Страница 33 из 49
- Удивляюсь, чего ты в бумажках ему отказывал? Просил приключений на собственную жопу? В нашем деле щепетильность излишня. Особенно с такими подонками, как твой братец. Документы я тебе оставлю. Потребует, отдай немедленно… Я оставил себе заверенные копии. А он – ну, пусть порадуется!
У прокурора дёрнулись желваки на скулах:
- Шепнём местным авторитетам, что шишкующий у них Странник в прошлом работник ейской прокуратуры, на второй день сместят, если не замочат. Мы устроим, что и замочат.
Помолчали. Возобновил разговор Степанов:
- Удивительно, Сергей так скоро и абсолютно жёстко перешёл барьер, отделяющий нормальных людей от уголовного мира… Неужели в детстве я рос с бандитом и убийцей? Удили рыбу. Самое яркое впечатление – побег со школы в тринадцать лет, сплав на плоту по речке… Что изломало Сергея?
- Я не психолог и не привык нюни распускать. Но, если вопрос ставишь – взрывоопасный характер, нереализованные возможности, завышенная самооценка. Накапливавшиеся годами обиды… Тебя оставили в первопрестольной, а его к нам сослали. Средний же бал в институте у него выше был.
- Я сумел…
Прокурор перебил:
- А он не сумел или не хотел суметь. Он пошёл по жизни в лоб, что короткая дорога – не самая прямая. Верил, чему учили… Если б он женился на Лиде, дочери декана, как ты, жизнь его могла бы по-другому сложиться. Я слышал, вы соперничали...
Степанову делался особенно неприятен разговор, когда прокурор переходил на личное. Не забывать бы ему, что Странник и его свояк!
- Если бы, да кабы. Сергея распределили в Ейск – прекрасный город.
- Смеёшься? Мы не на тех суммах, что вы в Москве, криминал ловим.
- В конце концов, мою племянницу, а твою жену тоже распределили в Ейск.
Прокурор расхохотался:
- Надя чересчур не успевала.
- А вы?
- У меня осложнения были по предыдущей службе, вот и перевели…в Ейск, - прокурор не продолжил о себе:
- Другая обида Сергея – отстранил я его от дела по Машкомбинату. Директор завода, Манцевич Роберт Альбертович, согласен – фигура неоднозначная, в руководство города шёл. Сергей не уступил. Накопал против Манцевича доказательств, казавшихся ему бесспорными… Через блестяще проведённое дело хотел в Москву вернуться, на худой случай – в Краснодар перевестись… Чтобы дать по ручкам, я устроил приостановку дела, а потом – и служебное расследование с изъятием. Сергей с друганом и своим же непосредственным начальником не поняли, полезли ночью на Машкомбинат в директорский кабинет. Чего я повторяюсь? Рассказывал. Охрана шлёпнула его лучшего друга, с которым он у нас восточные единоборства практиковал… На Серёжу открыли сперва дисциплинарное, затем – по несоответствию. Коллеги по прокуратуре накатали тележку, по которой он и по уголовной мог пойти за свои методы работы со свидетелями. Серёжа вспыхнул спичкой. Перестрелял сотрудников. Ранил случайно зашедшую в кабинет Надю. Мог убить.
- Вот в это я не верю.
- Во что?
- В убийство коллег.
Яков Андреевич остановился:
- Ладно, не будем… По крайней мере, у выживших соответствующие справки от докторов есть. Наконец, свидетельские показания.
- Я знаю, потом задержали психопата, входившего в тот день в прокуратуру. У него был мотив. Мстил за невинно осуждённого родственника.
- Невиновны они все, как эти… - перебил прокурор, кивнув на камеры, откуда не стихали обращения к прокурору.
- Психопата поймали и на другую неделю нашли повесившимся или повешенным в камере ейского Помещения Временного Содержания, - с грустной иронией добавил Степанов.
Прокурор побагровел. Он сверлил Степанова взглядом карих глаз:
- Только не становись на сторону братца. Не изображай из него жертву нашей местной выборной кампании… Ему среди воров сейчас самому выгодно распространяться, что он трёх сотрудников прокуратуры на тот свет отправил. У них за это уважают.
Степанов не нашёл аргумента.
- Как бы там ни было, такой родственничек не нужен ни тебе, ни мне. И мне жаль, что ты – москвич не сумел погасить его на Колыме. Опять мне приходится работать.
