Страница 111 из 172
Слеза брызнула на кургузую щеку Иоанна. Он плакал о себе. Замечая, как плоха Марфа, положил казнить Бомелия. Только казня, отменит ли приговор звезд, через четыре года назначавших ему самому кончину? Коли бы усилием возродил он Марфу, а смертью Бомелия отмел бы смерть свою! Пустое! Отойти от царства! Замкнуться в опричнине. Пускай без него как хотят! Дали бы пожить младой Марфе. Иоанн глядел круголядь. Видел сыновей, Малюту, Годунова, читал печать смерти на всех. Все умрут. Нет прощенья, нет смысла... Не хохочут ли, глумятся небеса? Есть ли на самом деле жизнь после смерти? Существует ли воздаянье за грех и праведность? Умри – проверь! Архимандрит Леонид задавал вопросы. Полумертвая невеста шевелила губами с проступившей розовой пеной. Дружка Мария Скуратова говорила громко, переводя с русского на русский. Царь отвечал твердо. Их обвенчали, протащив невесту под руки вокруг аналоя. На две недели Марфа стала царицей. Ее положили на носилки и отнесли на брачное ложе. Жених в светлых одеждах был введен товарищами в покой. Он потоптался в комнате, где запах разложенных желтых и синих осенних трав должен был отбить запах болезни. На столе лежал каравай хлеба, солонка, курица, которую им следовало разломить. Смеясь они должны были разорвать гузку, определяя, кто станет главным. Марфа убоялась мужа и самой жизни заранее. Иоанн поцеловал ее в матовый пахнущий белилами лоб. Щеки лежащей в беспамятстве невесты были напомажены, как у мертвой. Наедине со смертью, крадущейся от стен, Иоанн был сломлен. Он завыл раненым волком. Страшные безумные рыдания сотрясали воздух, пока не ударили к заутрене. Иоанн вышел белым седым покойником. Малюта, Годунов и другие поклонились ему, желая здоровья и благоденствия. Зубовный скрип был ответом.
Краткую и печальную короткую судьбу свою Марфа пронесла с достоинством. Игрище интриг, алчных честолюбивых поползновений она сдержанным молчанием обещала поддержку всем. Смелый характер ее трепетал робким пламенем внутри податливой застращанной природы. Марфа не раскрылась перед нами полностью. Умные, подчас дерзкие ответы ее государю вселяли надежды на самостоятельность милостивых решений. Не ясно, был бы удержан Марфой царь, как удерживался Анастасией, не остыл, не постриг ли ее наскоро в монахини за возможную предполагаемую надоедливость увещеваний, не сделалась бы она покорным безгласным кроватным приложением. Фантастическим кажутся предположения, что с Марфой в царицах встала бы Ливонская война по ласковому слову ласковому за гибнущих воинов, об истощении казны, скудной к внутренним благодеяниям. Совершился бы поворот политики с запада на юг, как желали патриоты, не верившие в успех войны на два направления и как молили Бога поляки со шведами. За собой Марфа имела сильную дворцовую партию, но почти исключительно новых людей. Разгромленные опричные оппозиционеры, поддержавшие мнимого Георгия, натерпевшиеся бояре ненавидели ее, как ненавидели все, что любил Иоанн. Участь Марфы была предрешена загодя до государева выбора. Не в то время и не в том царстве выдвинулась она.
Царевич Иван через шесть дней после странной женитьбы отца обвенчался с Евдокией Богдановной Сабуровой. Иоанн наследнику не давал худого, отрывал от себя. Посаженным отцом невесты опять стал Борис, посаженной матерью – будто назначенная Мария. Свадебные пиры Ивана прервались похоронами сводной матери. 13 ноября Марфе Собакиной навеки закрыли глаза. Царственную могилу ее вырыли подле двух предыдущих супруг Иоанна в Кремлевском Девичьем Вознесенском монастыре.
Настал судный час. Как ни молил Григорий Грязной, его казнили на Москве-реке вместе с князем Гвоздевым-Ростовским и другими выгадывателями Девлетова набега. Помимо предательства приписывали им и отравление Марфы. Другая участь ожидала Матвея. Под пытками и без он сознался не только в покушении на честь царской невесты, но и в том, что тайно женился на Ефросинье Ананьиной, другой претендентке. В оправдание он говорил о кончине, нависшей над раненым, смертном страхе, сподвигшем не дождаться государева выбора. То, что, обвенчавшись, по выздоровлении Матвей не сошелся с женой плотски, сберег чистоту державной невесты для государя, высшее разбитое несчастиями мнение зачло.
