Тоха

Скорая приехала достаточно быстро. Медицинские работники заставили меня посторониться и принялись выполнять свои прямые обязанности. Нику аккуратно погрузили на носилки, буквально одним профессиональным и отработанным движением. Ей сделали несколько уколов и захлопнув дверцу, поспешили покинуть место происшествия.

Бабульку они откачали с помощью нашатыря, измерили давление, что-то еще, и оставили на попечении у подруг. Я просился сопроводить Нику, но доктора велели оставаться на месте до приезда полиции, которую они уже вызвали.

Время будто остановилось. Мне казалось приезда полиции я ждал не десять минут, а целую вечность. Крышу срывало. Мозг закипал. Я просто не мог находиться здесь и сейчас в то время как моя Златовласка, где-то там, борется за жизнь. Сомнения на счет того, что она будет выбаривать у смерти второй шанс душили словно многотонный удав. Она решила свести счеты с жизнью и вряд ли передумала. Я знал что ей нужна поддержка и слова надежды, а мне было что ей сказать.

С полицейскими я на долго не задержался. Все, что они смогли от меня услышать это то, что я просто прогуливался и случайно заметил на крыше человека. Кроме девушки я никого не видел. Из парадного никто не выбегал и никто никого не толкал, хотя шагнула она сама или оступилась, я не видел. Я честно признался, что знаком с Вероникой, но не очень близко, что она учится в моей школе и что является девушкой моего лучшего друга. Есть ли у нее враги, я не знал, как и о том, были ли у нее какие-то проблемы. Я знал, что это глупые вопросы, но все же послушно и честно ответил на них. О записке я не сказал ни слова, пусть сами разбираются кто виновен в случившемся, по закону. Мой же личный приговор зависел только от того будет ли продолжать дышать Ника долго и счастливо, или…

На вопрос «почему я бросился наводить этот беспорядок и как до этого вообще догадался?», я ответил просто «А вы бы что, прошли мимо?». Вопросов больше не было, но, на всякий случай, люди в погонах записали мой номер и отпустили, продолжая заниматься расследованием случившегося.

19

В больнице меня не пустили к Веронике находившейся в реанимационном отделении. За ее жизнь отчаянно боролись, как меня уверяли, лучшие специалисты. Время тянулось бесконечно. Доктора еще не вышли из операционной, когда в белоснежном больничном коридоре появилась дико кричавшая женщина.

Накрывая голову руками, я отчаянно качался взад вперед в большом потертом кресле холла. Мимо меня пронеслась незнакомая женщина неся с собой до боли знакомый запах персиков и солнца. Обоняние привело меня в чувства и я взглянул на истерично рыдавшую незнакомку с золотыми волосами.

Мне не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять кто это был. От рыданий этой женщины мое сердце разрывалось на миллион кусочков. Она колотила кулаками несчастную ни в чем не повинную медсестру и умоляла пустить ее к дочке. Но ни через минуту, ни через десять, никто не дал ей добра на посещение операционной.

Какое-то время я молча наблюдал за взрослой копией Вероники. Еще чуть-чуть и ее мама, казалось, сойдет с ума от отчаяния. Она была безутешна.

- Она обязательно выкарабкается.

Это были слова, которые не могли унять мать, но хотя бы давали понять, что она не одинока в своем горе. Я продолжал сидеть в кресле все в той же позе, боясь подходить к старшей Златовласке. Мне реально было страшно смотреть в ее глаза и представлять, что Вероника просто может не дожить до первых морщинок и первых седых волос. А все из-за меня!

Мама Вероники на секунду остановилась. Она прекратила всхлипывать и кричать, хотя слезы продолжали струиться по ее бледным щекам. Женщина с безумно красивыми небесного цвета глазами с надеждой смотрела прямо мне в лицо:

- Вы уверены?

Ей нужны были гарантии, и я охотно давал их, потому что мне они тоже были нужны.

- Да. Я уверен.

Смахивая слезы, оставив в покое медсестру, мама Ники быстро шагала в мою сторону. Она упала на соседнее кресло не сводя с меня глаз доводивших меня до еще большего отчаяния. Я вновь ощутил запах персиков.

