День нашей победы над Марсом

Рассказ из антологии "Лучшее юмористическое фэнтези".

Морис Ричардсон

Морис Ричардсон

День нашей победы над Марсом

Это история о том, как карлик Энгельбрехт, боксер-сюрреалист, заслужил право быть зачисленным в Глобальную Футбольную Сборную. История, которую и по сию пору пересказывают в Комнате Теней старейшие члены Спортклуба Сюрреалистов, история неукротимого мужества и непревзойденной ловкости одержавших верх в неравной борьбе.

Энгельбрехт никогда прежде не играл в сюрреалистический футбол. Восторг карлика оттого, что он обнаружил свое имя в многотомном списке команды, выставленной в финале Межпланетного матча за переходящий кубок, как раз над фамилией Энгельс Ф., привел к торжеству, в котором мы все приняли участие.

Межпланетный финал разыгрывается на Луне, куда за месяц до игры начинают прибывать участники на всех возможных средствах передвижения - от банальных космических кораблей до излучений, сновидений, медиумов и телепатических волн. Игрокам дается время на отдых и акклиматизацию, а затем они отправляются в просторный Метаморфозис, или раздевалку. Мы с Энгельбрехтом прибываем на ракете в привычной компании приятелей нашего капитана. Так как мы плотно присажены на гашиш и мескалин, то к моменту прибытия приходится потрудиться, чтобы избавиться от галлюцинаций.

Лунный Твикенхэм[1] - это бескрайняя равнина гладкой черной лавы с ямами кратеров. Большой мяч считается de rigueur[2]. Играть штуковиной такого размера совсем не просто, или, как сказал Чарли Вейпентейк, - дриблинг с яйцом птицы Рух может только в кошмаре присниться.

Старик Дэн Дрими, наш ветеран судья сюрреалист, считается излишне пристрастным и довольно медлительным для такого рода десантной операции. Для выполнения этой непростой, напряженной работы был выбран новый рефери Сесил Б. де Милль[3]. И вот он посылает приглашение Ид[4], подгрести в нейтральный кратер на встречу с капитаном марсиан для последнего инструктажа. Старый Мастер трусцой бежит на встречу в компании Чиппи де Зоита, своего зама. Когда они возвращаются, обоих трясет как в лихорадке, а накладные волосы на груди Чиппи, которыми он обзавелся у Кларксона, дабы вселять ужас в противника, становятся похожими на белые барашки облаков. Глядя на них, мы приходим к выводу, что в этом году за марсиан играют весьма грозные существа. И действительно, противник оказался настолько внушительным, что принимается решение использовать нестандартную тактику и сразу выставить на поле всю человеческую расу.

Церемония открытия проходит как обычно. Молчанием отдаем дань уважения Славному Основателю Сюрреалистического Спорта Уильяму Уэббу Эллису[5] - юному регбисту, первым подхватившему мяч. Затем оркестр взрывается Сверхзвуковой Симфонией - не самый удачный выбор, так как в результате обваливается половина трибун. А потом мы выходим на поле.

Даже меня, старого вояку, потрясает процессия гигантских монстров, заполнившая выход для гостей. Завидев их, Лизард Бейлис, пессимистичный менеджер Энгельбрехта, пытается пробиться обратно в раздевалку, но толпа слишком плотная.

Первыми мяч в игру вводим мы. Де Миллю приходится потрудиться, чтобы как-то призвать нас к порядку, но к следующему полнолунию он справляется с этой задачей.

Мне поручается сплошная синекура - стучать на крайних форвардов в Центральный Комитет капитанов. Я беру под крыло Энгельбрехта и отправляюсь на дело.

Свисток - и Мельхиседек[6] бьет по мячу. Навуходоносор[7] бросается вперед и подбирает мяч. Он отдает пас Нерону, Нерон - Аттиле, Аттила - Беде Достопочтенному[8], Беда - Этельреду Неразумному[9], а тот вколачивает мяч в кратер. Де Милль что есть мочи дует в свисток, призывая к схватке. Энгельбрехт пытается сползти в самую гущу свалки.

- Держись в сторонке, - говорю я ему: карлик пытается встрять между Генрихом VIII и Сетевайо[10]. - Нереально! Тебя расплющат.

