Страница 3 из 8
Джин окружала стайка детей, отчаянно напоминавших перепуганных ребятишек с первого плаката. Директриса только что обнаружила некий непорядок с пальто одного из ребят и наклонилась, чтобы поправить, одновременно отчитывая мальчишку за то, что даже пуговицы застегивать нормально не умеет, – тут-то и подошла к ней Ева.
– Доброе утро, директор, – сказала она с привычно натянутой улыбкой. Посмотрела на остальных, улыбнулась им еще ярче. – Доброе утро, дети.
– Доброе утро, мисс Паркинс, – хором ответили ученики, слова слились в привычную напевную музыку звонких голосов. Некоторые даже умудрились улыбнуться в ответ, и Ева ощутила, как по сердцу прошла теплая волна.
Джин выпрямилась, смерила ее неодобрительным взором. На мгновение Еве показалось: вот-вот директриса обнаружит, что и у нее пальто как-то неправильно застегнуто.
– Вы опоздали, – бросила Джин.
– Мою улицу вчера… сильно бомбили.
Судя по выражению лица, Джин не считала бомбежки достаточно веской причиной для непунктуальности, однако Ева смотрела не на нее, а на детей. Их было семеро, три девочки и четыре мальчика, младшему семь, старшему – одиннадцать. У каждого – свой чемоданчик, каждый держит небольшую картонную коробку с надписью «Противогаз». Дети из небогатых семей, из центральных городских районов, и ни с одним нет родителей.
– Может, поищем наш поезд? – предложила Ева.
– Мы ждем Эдварда. – Тон Джин явственно давал понять, что Эдвард, по мнению директрисы, входит в категорию еще более злостных растяп, нежели сама Ева.
– Я думала, его мать привезет, – удивилась Ева.
Стальной взор Джин смягчился – но лишь на секунду.
– Два дня назад в их дом попала бомба. Он теперь сирота. – Директриса отвернулась от Евы, прочесывая глазами главный зал. – А вот и он.
Ева проследила за взглядом начальницы, все еще пытаясь уложить в сознании услышанное. Эдвард – сирота. Эдвард!
Дети обернулись, уставившись во все глаза на приближающегося Эдварда, будто соревнуясь: кто рассмотрит его прежде других? Ева знала, дети – они такие. Для них все необычное, экстраординарное – прежде всего, интересное зрелище, особенно если к спектаклю прилагается несчастье или печальная утрата. Эдварду, хочет он того или нет, отныне предстояло быть местной знаменитостью.
Эдвард, которого вел за руку пожилой мужчина, медленно подходил к группе. В отличие от других, чемодана у него не было, свои пожитки он нес в заплатанной сумке. Многочисленные порезы на лице после взрыва начинали затягиваться, очки на мальчике были новые, но по лицу Ева четко поняла, насколько отвратительно для Эдварда сейчас оказаться в центре всеобщего внимания.
– Давай, Эдвард, мой хороший, – сказала Джин, явственно ожидая, что сила ее авторитета подействует автоматически, – нам на поезд надо поторапливаться.
Она протянула руку, но Эдвард и не подумал ни взять ее в свою, ни даже сделать шаг в сторону директрисы. Только прижался еще сильнее к мужчине рядом.
Ева подбежала к мальчику. Присела на корточки, чтоб лица их оказались на одной высоте.
– Эдвард, – заговорила, силясь поймать его взгляд, – мне так жаль…
Эдвард молчал.
Ева попробовала улыбнуться. Продолжила:
– Ты… ты теперь с нами поедешь. Далеко, подальше от всего этого.
Эдвард по-прежнему молчал – в конце концов ей пришлось подняться.
– С самого несчастья, как стряслось оно, слова не сказал, – объяснил мужчина. – Вы кто, учительница его будете?
– Да.
– А я – так, сосед. Присматривал за ним с тех пор, как… ну, вы, поди, поняли. – Он легонько потеребил руку мальчика. – Давай уж, Эдвард. Иди с этой славной дамочкой. Вот, молодец какой.
Он отпустил руку Эдварда.
– Сласти-то свои не забудь, – пробормотал он, неловко суя Эдварду в карман бумажный пакетик. Эдвард ответил молчанием.