- Вы знали Нику? - всхлипывая, но гораздо спокойнее, женщина механично растирала по щекам влагу.

- Да. Немного. - Я не лгал, хотя мне безумно хотелось сказать что я не просто знал ее, я жил ею последние несколько месяцев.

- А что с ней случилось, знаете?

- Не больше вашего.

- Но мне известно только что она в реанимации, а больше ничего. Полицейский, позвонивший мне на мобильный, едва успел договорить что Ника в этой больнице со страшными травмами, и я не стала выслушивать его дальше. Я бросила трубку и помчала… Так вы знаете, что с ней произошло, а то ведь я с ума сойду, пока от компетентных органов все услышу.

Я зажал свои руки между колен и, не выпрямляя спину, немного повернул голову на соседнее кресло.

- Она упала с крыши дома. - Это все, что я мог сказать маме.

- Как упала?

Смотреть на искреннее непонимание в небесно-голубых глазах я больше не мог. Я продолжал разговор дальше, спрятав лицо в ладонях.

- Я не знаю. Спросите у полиции. Я просто стал случайным свидетелем ни больше, ни меньше.

Женщина расплакалась с новой силой, видно, представила как ее дочь камнем летит с большой высоты. Мое собственное душевное состояние было не лучше, спрятав от посторонних глаз собственное лицо, я тоже тихонечко плакал. В те минуты мне было плевать, что ПАЦАНЫ не плачут.

- А ее парня, Руслана, вы тоже знаете?

Вопрос прозвучал для меня более неожиданно, чем гром среди ясного неба.

- Да. - Чуть слышно проговорил я.

- Думаю, ему тоже стоит сообщить о случившемся. Ника, когда придет в себя, захочет увидеть своего Руслана.

Я не обернулся на голос, продолжая укрываться. Я не думал, я знал - Быков последний, кого бы хотелось увидеть Нике придя в сознание.

- Не стоит. Мне кажется ей бы не хотелось, чтоб Руслан видел ее в таком состоянии, - это первое, что пришло мне в голову, и реально было похоже на правду.

- Может и так…

Женщина продолжала тихо всхлипывать. Я мысленно обращался к Богу в которого никогда не верил и никогда не нуждался в его призрачной помощи. Сегодня я просил не за себя. Если понадобится я готов упасть и к ногам самого Дьявола, только бы Златовласка жила.

- Вы мама девочки?

Прозвучавший совсем рядом грубый мужской голос заставил меня вздрогнуть и буквально вскочить с места. У кресла Вероникиной мамы стоял седой пожилой мужчина в белом халате.

- Да, - поднимаясь, робко, с надеждой в голосе прошептала заплаканная женщина.

- Мы сделали все, что могли, - эти слова никогда не несли с собой ничего хорошего, насколько я мог судить о подобном из многочисленных фильмов. Мое сердце замерло. - Дальше все зависит от вашей девочки.

Обессиленная от нервных переживаний женщина просто свалилась обратно в объятия кресла. Страшно даже представить, что в этот момент творилось в ее душе и в материнском сердце.

- С ней правда все будет в порядке? - синие глаза пристально смотрели на врача.

- Думаю да. Она молодая и крепкая. Вот только реабилитационный период однозначно будет долгим. У девочки сломаны обе ноги и левая рука. С шеей тоже есть проблемы, но позвоночник цел, а это главное. Все закончилось бы плачевно, приземлись она на асфальт или даже землю. Так что вам стоит поблагодарить не безразличного парня, который быстро соображает.

- Это вы о чем?

Мама Ники непонимающе уставилась на доктора. Я прикинулся невидимкой. Мне не нужны ничьи дифирамбы все, что мне было нужно, я уже услышал.

- Мне рассказали что какой-то парень, по счастливой случайности оказавшийся рядом, позаботился о ней. Ваша девочка упала в вывернутый им из мусорных баков хлам и ветки деревьев, которые он успел постелить на землю. Побольше бы таких внимательных людей и нам гораздо реже приходилось бы сообщать родственникам слишком печальные новости. - Доктор печально выдохнул. - У вашей дочки отличный ангел-хранитель, так что все у нее будет в порядке.