Де Милль выкатывает мяч по наклонной плоскости в самую гущу борющихся. Наши вбрасывающие, Анак[11] и Гаральд Гардрада[12], подхватывают мяч и начинают перепасовку. Однако хрупкие форварды-человеки - несерьезные соперники для громадных марсианских головорезов. Нам этих монстров не сдержать. Единственный выход - выбираться из кратера, пока они не размазали нас по стенке. Наш скрам-хав[13] Чарли Маркс сразу это понял. Мы с Энгельбрехтом заглядываем за край кратера и слышим его резкий лай.

- Уходите! - орет он. - Вы, teufels[14]! Уходите ради всего святого!

И наши уходят в последний момент. Как только Чарли Маркс ловит яйцо Руха от бутсы Бисмарка, фаланга марсиан сметает нашу переднюю линию. Маркс отдает пас назад Фреду Энгельсу, своему хав-флаеру, и оказывается смятым бутсами и задницами.

- Надо было пасовать старине Чарли, - говорит Томми Прендергас. - Пусть у него дурной характер, но зато он самый проворный скрам-хав в этом мире, да и ином тоже. Ладно, надо бы двигаться к воротам. Вас подбросить, ребятки?

Фред Энгельс разобрался в ситуации и успел организовать путь к спасению. Он перебрасывает мяч Гладстону[15], а тот одаривает им Блондена[16]. И не успеваю я глазом моргнуть, а Блонден уже ведет мяч на своем канате. Это великий момент, величайший момент в истории этой встречи. Игроки на поле неистовствуют, оркестр не находит ничего лучше, чем грянуть вторую часть Сверхзвуковой Симфонии, отчего обрушивается вторая половина трибун.

Мы уже не в кратере, но все еще в обороне. К сожалению, Блонден не имеет возможности протянуть свой канат до стратегически важной точки и вынужден уйти за боковую. Но все же мы отбиваем приличный кусок поля, проход Блондена просто великолепен, особенно если учесть, что последние пять миль у него под ногами мешалась стая птеродактилей, выпущенная из авоськи марсианской девчушкой-подростком.

Мяч наш, но он попал в плохие руки. Стависки[17] ловит мяч и передает его Боттомли[18], Боттомли - Джейбесу Бэлфуру[19], Джейбес Бэлфур - Чарли Пису[20], а Чарли Пис - Джонатану Уайльду[21], и с каждым пасом мы уступаем отвоеванные позиции. Джонатан Уайльд делает длиннющий пас Иуде Искариоту, который предает его в ряды три-квотеров марсиан, и те принимаются за дело. Растянувшиеся в линию гиганты мчатся по иссиня-черной поверхности Луны, передавая мяч с одного фланга на другой, - для фаната-сюрреалиста это, без сомнения, великолепное зрелище. Мы, то есть те, кто должен остановить их, видим это несколько иначе. Я слишком занят фиксированием имен увиливающих, а Энгельбрехт горит желанием показать себя в деле. Воинственно хрюкнув, он бросается вниз и цепляется за шнурок марсианина три-квотера. Карликом боронят лаву, но он терпит и не ослабляет мертвой хватки.

Теперь у них на пути только одна преграда - наш защитник Сальвадор Дали. Кое-кто из нас усомнился в мудрости нашего капитана, когда он выставил на такую жизненно важную позицию столь авангардного типа. Но мы вынуждены были признать достоинства старика Сальвадора. Он использует ВСЕ. В своей последней попытке остановить противника он даже камуфлирует штанги ворот под гигантские виселицы, а на перекладину подвешивает несколько весьма изящных объектов из своей студии. Не останавливается он и перед подножками, правда, кое-кто из его не самых доброжелательных товарищей по команде считает, что это оттого, что он застрял в комоде, за которым пытался скрываться. Конечно, все без толку. Сокрушительный бросок - и марсианский три-квотер в наших воротах.

Мы все собираемся в створе ворот. Никогда еще со времен Последнего Трубного Гласа я не видел такого количества скорбных лиц. Я намеревался отдать составленный мною список, но в это время Чарли Вейпентейк пихает меня локтем и указывает на Ид и Зоита, переговаривающихся с Пьерпойнтом[22], палачом. Мы понимаем, что это значит. Кто-то будет повешен.