами желудок со знанием дела откликнулся на аппетитный запах, поднимавшийся над лестницей из кухни. Мимо него проскочила маленькая девочка, которую, видимо, позвали на ужин. По пути к выходу он заглянул в столовую и увидел там группку детей, сидевших вокруг большого стола. Девочка-подросток, очевидно одна из воспитанниц, раздавала пироги с курятиной.

Он припарковал свой БМВ перед одним из столбов, к которым когда-то привязывали лошадей и которые до сих пор стояли напротив дома. Под дворником на лобовом стекле застрял белый цветок с кустов, росших возле ворот, и Трей аккуратно освободил его и поднес к глазам, чтобы рассмотреть. «Вот у меня на ладони лежит маленькое чудо природы, — подумал он, — легкое, как пух, сладко пахнущее, совершенное создание, как Кэти». Неожиданно его охватило умиротворение. Почему он никогда не замечал таких вещей раньше, когда они действительно могли иметь значение?

Он положил цветок в карман рубашки, где лежал чек от Деке, и, повинуясь внутреннему импульсу, пошел по вымощенной кирпичом дорожке — благоустройство, которого не было, когда он был здесь в последний раз, — на задний двор. Кто-то позаботился об этом, помог и с раствором, и с дизайном — возможно, благотворительная помощь приюту какого-то ландшафтного дизайнера. Джон умеет находить правильных людей, чтобы делать правильные вещи. Сарай, где они тогда подвесили сына хозяев дома, выглядел точно так же, хотя тихое спокойствие этого места, которое он ощущал лишь мгновение назад, внезапно сменилось холодом. Трей поставил свой багаж возле дома, а сам побрел мимо сарая по другой дорожке, которая шла вдоль фруктового сада и большого огорода, впитывавшего в себя лучи послеполуденного солнца — и хорошо ухоженного, — и уперся в тупик перед загонами для животных и хозяйственными постройками, где хранился инвентарь. Из-под одного навеса доносился звук пилы.

Заметив Трея в дверях, Лу Харбисон, стоявший перед козлами для распилки дров, поднял голову и выключил свою допотопную электропилу фирмы «Блэк и Декер».

— Привет, — сказал он, поднимая на лоб защитные очки и распрямляя спину. — Могу я чем-то помочь?

— Да нет, я просто хотел взглянуть на ваше хозяйство — сад, огород, ферму. Вы по-прежнему держите кур?

— С другой стороны сарая у нас курятник. Так вы еще помните?

Щеки Лу порозовели — от удивления, решил Трей, что после всей той роскошной жизни он еще неожиданным образом помнит о существовании таких простых вещей, как куры его жены. Лу Харбисон казался более спокойным, чем Бетти, и менее страдавшим от душевных ран, но все равно чувствовалось, что в чете Харбисонов чего-то не хватало, что-то навсегда пропало.

— Конечно, помню, — ответил Трей. — Лучшие яйца, которые я когда-либо ел. Моя тетя использовала их для своих блинов. Желтки у них по цвету, как кукуруза.

— Это потому, что куры наши питаются кукурузным зерном, — никаких добавок или гормонов.

— В этом вся разница — яйца не подделаешь всякими примесями, которые добавляют в корм.

— Да, конечно.

Лу по-прежнему стоял со своей пилой в руках, и на лице его был написан вежливый вопрос, не скажет ли гость еще чего-нибудь. И он решил, что пора переходить к делу.

— Что ж, — произнес Трей, — вы тут здорово все обустроили, мистер Харбисон.