Ирина Годунова выгораживала Матвея, указывая, что принес он снадобье лишь в первый раз и по пристрастному наущению дяди Григория. Что в роковой плошке, Матвей не знал. Ирина слышала, как племянник заклинал дядю не давать Марфе сомнительного приворотного средства. Матвей был один прощен к злобе назначенных на виселицу и плаху. Царь неожиданно поверил покаявшемуся: Матвей любил Ефросинью, потому не утерпел венчаться. С подламывающимися ногами Матвей беспрестанно кланялся государю, в золотом кресле восседающему, страстно уверял его и себя: так оно и было. Нежное внутренне чувство ослепило. Настроение царя желало увидеть в его привязанности собственную любовь к Анастасии, которой так и не сыскал замены. Царь прав: хочется жить в девятнадцать! Трагическая потеря Ефросиньи, уведенной в рабство, дополняло жалость. И даже Собакины не подали на Матвея, смущенные царской милостью. Прижав руки к груди, вздыхая, Матвей бежал из дворца, не дожидаясь, когда царь передумает.
В острастку будущим недоброжелателям около неразбиравшегося за все царствование помосте с плахой на Поганом болоте поставили столбы, разложили хворост. К столбам привязали Григория Грязного, двоюродного брата и племянника его, и других - в крымскую ставку ездивших. Сжигали виновных, воздавали за пожар столицы.
Бомелий и другие иностранцы, лекари, техники, послы, купцы-гости, принужденно обязательно на площадь приехавшие, наблюдали воплощение наущения к показательным казням. Голова Бомелия была неловко опущена. Он видел блиставшие в солнце металлические пряжки на туфлях иноземцев и злобно думал о царе и стране, где сколачивал капитал. Чего взять с варваров? Как до стыда больно зарабатывать у них! Но лишь в Московии щедрость тирана открывала ни с чем не сравнимые возможности к экспериментированию. Царь более всего увлекался гороскопами, его интересовали колебания жизненных сил и час смерти, гадал он и на невест. Отдельно стояло предсказание заговоров и вторжений внешних врагов. Важнейшая задача: Бомелий искал превращения окислов металлов в серебро, в котором Русь испытывала недостаток, и золото, которого вовсе не было. На отечественную монету московиты резали ввозимые английские и имперские ефимки, назначая цену выше стоимости веса. В Новгородской земле и на востоке, у Большого Камня, разведали серебро, так туда царь опасливо не допускал ни своих, ни чужих. В потугах за золото, подобно многим алхимикам, Бомелий открыл ряд веществ, позже получивших имена катализаторов и ингибиторов, то есть ускорителей и замедлителей химических процессов.
Следствие по отравлению Марфы задевало Бомелия. Не хранил ли он яды без строгости. Выкрадены они. А то вольно дал? Опасаясь ареста, голландец принес показать сумрачному Борису пергамент с прочерченными стрелами. Одна устремлена вверх, другая – строго вбок. На полях - комментарии на латыни: слова, цифры, расчеты. Молил принять сие на сохранность, убеждая, что то открытие сугубое. Бомелий дал и копии для передачи иностранным послам. Прозревая занесенный над головой меч, не рассчитывал сделать то лично. Годунов взял свиток, скрыто недоумевая. Не спятил ли ученый со страха придворной жизни? Что, окромя Божественного, способно выступить изобретением значительным?.. Опричники заглядывали в кельи Чудова монастыря, запираться строго было не велено, напоминали идти глядеть казнь. Годунов бояться привык, Бомелий же колебался: кем станет зрителем или соучастником на Болоте.
Торговцы, зеваки, люди военные, их бабы и детишки охотно несли хворост к кострам с преступниками. Иноземцы слышали неспешную московскую матерную брань, привычно почитая жителей необразованной чернью, на которую сердиться невозможно. Подобные съедят Кука – мог ли сие предугадать провидец, знакомивший Иоанна с предсказаниями Нострадамуса, назвавшего день разграбления Новгорода? Букашки, жалкие козявки, а над вами таракан, возомнивший себя правителем просвещенным, плоть и кровь от вас. Русские, почему часть речи вы - имя прилагательное? Не выходит ли, что название, утвердившееся после Нашествия, разделило татар на татар чистокровных и со славянами смешавшихся, татар русских? Так оно и есть, уверялся Бомелий. Не европейцы, но полуевропейцы, азиаты-полтинники! Ждать милости от вас ниже чести. Вечный хвост цивилизованных народов, дожевывавший чужие достижения, донашивающий обноски. Что в Европе, то через десять лет у вас. Орел ваш жадно слышит звуки Амстердама и Лондона, уловляет запахи посторонние. Смешные подражатели, какой язык станете изучать завтра, сторонясь отечественного?