- Сказал – не выгорело… Я уж думал, коли покойный Хозяин Пятнадцатой подведёт, добьюсь, чтобы вывели брата за территорию на работы. Лично пулей пришиб бы… Опоздал. Кутерьма началась. Братец сбежал. Позже вернулся с местью… Я одно время, когда в лапах у него был, уверился – меня кончит. Он тянул, не трогал. Отвёз к эвенам, где я – раненый, после налёта бандитов на банк, отлёживался.
- Поди он тебя и ранил?
- Когда ему приспичило местным смотрящим стать, держал меня при себе. Тусуется он с шестёркой одной и проституткой…Требовал всё, пусть Яков Андреевич учётную карточку везёт, личное и уголовное дело. Особенно возмущало его, что фамилию дурацкую сделали вы ему – Ахмедов.
- Фамилия обычная… Пытал он тебя?
Степанов скрипнул зубами. Злился он на Якова Андреевича, что тот долго не ехал. Мер не принимал. Тоже родственник! Ешё на племяннице женат. Яков Андреевич же просто не ведал, как в сложившейся ситуации поступить.
- Не отмоется! – гневно бросил Яков Андреевич. – Ментом служил, ментом и помрёт. Кончать мразь надо. Ни мне в прокуратуре, ни тебе в органах не служить, если узнают там про Серёжу. Тебя же в подполковники хотели представить?
- Документы уже готовы. После командировки должен был получить.
- «Гори, гори, моя звезда…» Если ближайший родственник – криминальный авторитет, да ещё руки по локоть в крови, из органов как пить дать попросят. Повод найдут. Он и есть. А чем заниматься будешь? Кроме как служить, ничего не умеешь.
- Верно и принципиально служить, - с отношением поправил Степанов.
Прокурор его не слушал. Странник не давал ему покоя:
- И меня подлюка замарает. Я к Сереже человеком подошёл. Пусть неплохо он учился, но субботу регулярно кабакам и девкам отдавал. В Москве у него не сложилось, на свою голову зазвал его в Ейск. Написал ходатайство, дескать, хорошо он себя проявил на служебной практике. Помог, называется…
- Ейск он никогда не ценил. Столица ему была нужна.
Прокурор вздохнул:
- Убирать его надо. Ой, убирать!
У Степанова засаднило в груди:
- Как?
- Дай подумать. Голова на то дана.
Степанов и Яков Андреевич стояли рядом с тюремной дверью. Оттуда стучали кулаками:
- Прокурор, помоги! На меня незаконно дела шьют!!..
К ужасу прокурора и неприятному удивлению майора дверь камеры неведомым образом изнутри приоткрылась, и ошеломлённому Якову Андреевичу сунули в руки кипу прошений, написанных авторучкой на залежалой видавшей виды бумаге.
Не ответив, прокурор побежал по коридору, увлекая за собой Степанова и комкая прошения. Ледяным тоном Яков Андреевич потребовал объяснения у контрольно-постовой службы, что собственно в магаданском СИЗО с дверями происходит.
6
САЧОК ДЛЯ ПАРИКМАХЕРШИ
Не располагая информацией, где базируется Странник, Степанов придумал ударить его по наиболее болезненному месту.
По согласованию с генералом, начальником областного Управления, наметили операцию по выявлению главной бандитской «малины», логова Странника, где вероятнее всего хранился воровской «общак», нечто вроде криминального стабилизационного фонда. Подняли на уши многочисленных двойных агентов, в основном – проштрафившихся бандюганов, спалившихся на очередном «деле»; с их посадкой тянули за ориентировки, которые они давали.
Воровская сука, бывший вертухай, выложил немало интересного. Показал, где обычно бывает Странник, уточнил точки обычных «стрелок».
Степанову, в том числе и как наиболее пострадавшему, поручили помогать Василию Николаевичу в проведении операции. Через неделю активной работы они могли уже взять Странника на улице или в вечернем кабаке. Но полковнику не давали санкций. Областное начальство медлило. Слишком срослась местная ментура с преступным миром. Падение Странника повело бы к вскрытию ряда связей авторитетов с высшими должностными чинами города. Под тех мусоров, кто «крышевал» бандитов, рыла ещё «незамазанная» группировка из органов. Из нее, казалось, происходил и Василий Николаевич. Он рыл копытом землю, требуя быстрейшего силового завершения операции. Степанов и Яков Андреевич, имевшие личный интерес, последнего ещё поджимало время, оторванное от исполнения служебных обязанностей в Ейске, полностью солидаризовались с полковником