Страница 4 из 12
… Тылы батальона разместились в небольшом овраге пересекающем перелесок, за нашими позициями. Здесь же недалеко протекал ручей с питьевой водой, впадающий в болото. Весь наш обоз состоял из 2-х десятков повозок и нескольких полевых кухонь. Накрытых сверху масксетями. Сейчас у них копошились несколько человек и слышались ругательства Горохова. Пойдя на шум около кухни я застал старшину, распекавшего поваров за то, что они с ночи не налили воды, а теперь метались как угорелые к ручью и обратно, готовясь к завтраку.
— Привет, Петрович. Ты что это с утра пораньше, народ пугаешь? На фланге был? Как там у "болотных" жителей — немцы не тревожили ночью?
— Да ну их, со вчерашнего вечера не могли воды набрать, чтобы с утра пораньше людей покормить. Вот и гоняю, чтобы впредь неповадно было. На фланге все тихо, немцы со вчерашнего дня молчат. Ребята там боевые, в командирах все почти наши стоят. Оборону держат. Ты то сам, что так рано встал? Поспал бы еще часок. Немцы, все равно побудку раньше 6 не сделают. У них порядок… — ответил мне, Горохов.
— Знаю, но что — то не спиться. Кстати спасибо за сапоги и особенно портянки.
— Ничего, всегда пожалуйста. Сапоги тебе, Никитин начистил. Мужики, вчера в подбитом броннике в ранце у немца нашли крем да щетку. Вот и поделились. Сами теперь в чищенных сапогах гуляют. Есть будешь? Тут со вчерашнего ужина каша осталась. Давай насыплю? И чай горячий есть, с сахаром. Я вроде тоже собирался позавтракать, да эти оглоеды не дали…
— Слушай, Петрович, а вода горяча есть? Побриться хочу, а то хожу, заросший как леший.
— Вот это правильно, командир должен быть образцом. Есть вода, даже помыться найдем. У тебя вроде гимнастерка еще запасная есть, может эту постираешь? Она на солнышке быстро высохнет? — с хитритцой в голосе спросил старшина.
— Да нет, Петрович, спасибо, в этой пока похожу. А кстати откуда портянки свежие?
— Разбирали найденные у немцев вещи и нашлись. Одну пару я себе взял, а вторую тебе отдал. Старые вот эти молодцы постирали, пока ты спал. Григорьев, принеси ведро теплой воды командиру помыться.
— Вот спасибо. Ладно давай полей что ли, умоюсь — сказал я снимая оружие, гимнастерку и кольчугу. Стесняться Петровича не имело смысла, он ее не раз видел. Раздевшись до пояса, нагнулся и Петрович, намылив мне спину, стал поливать еле теплой водой мне на спину и шею. Фыркая я умылся и вытираясь принесенным одним из поваров вафельным полотенцем сказал — "Обещал теплую, а сам?. Так и заморозить не долго."
— Не придирайся. Не барин — тепленькой обойдешься. Купаться не захотел… Я тут ему мыла трофейного приготовил, а он…Бриться будешь? Вот тогда и будет тебе теплая. Кстати, может подстрижешься, а то вот как зарос?.
— Было бы неплохо, из наших вроде никто не стрижет. Надо будет потом найти кого, чтобы как у людей — свой парикмахер был — стричься, бриться, освежиться.
— А что его искать, есть у нас. Ночью, несколько гражданских беженцев к нашим прибилось — вот там и есть один мастер — Шмит Исаак Лаврентьевич. Мастер — парикмахер из Минска. А чтобы просто так не сидели, к нашим тыловикам их приспособил помогать. Покормить я их из наших запасов разрешил. Не обеднеем. А то оголодали люди…
— А что ж сразу ничего не сказал, что за люди. Откуда? Ну ладно зови своего цирюльника.
— Беженцы 26 человек с детьми, в большинстве своем — евреи обоего пола, из Минска и пригорода. По их словам отступали с нашими войсками, а потом отбились — присели отдохнуть в леске, а наши ночью снялись. Ну а эти отстали. Днем во время боя прятались в болоте. А ночью, вышли к нашим позициям. Вот я их к делу и пристроил…
— Понятно все с тобой, ладно пусть пока с нами побудут. Конечно лучше бы было их в тыл отправить. Пока бой не начался. А то погибнут тут вместе с нами…
— Что думаешь не удержимся?