Ева взяла его за руку, опять взглянула в глаза – тусклые и точно немые. Ничего не выражающие. Не за что в них было зацепиться.
Она повела Эдварда к остальным – пора было садиться на поезд и уезжать из Лондона. Пора снова оказаться в безопасности.
Прочь из Лондона
Совсем немного времени провели дети в поезде – и Ева заметила, что настроение их изменилось. Стоило руинам разбомбленного города уступить место маленьким городкам, а там и сельским просторам, дикость случившегося отступала в ребячьем сознании все дальше. Они ерзали на сиденьях, возбужденные и вздернутые. Они – далеко от Лондона, привычная жизнь осталась позади, а впереди – приключения в новом, незнакомом мире!
Ева видела: ребята ухитрились разделиться в переполненном вагоне на две группки, мальчики отдельно, девочки – отдельно. Ева села с мальчиками. Старшим (и, если уж совсем честно, наименее любимым из всех для нее) был Том. Она понимала: учителю так думать попросту непедагогично, так вообще нельзя думать о детях, – понимать понимала, а поделать с собой ничего не могла. Жила в парне некая явная внутренняя пакостность, и как ни пыталась Ева с ней бороться – безрезультатно. Если кто-то примется над кем-то издеваться, то забиякой окажется непременно Том – знала она из опыта.
Рядом с Томом – Элфи, толстенький, с ума сходивший по ВВС, клявшийся, будто умеет определить тип самолета не глядя, исключительно по звуку мотора, – увы, после многочисленных налетов бомбардировщиков на Лондон это перестало быть его уникальной способностью. Элфи и Том высовывались в окно, совершенно завороженные всем, что видели.
Напротив Тома с Элфи – Джеймс и Эдвард. Джеймс был лучшим другом Эдварда, но теперь, судя по всему, не мог сообразить, как реагировать на нынешнее состояние приятеля, – все посматривал да посматривал на онемевшего, раздавленного горем паренька, и на подвижном личике желание помочь заметно боролось с осознанием: ничем тут не поможешь. Эдвард, опустив голову, уперся взглядом в пакетик со сладостями на коленях.
С тремя девочками, скрывшись за номером «Дейли экспресс», сидела Джин. Девочки – авторитарная, напористая Джойс, ее верная спутница и прислужница Руби и Флора. Младший братишка Флоры, Фрейзер, вечно шмыгавший носом, словно постоянно был простужен, оказался в их компании. Предполагалось, что Флора должна за ним присматривать, однако в настоящий момент она свой долг явно не выполняла, – вместо брата не сводила взора с Эдварда. Ева знала: Флора к Эдварду всегда малость неровно дышала, но, судя по тому, как отчаянно девочка смотрела на него сейчас, дело зашло уже гораздо дальше.
Она покосилась на остальных ребят – так и есть, все уставились на Эдварда, зачарованные его молчанием, осознанием того, что он – вроде и рядом, а вроде и где-то очень далеко.
Джин отложила газету.
– Некрасиво так пялиться, дети.
Джойс, Руби, Флора и Фрейзер демонстративно отвернулись от Эдварда и замерли в неловком, многозначительно-изумленном молчании.
– Между собой можете разговаривать, – снизошла Джин, чуть понизив голос, однако не изменив официального тона, – только негромко.
Но разговаривать никто не собирался. При Джин? Ни в коем случае! Слишком важной фигурой казалась им директриса, чтоб совершить при ней нечто подобное.
Ева перевела внимание на мелькавшие за окном сельские пейзажи, яркие, будто в цветном кино, – особенно после монотонной унылости Лондона. Веки ее потихоньку смеживала дремота.
– Вы, должно быть, очень рано начали.
Она открыла глаза. Дети никуда не делись, Джин – тоже, но к ним присоединился кое-кто еще. Кто-то, кто занял в переполненном вагоне место прямо напротив нее.
Молод, очень хорош собой – вот первое, что заметила Ева. А еще – отменно элегантен и, судя по нашивкам на мундире военного летчика, – в чине капитана.
– Простите? – переспросила она.
Капитан указал в сторону ребят, и Ева просто не могла не обратить внимание на силу его руки, на мощную грацию движения.
– Ну, раз у вас их уже целых восемь, – пояснил незнакомец.
Ева рассмеялась – и ощутила, как прихлынула к щекам кровь.