— Будем держаться. Но сам знаешь, что у нас осталось. А подкреплений вряд ли дождемся. Приказа отступать нет. Так что будем держаться и до конца. Не впервой… Ты попозже, как людей накормишь, отводи обоз за вторую линию подальше. Да организуешь там патрулирование ездовыми края болота — чтобы немцы не обошли. Тут оставь пару повозок медикам — чтобы раненых вывозить, а остальных долой с позиций. Может хоть так кого спасем. Ну и где там твой мастер. Хоть побриться успеть пока не началось.
— Вон идет. Михаил Григорьевич, воду горячую и простынь неси. А ты пока вон садись на ящик. Сейчас все организуем лучшим видом. — ответил Петрович.
— Здравствуйте, и кто тут мой клиент? Ви, Александр Петрович, или этот молодой человек? — спросил нас подошедший пожилой, не высокий еврей, одетый в мятый темный костюм с жилеткой и светлую чистую рубашку, доставая из кожаного саквояжа бритву и помазок.
— Ну что, Вы, не я. Вот командира нашего надо привести в порядок — побрить и подстричь.
— Такой молодой, а уже командир. Ви, далеко пойдете. Я это, Вам, точно говорю. А, Шмит, никогда не ошибается. Можете мне верить. Не беспокойтесь, за Ваш внешний вид, будете просто отлично выглядеть. Я уже столько лет привожу людей в порядок и пока никто не жаловался. А уж сколько я командиров подстриг в Менске, Вы даже представить не можете! Сам товарищ Павлов у меня в клиентах был! Я имел мастерскую недалеко от площади Ленина, так многие товарищи приходили, и были моими постоянными посетителями. — обматывая меня простыней и готовя пену говорил Шмит. — Ви, знаете, я живу так долго, что уже пережил несколько войн. Я знаю, что обычно нужно военным. И у меня есть, что Вам предложить. И могу предложить лишь только подстричь покороче, или ви, хотите под товарища Котовского?
— Лучше покороче — ответил я. Мне нравился этот человек. В нем отражалась вся сущность этого народа. Не унывающий даже в тяжелой обстановке.
Под разговор Исаак Лаврентьевич быстро меня подстриг и побрил.
— Ну вот, совсем красивый, жаль что нет большого зеркала, а то бы, ви могли оценить мою работу. Сейчас бы вам, одеколона и хоть сейчас в Менск, в парк имени товарища Горького, девушек соблазнять…
— Спасибо огромное. Что вы, Исаак Лаврентьевич, я вам верю, что сделано отлично. Но увы, в Минске сейчас немцы. Но вот когда мы выбьем их оттуда, обязательно посещу парк, но перед этим обязательно посещу вашу мастерскую.
— Скорее бы…
— Будем надеяться на лучшее. Никто вас, не обижает здесь? Какие у вас планы на дальнейшее? Скоро будет бой. И оставаться с нами не безопасно. Хотя конечно мне бы хотелось иметь такого специалиста как вы, в нашем батальоне. Но лучше бы вам уходить подальше от нас… Продуктов на дорогу дадим.
— Я, это понял, но куда нам… С нами дети… Одни погибнем, устали и так давно отступаем… Лучше уж мы с вами, до конца…
— Как хотите. Оставайтесь, но я бы рекомендовал все — таки уйти. — Но увидев отрицательный жест Шмита, продолжил. — Петрович, беженцев давай к тылу пусть помогают, поставь на котловое довольствие. Скажешь Николаеву пусть внесет в Книгу учета батальона, да проверь чтобы он остальные сведения внес как следует. Всех женщин, и тех кто знает медицину — на помощь Лене отправь. Остальных на свое усмотрение. И еще, если там нужно вещами помочь — выдай из наших запасов. Еще приготовь побольше воды, пока есть время, пусть ребята помоются. Ладно, пошел на КП. Ну а вам, Исаак Лаврентьевич, еще раз спасибо. Если уж кто еще соберется из наших привести себя в порядок, то я на вас надеюсь.
— Конечно, в чем вопрос, сделаем как надо. Только знаете… Как бы это сказать?… — замялся Шмит.
Поняв о чем вопрос, я сказал — " Если вопрос об оплате, то не беспокойтесь. Петрович, потом рассчитаешься из наших сумм за всех. Время военное, но оплату за работу никто не отменял."
— Вот это правильно, скажите, а у вас, мама случаем не еврейка? В наше время там трудно найти понимающих людей… — спросил Шмит.
— А что похож? Но увы, нет. — одеваясь ответил я. — Не было у меня в родных евреев. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество. Все дальнейшее обсудите с Александром Петровичем.